Времена цвергов - читать онлайн книгу. Автор: Далия Трускиновская cтр.№ 11

Шварценелль, побормотав, зажгла на торчащем кончике своей рогульки крошечный зеленоватый огонек. И тогда стало ясно – юнкеру Рейнмару в бою отрубили правую руку.

Оруженосец Эцли как-то сумел перетянуть ее ремнем, и Рейнмар дрался левой рукой. А потом и Эцли погиб – вон он, мальчик, лежит на спине и смотрит мертвыми глазами на низкую луну. И Драммед, и Матти, и все, кого привел на битву Рейнмар, – погибли.

Русдорфцам повезло – одни они бы не справились. А Рейнмар, который со своими людьми охотился неподалеку, где для него выследили матерого медведя, услышал хриплые стоны пастушьих рогов – так русдорфцы в отчаянии звали на подмогу соседей. Юный барон, балованный сынок, горячая кровь – как он мог не откликнуться?

– Барон хорошо заплатит, когда мы привезем ему сына, – сказала Лизерль. – А деньги нам сейчас нужны.

– Да, – согласилась Анна. – Шварценелль… может, кто-то еще?..

– Сейчас…

Ведунья шла вокруг поля битвы, чуткими руками ловя колебания своей рогульки, и женщины шли следом. Несколько раз она сказала «там!» – и привела к раненым мужчинам.

Анне, можно сказать, повезло – ее старший выжил.

– Уве! – воскликнула она, увидев его сидящим между тел. И ни до кого ей больше не было дела.

Уве плохо понимал, что происходит, вставать не хотел, ругался последними словами, насилу его увели с Амштенского луга.

Ближе к рассвету Анна отыскала Герта и Гедерта. И долго плакала над ними.

Шварценелль больше ничем не могла помочь и ушла. Женщины и подростки унесли раненых в деревню и вернулись с лопатами. Нужно было сбросить мертвых вольфкопов в ямы, оставленные цвергами, и закопать. И вырыть другие ямы, потому что вольфкопов насчитали до полсотни.

Цверги забрали еду, забили скот и унесли туши. Оно и понятно – под землей пшеница не растет, коровы не доятся. Хорошо хоть, не успели поджечь дома. Нужно было слать в Шимдорн гонца – чтобы старый барон приехал за сыном, а заодно привез продовольствия. Все-таки русдорфские мужчины не пустили врага к Шимдорну, он должен это понимать.

Рейнмара пришлось связать – он все порывался сдернуть повязку, чтобы истечь кровью. Старый барон, прискакав к утру, изругал сынка на все лады. Он был бывалым воином, смолоду ходил на три войны, когда сцепились граф фон Гольденморн и вольный город Селленберг с князьями равнинной Артеи. Потом его люди привели подводы с мешками, его пастухи пригнали четырех коров и двух старых кобыл. С этим Русдорфу следовало начинать новую жизнь.

– Ну, хоть молоко для малышей будет, – сказала Анна. – Уве, ты лежи, не вставай. Катрина сказала, что тебе все внутренности отбили.

– Да я вроде уже ничего…

– Лежи, лежи…

Уве действительно чувствовал себя так, словно по нему табун лошадей пронесся. Но руки-ноги целы, царапины не в счет, а что башка трещит – так это понемногу пройдет, главное – обеспечить башке покой. Он умом это понимал, но стыдно было валяться, когда женщины изо всех сил стараются приготовиться к зиме. Треклятые цверги забрали и одеяла, и тюфяки, и даже старые конские попоны. Их можно понять – под землей овцы не блеют.

Наконец он встал и побрел на Амштенский луг.

У женщин хватило ума не хоронить вольфкопов вместе с оружием. Мечи и ножи у этих зверюг были знатные, а в щитах они не нуждались – жесткая шерсть часто заменяла им щит. Оружие, собранное в кучу, лежало под дубом. И там же Уве встретил Шварценелль. Она деловито перебирала клинки.

– Ищу, которым отрубили руку юнкеру Рейнмару, – объяснила она. – Новую не вырастить, но немного пособить можно. Если этот клинок каждый день смазывать мазью, рана не будет болеть и хорошо заживет.

– Ты разве чувствуешь, чья на клинке кровь?

– А вот, – ведьма показала тряпочку. – Нарочно в Шимдорн ходила. Ну и на молодого человека взглянуть…

– Ты ведь уже не лечишь.

– Не лечу. А кое-что понять хотела.

Уве хмыкнул – чего там понимать? Баронский сын в бою держался стойко, но он ведь красавчик, общий любимчик, потеря руки для него хуже смерти. Сейчас вокруг него суетится все семейство, поназвали знаменитых лекарей, и юнкера Рейнмара утешают прекраснейшие дамы и девицы. Надо полагать, вскоре он и утешится.

– Ярости в нем нет, вот что плохо… – пробормотала Шварценелль. – Мечом владеть научили, ему это даже нравилось, по мечу он тосковал, а ярости нет, одно мастерство… Кинулся в бой, как мальчишка в драку… Ему бы хоть капельку настоящей ярости…

– На что?

– Для дела. Ты же не думаешь, Уве, что цверги оставят нас в покое?

– Все знают – если их выгнать, они больше не приходят.

– Это так, но цверги идут с юга, от горных хребтов, и возвращаться с добычей будут к себе на юг. Не сегодня и не завтра – но вылезут где-нибудь возле Шимдорна или Глездорфа из земли. А позвать вольфкопов им нетрудно – это они умеют.

– Правда, что вольфкопы когда-то были людьми? И за предательство их племя стало звериным?

– Может, и были, но очень давно. Я об этом не спрашивала. А только говорят, что на востоке, за большими озерами, живут бегуны. У них мальчик двенадцати лет бежит вровень с лучшим конем, а мужчина двадцати лет коня обгоняет. Вольфкопы тоже знатно бегают. Может, родня.

– Значит, вернутся? – Уве взял из кучи самый длинный меч, примерился, как им орудовать.

Он был упрям и вспыльчив, этот Уве, сын Тарре и Анны, а когда рукоять меча легла в ладонь, то в серых глазах прорезался опасный огонек.

– Не по твоей руке. У них лапищи сильные, сильнее, чем у нашего кузнеца Трора, мир его праху.

Но Уве унес с собой пару мечей и пятерку хороших ножей.

Шварценелль отыскала-таки нужный клинок и пешком отправилась в Шимдорн.

Уве был неправ – Рейнмар не лежал на белоснежных простынях, окруженный дамской заботой. Он, как только силы позволили, ушел в замковый сад и забился в самую глубь, туда ему и еду носили, там ему и повязки меняли. Сад прилепился снаружи южной стены Шимдорнского замка, между двумя башнями, Стальной и Белой, был невелик и расположился на крутом откосе над рекой, которая служила естественной преградой для врагов. И Рейнмар, сидя на скамье под вишней и глядя на реку, думал: а хорошо бы все-таки броситься туда и утопиться…

Ему было безмерно стыдно за свое увечье.

Ученый лекарь Корнелиус, которого привезли к Рейнмару из Керренбурга, наблюдал за ним, стоя в «предательской калитке» – эта незаметная калитка у основания Стальной башни служила для того, чтобы тайно выпускать и принимать гонцов, но в народе ходили слухи о каких-то древних предателях, которые во время осады замка хотели впустить туда врагов. Эрна, пятнадцатилетняя дочка лекаря, спустилась по склону чуть ли не до самой скамейки и смотрела на юношу, затаив дыхание: он, золотоволосый, был совершенно не похож на темно-русых, плечистых и шумных керренбургских парней, а его печаль и вовсе малость помутила рассудок девушки. И девушка понимала, что вечерние прогулки с учеником пекаря Клаусом и с подмастерьем бочара Торре – вовсе не любовь, а вот то, что сейчас с ней происходит, – настоящая, доподлинная и нерушимая любовь. Какая, наверно, бывает лишь в пятнадцать лет. И лишь у девочек, которые не уверены в своей красоте и в своих едва зародившихся женских чарах.