Магическая Прага - читать онлайн книгу. Автор: Анжело Мария Рипеллино cтр.№ 79

Среди оживших мумий, которыми изобилует Прага, следует упомянуть и героя романетто “Мозг Ньютона” Якуба Арбеса. Это рассказ о фокуснике, павшем в битве у Градеца-Кралове, который после смерти вновь появляется в Праге однажды ночью, чтобы дать иллюзионистское представление для общества ученых, аристократов и богачей. Сначала перед нами просто катафалк с набальзамированным трупом в офицерском мундире, но покойник постепенно оживает, словно автомат, через который пропустили электрический ток, и выходит из гроба, помещенного на катафалк. На мгновение выключается свет, и вот он уже стоит перед обществом в элегантном черном фраке, напоминая игрока в кости. Он снимает, будто шапку, верхнюю часть своего черепа, срезанную прусским палашом, и, невозмутимо держа ее в руке, сообщает ошеломленной публике, что он заменил свой мозг мозгом Ньютона, украденным из Британского музея ^[918].

Можно до бесконечности перечислять беспокойных марионеток Праги, мумии ее паноптикумов, угрюмых чучел, украшавших ее витрины. Из последних первенство принадлежит огромному чучелу тигра в витрине магазина “У тигра” меховщика Прохазки на Фердинандовой улице. Это гигантское чучело кошачьего стало неотъемлемым атрибутом города на Влтаве в конце xix века. Немецкий поэт Фридрих Адлер посвятил ему стихотворение, упоминает его и Леппин. Зверь, окруженный меховыми изделиями, держал в зубах модную муфту, а на голове его красовалась шапка из выдры или бобра. Пан Прохазка часто одалживал тигра устроителям балов-маскарадов и карнавалов (šibřinky), где в джунглях из бамбука, пальм и руин индийских храмов тигр помогал создать иллюзию поддельного Востока ^[919].

К племени пражских автоматов принадлежит и Одрадек из рассказа Кафки “Забота главы семейства” – плоская звездообразная шпулька для пряжи, способная стоять и перемещаться. Его “пражскость” усилена именем, представляющим собой не абстрактный Klangmaterial (нем. “звучащий материал”), как, например, “Ango Laina” Рудольфа Блюмнера ^[920], но чешское слово, происходящее от глагола odraditi – отпугивать. Можно долго рассуждать и спорить о том, что такое эта шпулька со спутанными обрывками пряжи: неопределенный предмет, издающий “звук падающих листьев”, механическая кукла-альраун, подобная тем, что изготовлял маэстро Абрагам в “Житейских воззрениях кота Мурра”, или купленная на барахолке безделушка, приводимая в движение скрытыми импульсами, подобная двум смешным целлулоидным шарикам, белым в синюю полоску, забавно прыгающим по комнате пожилого холостяка Блумфельда ^[921].

В идеальный музей пражских манекенов я поместил бы также пражского младенца Иисуса (Pražské Jezulátko) – восковую куклу, меняющую в зависимости от сезона платьица и драпировки из шелка и вышитого золотом бархата. Эта статуэтка была привезена в Прагу в эпоху Рудольфа II, в период тесных сношений между богемской и испанской знатью. Если Голем с его массивными габаритами и после превращения его в глину всегда предвещал порчу и неприятности, то Иезулатко – прелестный карапуз, с ассортиментом изысканных платьев, выставленный в барочной кармелитской церкви Девы Марии Победоносной, стал раздатчиком целительных бальзамов, утешителем отчаявшихся сердец, целителем тел и душ. И не важно, что главным донатором этого мрачного храма, в криптах которого демонстративно выставлены в открытых гробах мумии покровителей ордена кармелитов, был безжалостный испанский генерал Бальтазар де Маррадас, который, согласно легенде “Inultus” (1895) Юлиуса Зейера, заказал скульптору Флавии Сантини статую умирающего Христа ^[922].

В рассказе “На самом деле” (Nämlich, 1915) пражского писателя Пауля Адлера слабоумный герой, наивный фантазер, говорит о Иезулатко: “А я очень люблю младенца Иисуса. Но я почти не боюсь его матери, она ведь из старого фарфора. У него розовые щеки и палочка в руках. Младенцу Иисусу нравится играть с большим полированным шаром. Часто мы с младенцем играем с деревянной лошадкой. Я гарцую верхом на коне, а младенец Иисус – верхом на моей спине” ^[923].

Я включил в свой рассказ статуэтку Иезулатко в качестве талисмана, да сохранит он меня и спасет от ужасного колдовства многообразных големов и восковых кукол, которых я неосторожно воскресил в памяти.

Латунная утка и флейтист Вокансона ^[924], турецкий шахматист барона фон Кемпелена ^[925], а также механические фигурки на часах – это автоматы, нашпигованные валиками и шестеренками; восковые куклы, ожившие с помощью “mécaniciens d’autrefois” (фр. “механики былых времен”) ^[926], – не что иное, как обветшавшие ярмарочные марионетки, забавы бродячих артистов, даже сравнить невозможно со свирепыми роботами, изобретенными богемским писателем Карелом Чапеком в драме “Р.У.Р.” (Россумские Универсальные Роботы, 1920) ^[927]. “Робот” – человекообразный, искусственный работник – это чешское слово, которое Чапек образовал от слова “robota” – барщина, тяжелый наемный труд ^[928].