Магическая Прага - читать онлайн книгу. Автор: Анжело Мария Рипеллино cтр.№ 113

Шмидт через мучительное разочарование падшего юриста передает часть собственных страданий несчастного бродяги, втянутого в мелочную жизнь пивных. В его комедийных сценках содержатся все те же слезливые приемы, характерные для сиротливых этюдов в xix веке: обязательно должна быть встреча с уличной женщиной с чахоточным ребенком. Сидя на бочке, уставившись в пустоту, Унгр-Шмидт от всего сердца сочувственно вздыхал, видя несчастного пьянчугу, в глазах которого двоились фонари, он напевал дрожащим голосом столь грустную песню, что израненные души не могли сдержать слез.

В другой весьма посредственной одноактной комедии “Командир «Батальона»” Йозефа Хайса-Тынецкого (1885–1964) Угер, оказавшийся в приюте “На Карлове”, поочередно играет на органе то подобные песенки, то церковные мелодии. Юрист, побеждая здесь ностальгию по кабаку, изо всех сил старается освободиться и вернуться к размеренной жизни в надежде, что вновь придет та, что его предала и променяла на офицерские погоны. Но женщина отказывается вернуться к нему, и Угер, в безумстве разразившись хохотом, сорвав с себя галстук и воротник, проклинает благовоспитанное общество с его “безгрешным обликом” и “моральным обличьем” ^[1246].

В легенде сохранилось несколько имен бедолаг из этой харчевни из окружения Угера. Вспомним некоторых персонажей из его верных оруженосцев. Верзила с плоским, словно башмак, носом, который продавал ножницы и, занимаясь анатомией, “переделывал природу”: перекрашивал живых птиц, чтобы придать им больше блеска, переставлял кожу одного животного другому, превращал воробьев в желтых канареек, а мышей в кротов и белок, а затем сбывал их на блошиных рынках как “чудеса природы”, и задолго до Гашека с его Швейком вылавливал на улицах бездомных собак, придумывал им родословную и продавал их дуракам на рынках. Вондра, плечистый свинцовый бугай с красным носом и усами, как у военного, загнутыми, словно хвост у тарантула, в красках расписывал свою службу наемным солдатом в папских войсках. Старшина Первого батальона настолько героически боролся с Пьемонтом, что заработал серебряную медаль, которую потом променял на персиковую настойку.

Драматическую роль титана исполнял комик Войта Мушек. Приглаживая лохмы, спутанные на затылке, он декламировал отрывки из Шекспира, пытаясь метать бисер перед свиньями – перед этим неотесанным сбродом. Он бросил труппу, с которой играл, и прибился к гнезду Угера, театральный костюм, в котором он приехал зимой из провинции, “батальон” сбыл на блошином рынке. Бывший чахоточный студент Бохоуш Новак, с тюремным прошлым борца за реформы, продавал карикатуры и исполнял непристойные куплеты в элегантных местах, существенно пополняя кассу “батальона”. В турецком костюме в харчевню прибыл химик Шварц, которого из-за пьянства погнали с пивоваренного завода, на котором он работал, он пересек Балканский полуостров, прибиваясь то к цыганам, то к барышникам, к охотникам на кабанов, бандитам и комедиантам. В кутежах растратил все состояние своей богатой семьи студент Шветска, заядлый гитарист. В этом балагане отверженных не могло обойтись без поэта, трагического и отчаявшегося поэта: таким был Вацлав Шольц (1838–1871), автор сборника стихов “Примулы” (1868).

Легенда об Угере – это на самом деле типичная для xix столетия история многих сбившихся с пути, которые заканчивали свои дни в кабаках. Игнату Германну удалось развенчать миф, лишив юриста-пьяницы того ареола, который ему придал Шмидт. Бесполезное предприятие: это как выселить алхимиков со Златой улочки.

В результате сложнейших умозаключений Германн выяснил, что Франтишек Угер, родившийся в Быстре (Вольтерсдорф, район Ланшкроуна) 23 января 1825 г., изучал право в Оломоуце и в Праге и получил диплом в 1856 г. В 1861 г. он был избран депутатом Чешского сейма, но 26 апреля 1864 г. был лишен мандата из-за того, что он пропускал собрания и пьянствовал. Германн утверждает, что в 1861 г. Угер женился на девушке из провинции, шестнадцатилетней дочери состоятельного мыловара, Аните Х., родившейся в 1845 г., то есть она была на двадцать лет моложе его. Но девочка была влюблена в другого мальчика, торговца из родной деревни, однако титул и положение Угера обаяли мать девушки, а юристу было просто необходимо приданое девушки, чтобы выплатить свои долги.

После свадьбы Угер оставил новобрачную и исчез на несколько недель, в считаные мгновения растратив все приданое и распродав даже часть мебели. Тогда кто-то из родственников девушки, мать или отчим, отправился в Прагу забрать ее вместе с остатками утвари. По словам Германна, девушка не взяла ничего из имущества Угера, не сбежала с самым близким его другом, а просто вернулась в родную деревню в Восточной Чехии. Вернувшись домой, чтобы забыться, она предалась прогулкам, танцам, забавам, типичным для кокеток, и, вызвав кучу сплетен, завела интрижку с мельником, за которого вышла замуж после смерти Угера. Но мельник тоже принялся за кутежи, влез в долги и протянул ноги. А Аннушка переехала в Вену с каким-то железнодорожником ^[1247].

Итак, желая создать отличный от традиционного образ Угера-Гульберта пьяницы, который разочаровался в любви еще до измены жены, Германн напридумывал целый ряд не менее китчевых происшествий, и разработал другую фабулу, без полутонов и схождения во ад.

Очевидно, что “докторство” Угера отличается от искусства магии архивистов и докторов Гофмана. И если бы он хотел воскресить его образ, ему следовало бы отойти от едва уловимых линий наброска и взрастить в нем зерно безумия, мятежа и отчаяния, которыми его столь щедро наградила легенда. Сделать Угера принцем вонючей канавы, а не пристанища несчастных обездоленных, посадить его на зловредную сцену, в паноптикум.

Но есть и те, кто считает, что “Батальон” с его пьяницами и гулящими женщинами, с его чахоточными и шарлатанами, даже с актером, цитирующим отрывки из “Гамлета” и презирающим тех, кто не понимает его, это всего лишь ночлежка в духе Горького. Обычная ночлежка, в которой, правда, нет ни одного Сатина, выражавшего бы надежду на высокое предназначение человека, ни одного Луки, ни одного нищего, разыгрывающего из себя апостола. Демонизм кутежей вовлек их навечно в эти трущобы, и нет никакого средства от насекомых в их лохмотьях, никакого напитка, который утолил бы жажду их души, и нет спасения, потому что все ничтожно, как утверждают Хамм и Клов. Возможно, однако, что, сойдя с этих страниц, комедиант Войта Мушек пойдет и повесится, как в итоге сделал герой Горького.