Екатерина Павловна, великая княжна - читать онлайн книгу. Автор: Детлеф Йена cтр.№ 47

Но тут произошло непредвиденное: во время посещения одного из лазаретов в Твери Георг Гольштейн-Ольденбургский заразился от больного сыпным тифом. Георг должен был проинспектировать здание на предмет проведения необходимых строительных работ. Друзья отговаривали его от визита, поскольку в госпитале свирепствовал тиф. Все дальнейшее произошло слишком быстро и было настолько непостижимо для Екатерины Павловны, что приобрело в ее сознании некий демонический оттенок. Через несколько дней после визита Георг почувствовал сильное недомогание. Молодой врач из финансируемого княгиней батальона успокоил всех: дела обстоят вовсе не так уж плохо. Но взволнованная супруга спешно отправила конного курьера в Ярославль, где оба ее сына из-за сильных холодов находились под присмотром лейб-медиков. Когда, наконец, прибыл доктор Бах, тот нашел состояние больного безнадежным. 15 (27) декабря 1812 г. принц Георг Гольштейн-Ольденбургский скончался.

В тот же день Екатерина написала Александру: «Мой брат! Он умер… отдайте мне этот дом, я прошу Вас об этой милости; если Вы не хотите предать его земле в крепости (в Петропавловской крепости. — Примеч. авт.), разрешите мне построить для него церковь; я уже знаю где. До этого времени я буду сохранять его в моем доме, так как в этом случае смогу видеть его каждый день. Я прикажу построить для него церковь, где я так же смогу видеть его и быть вблизи него. Он любил Вас и просил меня сказать Вам об этом» . Екатерина Павловна потеряла всякое самообладание и почти помутилась рассудком. Такое стремительное крушение брака, хотя бы и заключенного не по ее желанию, а из политических соображений, но тем не менее оказавшегося счастливым, не укладывалось в ее сознании.

Александр I ответил сестре 2 января 1813 г. из штаб-квартиры в Вильно подробным письмом: «Моя дорогая, моя бедная подруга, что я могу сказать Вам в столь ужасный момент, теперь, когда мое сердце чувствует, что Вы — одно из самых несчастнейших созданий на земле. Тысячи моих выражений соболезнования было бы недостаточно. Если я потерял в его лице настоящего друга, каких мало на этом свете, и с его смертью лишился одного из самых дорогих наслаждений моей жизни — я имею в виду радость видеть перед глазами Ваше семейное счастье, — то Вы потеряли отраду всей Вашей жизни. По крайней мере Вы должны знать, что так глубоко, как я, никто не страдает вместе с Вами, поскольку никто не знал Георга так хорошо, как я. Великий Господь захотел этого; наш долг — не отчаиваться. Моя дорогая подруга, во имя Господа, в которого Вы всегда верили, несмотря на величайшее Ваше несчастье, не забудьте мои слова. Я заканчиваю, поскольку продолжать у меня нет больше сил. Я призываю на Вас милость Божью и заклинаю из глубины моего сердца, чтобы она спасла и сохранила Вас. Вместе с Вашим счастьем погибла и значительная часть моего счастья. Я на всю жизнь сердцем и душою Ваш» .

Через четыре дня дворец в Твери, в котором Екатерина жила с Георгом, был подарен ей Александром. Вторую просьбу сестры император отклонил. Княгине не разрешалось ни сохранять тело принца во дворце, ни погребать его в собственной церкви, которую еще предстояло построить. Как член императорской семьи принц должен был быть похоронен в Санкт-Петербурге.

А через двенадцать дней после смерти Георга в Тверь было доставлено письмо от Алексея Ахлопкова, руководителя императорского департамента по церемониям. Письмо предназначалось гофшталмейстеру Екатерины, князю Ивану Алексеевичу Гагарину и содержало проект проведения траурной церемонии. Директива предписывала, что останки Георга траурным кортежем должны быть доставлены из Твери в лютеранскую церковь Св. Петра в Санкт-Петербурге. В церкви гроб с телом будет установлен для торжественного прощания перед алтарем с бессменной почетной вахтой из назначенных для этого высокопоставленных лиц. Церковь будет задрапирована в черный креп и украшена гербами принца и герцогства Гольштейн-Ольденбургского. Подиум с гробом должен быть задрапирован дорогим бархатом, золотой тесьмой, горностаевым мехом и украшен канделябрами с горящими свечами и подушечками с орденами принца. Внутри церкви и снаружи в почетном карауле должны будут стоять солдаты и унтер-офицеры. Все детали траурной церемонии, вплоть до опускания гроба в могилу и траурных повязок, которые должны быть надеты на рукава всех участвующих в церемонии, были тщательно продуманы. Между тем в Твери множество людей уже пришло попрощаться с принцем. Мимо гроба прошло около 15 000 человек.

Георг был членом императорской семьи и должен был быть погребен согласно своему высокому статусу. Так было предусмотрено порядками и ритуалом императорского дома Романовых. Насколько скромным и зависимым было действительное положение принца в Российской империи, видно из его завещания, которое он написал в марте 1812 г., еще не подозревая о столь близкой своей кончине: «Я назначаю супругу своей единственной наследницей. С момента моей смерти она вступит во владение всей моей собственностью, она может оставить себе имя, какое пожелает». Все, что приобрел принц, также переходило к Екатерине Павловне, а значит к императорской семье, в которую он вступил три года назад. Ольденбуржцам оставалось совсем немного: «Моим сыновьям я передаю в наследство мою шпагу и мое честное имя, так как ничего более передать не могу». Отец принца получал портрет Екатерины, его брат — часы (подарок Екатерины), близкие друзья Мальтцан и Крузе получали двух лошадей и сочинения Шиллера . Оставались еще мелкие вещицы как память о бедном идеалисте, который честно выполнял свой долг и всеми силами боролся с косностью и коррупцией провинциальной российской бюрократии. Напрасно. Его самоотверженный пример никого не вдохновил. В условиях войны очень важно было поддерживать в губернии строгий порядок, и смерть принца была совсем некстати.

После скоропостижной кончины мужа Екатерина Павловна серьезно заболела. Ее отправили в Санкт-Петербург к матери. Болезнь Екатерины в бюллетенях о состоянии здоровья характеризовалась термином «оцепенение». Почти ежедневно повторялись припадки, длившиеся от 20 до 50 минут, во время которых она теряла сознание, а ее тело становилось полностью неподвижным. Врачи в те годы называли эту болезнь «каталепсией», однако картина болезни позволяла сделать заключение о кататонии, так как при каталепсии больные принимают определенное положение тела и надолго в нем застывают, а у Екатерины Павловны наблюдались неуправляемые судороги и мышечные спазмы. Кататония рассматривалась в то время как одна из форм протекания шизофрении. Отец Екатерины считался многими современниками душевнобольным, во всяком случае, известно, что он страдал манией преследования (яркий тому пример — строительство Михайловского замка). До декабря 1812 г. о серьезных болезнях Екатерины ничего не было известно. Даже сильнейшее эмоциональное возбуждение при известии о сдаче Москвы Наполеону не вызвало у нее болезненных проявлений. Хотя, конечно, в предшествующие годы все современники отмечали сходство характеров Павла и Екатерины. В декабре 1812 г. никто еще не мог сказать, был ли шок, пережитый Екатериной из-за смерти мужа, проявлением глубоко скрытой психической болезни или же речь шла всего лишь о временном потрясении. Сама княгиня в траурные январские дни 1813 г. прилагала все усилия, чтобы, появляясь перед обществом, выглядеть здоровой.

Вместе с мужем Екатерине пришлось похоронить и свои политические амбиции. Даже тяготы все еще продолжающейся войны отошли для нее на второй план перед личной трагедией и физическими страданиями. Моральную поддержку княгиня искала в своей семье и у двух маленьких сыновей, еще не понимавших всего драматизма происходящего.