Введение в мифологию - читать онлайн книгу. Автор: Александра Баркова cтр.№ 25

В сказаниях Западной Сибири, Поволжья синий бык – ездовое животное владыки леса или же (очень часто) владыки озер. Если владыка озера рассердится на людей, он запрягает в озеро двух быков, как в телегу. Люди утром просыпаются и озера не видят… Хорошо бык представлен и в индо-тибетской культуре. Изначально это синий бык Шивы. Позже он в Тибете становится универсальным символом смерти. И владыка смерти Яма – персонаж с телом очень грузного мускулистого человека и бычьей головой. Примеры можно продолжать довольно долго. У меня в свое время была написана большая статья, посвященная образу Синего Быка как воплощения преисподней. Вот какой персонаж является источником образа Минотавра. Замечу, что лабиринт, который Дедал выстраивает для Минотавра, – это дворец подземный. Никакого отношения к Кносскому дворцу, который успешно посещают туристы, мифический лабиринт не имеет. Потому что у Кносского дворца планировка ничуть не больше запутана, чем у любого другого дворца. А самое главное, что он находится на поверхности земли. И опять же у античных авторов нет никаких указаний на то, что на Крите был этот самый подземный лабиринт. Лосев об этом пишет весьма подробно. Образ лабиринта – образ мифологический. И он задается вопросом: а что же было в реальности? Какой конкретно образ дал нам мифический лабиринт? Об этом чуть-чуть позже.

Что еще мы знаем о жертвоприношениях этому милому существу? Лосев рассматривает мифы о рождении и воспитании Зевса на Крите. Общеизвестная греческая версия: Рея прячет своего младшего сына на Крите от жестокого отца, приставляет к ребенку юношей – куретов и корибантов, которые, если Зевс плачет, бьют копьями в щиты, заглушая божественные вопли. Представим себе, что будет с нервной системой ребенка, который плачет, а все вокруг начинают громыхать. Потом мы удивляемся, почему у Зевса такие сложности с характером. Ладно, это все шутки. Что о корибантах пишет Лосев? Действительно, на Крите в пещерах проводились серьезные раскопки и были обнаружены многочисленные следы жертвоприношений, в том числе ночных, так как было найдено огромное количество огарков факелов. И вероятно, как он предполагает, во время этих жертвоприношений проходили танцы юношей в полном вооружении. Удары мечами или копьями в щиты – это атрибут культа критского Зевса. В древнегреческом языке был глагол, который мы на русский язык можем перевести как «корибантствовать». Он означает «быть в состоянии экстаза». Экстаз бывает разный. Безумие, сумасшествие. Воинская ярость. Поэтический экстаз. Общее – быть вне себя. Таким образом, как пишет Лосев, культ критского Зевса – это именно экстатическая пляска в полном вооружении, приводящая к состоянию, близкому к безумию. Вот, что мы знаем о культе критского Зевса.

Но что такое лабиринт и что за образ лежит в его основе? Это слово Лосев сопоставляет с названием «лабрис». Это боевой топор, двулезвийная секира. Где мы можем увидеть лабрисы? Например, в известном фильме Кончаловского Одиссей стреляет через кольца на концах лабрисов. Это оружие, которым можно бить в обе стороны. На критских монетах, вазах лабрисы могут быть изображены среди цветущих ветвей деревьев. Лабрис воплощает в себе одновременно силы жизни и смерти. На тех же критских монетах лабрис может быть вонзен в голову быка. Понятно, что это священный топор, которым быка убивают и приносят в жертву. Но точно так же лабрис может расти из головы быка, быть устремленным вверх, и тогда это воплощение сил жизни (как дерево у оленя барона Мюнхаузена). Замечу, что для большого количества образов, кстати индо-тибетских, связанных с синим быком, двуединство принципов жизни и смерти является определяющим.

И еще несколько моментов, которые надо отметить в связи с культом критского Быка. По материалам изобразительного искусства мы знаем, что на Крите были распространены игры с быком. И не очень понятно, кто в них участвовал. Были это назначенные в жертву или сами критяне? Но безусловно, игры с таким животным имели значительную степень риска для жизни, независимо от того, кто в них участвовал. Эти игры были формой жертвоприношения. Замечу, что, очень может быть, перед нами истоки всем известной испанской корриды, которая изначально была ритуальным жертвенным убийством животного, но, естественно, с риском для жизни человека. Согласно греческим мифам, судьба того самого быка, который был отцом Минотавра, следующая. Его приводит по заданию Эврисфея в Микены Геракл и благополучно отпускает (Геракл подавляющее число животных не убивал, отпускал на свободу). И дальше этот бык добирается из Микен до Аттики, до окрестностей Афин, где его убивает Тесей. Если посмотреть на карту, то от Микен (это город на северо-востоке Пелопоннеса) до Афин плыть по морю – расстояние небольшое. Если добираться по суше, то надо бежать через весь Коринфский перешеек, и расстояние вырастает примерно в пять раз. Я сильно подозреваю, здесь действительно подразумевалось, что бык в Афины добрался по морю. Тем более, в других мифах о Геракле, когда Геракл идет за коровами Гериона на крайний запад, там от него быки уплывают по морю, и ему приходится очень долго этих самых быков искать, ловить, гоняться по всем землям. Это то, что касается образов критского Зевса и критского быка.

Переходим к следующей паре богов, о которых очень подробно пишет Лосев. Это Аполлон и Дионис. В нашей культуре, в частности в культуре конца XIX – начала XX века, очень четко противопоставлены два начала: дионисийское и аполлоническое. Противопоставляются они как «разум» и «чувство». Аполлон – разум. Как светлое и темное, где Аполлон – светлое. Как женское и мужское, где Аполлон – мужское. Дионис женовидный, у него свита – менады. Жизнь и смерть. Аполлон – жизнь. Аполлон – это разумное, светлое, кстати, начало цивилизации. Дионис в таком случае начало, связанное с культурой, с естественным развитием. Прочие составляющие аполлонического и дионисийского начал можно перечислять довольно долго, принцип уже вам ясен. Хочу заметить, что к античной мифологии это все не имеет никакого отношения. Эти два начала были сформулированы немецким философом – который тогда еще делал вид, что он просто исследователь Античности, но потом он перестал притворяться, – Фридрихом Ницше. Его диссертация – «Происхождение трагедии из духа музыки». Книга оказала колоссальное влияние на европейскую культуру. И действительно является одной из основополагающих для понимания европейской культуры конца XIX – начала XX века. Но к античной мифологии она не имеет никакого отношения.

Небольшое отступление о культуре рубежа веков. Даже не рубежа, а немножечко поглубже. Если мы возьмем культуру эпохи Просвещения, то у нас все будет очень четко. Есть цивилизованные страны и есть дикари. Дикарей надо цивилизовать. Но с середины XIX века – в некоторых случаях чуть раньше или чуть позже, – в европейской культуре начинается крен в сторону того, что не входит в понятие «цивилизация». Начинается всевозможная иррациональность. 1835 год – в «Ученых записках Казанского университета» первая публикация «Геометрии» Лобачевского. Что такое «Геометрия» Лобачевского, я не в состоянии вам объяснить, но мы все интуитивно понимаем, что берется нормальное мироздание и завязывается тройным узлом. Вместо ясной и простой, известной со времен Античности эвклидовой геометрии мы получаем нечто. В это время начинается публикация текстов народных – возникает фольклористика как наука. Возникает этнография как наука. Культура дикарей становится предметом изучения. В это время возникает и психология как наука. Если раньше человеческое сознание считалось tabula rasa («чистая доска»), то теперь выясняется, что есть нечто не доступное ни воспитанию, ни исправлению, ни образованию и другим облагораживающим факторам. Есть нечто за пределами всего этого. Дальше в физике появится Эйнштейн. Одним словом, выясняется, что простой и ясный мир далеко не так прост, как нам бы хотелось. Что и как будет развиваться в искусстве – понятно. Противопоставление аполлонического и дионисийского начал, которое выводит Ницше и которое будет поднято на щит культурой конца XIX – начала XX века, не было таким уж новым. Новым было другое. Новым был знак. То есть если традиционно начала, которые Ницше связывает с именем Диониса (смерть, иррациональность, стихийность), воспринимались негативно, то теперь они будут восприниматься положительно. «Как легко и ясно умирать…» – А. Блок. Поэтизация смерти и так далее. Я останавливаюсь на этом так подробно, потому что действительно эти образы для понимания культуры рубежа веков будут чрезвычайно важны. Но я еще раз хочу подчеркнуть, что к античному Аполлону и к античному Дионису это все не имеет никакого отношения. Это именно восприятие Ницше. И от Ницше разошедшееся по европейской культуре огромным веером, но не более того, не Античность.