После Аушвица - читать онлайн книгу. Автор: Ева Шлосс cтр.№ 20

– Простите, – сказала она, – но прятать вас становится слишком опасно.

Нам снова пришлось переезжать в другое место. Я проснулась рано утром 11 мая, с нетерпением предвкушая, что принесет с собой мой день рождения. Мне понравились наши новые хозяева Рейтсма. Мистер Рейтсма был уроженцем Фрисландии, его жена – еврейской художницей. С ними жил их сын Флорис.

Когда я спустилась вниз, то обнаружила, что для меня приготовили специальный праздничный завтрак. На столе стояла ваза со свежими гиацинтами и тюльпанами, и Флорис вручил мне подарок, завернутый в бумагу, которую разрисовала сама миссис Рейтсма.

– Возьми, это сюрприз, – сказал он. – Открой его после завтрака.

Была половина восьмого, и мы как раз собирались позавтракать, когда раздался громкий стук в дверь. Все насторожились, так как было еще очень рано для посетителей. Мистер Рейтсма пошел открыть дверь – и на заднем фоне я услышала суровую речь немецких гестаповцев. Внезапно начался переполох. Солдаты застучали сапогами по лестнице, Флорис вскочил, вылез из окна и выбежал на крышу, дверь столовой распахнулась, и нацисты направили стволы своих винтовок прямо на наши изумленные, окаменевшие лица. Я так и не открыла свой подарок.

– Это они, – закричали они. – Грязные евреи!

Они схватили нас и стали сталкивать вниз, на улицу. Пока мы шли, моя мать начала отчаянно уверять голландского нациста, который крепко держал ее за руку, что я на самом деле не еврейка, а всего лишь результат ее романа с дантистом из Вены. Он не поверил ни единому слову, и вскоре нас доставили в большое кирпичное здание, которое было средней школой до того, как гестапо изъяло ее под свой штаб.

Нас запихнули в изолятор вместе с другими испуганными людьми, которые не смотрели нам в глаза.

Мы просидели много часов на жестких деревянных стульях, расставленных вдоль стен, и я заново прокручивала в своем сознании события утра. Почему это произошло? Кто предал нас? Что теперь будет? До меня доносились приглушенные крики и плач из других комнат. Один за другим назывались имена людей, и их забирали. Все молчали, и никто никого не утешал.

В конце концов вызвали маму. Мое сердце замерло, но я почувствовала, как мама сжала мою руку, передавая всю свою силу и любовь.

Через полчаса пришли за мной. Милиционер привел меня в плохо обставленную комнату, где на стене висел портрет Гитлера. В комнате за столом сидели два офицера гестапо, вежливо и пристально наблюдая за мной. Они не вели себя грубо и не хамили, говорили спокойно, на литературном немецком языке. «Ответь на все наши вопросы, и ты увидишь свою мать», – сказал один. Потом заговорил другой, и я чуть не задохнулась от его слов. – А еще ты сможешь увидеть своего отца и брата».

Я не понимала, что Хайнца и папу тоже поймали, и меня пробрала сильная дрожь. Внезапно гестаповцы стали задавать мне вопросы. Где мы жили раньше и кто нам помогал? Кто давал нам продовольственные карточки?

Я мямлила что-то в ответ, стараясь скрыть правду, и мне даже удалось не выдать мисс Кломп.

Они отпустили меня, и я вернулась в комнату ожидания, где сидела рядом с мамой. Затем я услышала голоса, доносившиеся из комнаты для допросов, за которыми последовали крики. Это были папа и Хайнц. Вскоре крики прекратились, и мы все ждали и ждали. Вдруг вошел гестаповец и повел меня обратно. На этот раз старший офицер сказал мне: «Мы будем пытать твоего брата до смерти, если ты не захочешь с нами сотрудничать».

Я стояла как вкопанная, погружаясь в страх и отчаяние.

– Хочешь, я покажу тебе, что мы с ним сделаем? – спросил он.

Тут он взял дубинку и начал сильно бить меня по спине и плечам. Сначала я старалась терпеть молча, но он бил меня настолько безжалостно, что я начала кричать – из меня стали вылетать громкие крики, которые я не могла контролировать.

В конце концов, они подобрали меня и бросили в комнату к другим заключенным, чьи лица были также в кровоподтеках и ушибах. Я просидела там весь день, весь свой день рождения, без еды и воды, под звуки пыток, доносившихся из соседней комнаты для допросов. Полицейский снова пришел за мной и повел меня по коридору в другую комнату. На этот раз дверь открылась, и там стояли мама с папой, Хайнц и семья Рейтсма. Я заплакала и бросилась в их объятия.

Папа объяснил нам, что произошло; многое из этого я знала, но последние события меня потрясли. В то время как мы нашли новое пристанище в доме семьи Рейтсмасов, папа с Хайнцем были вынуждены переехать, оказавшись в еще более трудных обстоятельствах. Поначалу отношения с Кэтти-Вальда были сердечными, но со временем она становилась все более требовательной. Отец уже выплатил ей значительную сумму денег, но она сказала, что хочет большего. Вскоре она прекратила дружелюбное обращение и стала вести себя вызывающе и оскорбительно, выдавая им все меньше и меньше еды. Ситуация накалилась в тот момент, когда мы приехали к папе с Хайнцем на выходные, и Кэтти-Вальда настояла, чтобы моя мать отдала ей свою шубу. «Вы все равно мало бываете на улице, – сказала она маме, – так что вам шуба не понадобится. А я могу воспользоваться ею, чтобы купить что-нибудь для Эрика и Хайнца».

Миссис Кэтти-Вальда просто шантажировала папу: если он не сможет удовлетворить ее финансовые требования, она их сдаст. Он умолял маму помочь ему найти другое место для укрытия, поэтому она пошла к подруге-христианке и рассказала ей о нашем затруднительном положении. Сама подруга не могла оказать помощь, но она знала семью, которая, по слухам, сотрудничала с Сопротивлением, и мы попросили их поискать новое укрытие. Они согласились, и вскоре мы получили радостное известие о том, что некая семья в Амстердаме сможет приютить папу с Хайнцем.

Они очень боялись съезжать от Кэтти-Вальда, но и волновались по поводу того, что она их сдаст, если узнает об их плане, который лишит ее значительной части дохода. Однажды рано утром они выбрались из ее дома и сели на поезд до Амстердама. И у папы, и у Хайнца была вполне типичная еврейская внешность, и Хайнц перекрасился в блондина, что ему не нравилось. Оба очень боялись, что их остановят и арестуют, и поэтому испытали облегчение, когда голландская медсестра из Сопротивления встретила их на станции и сказала им, что проводит их до нового жилья. Они благополучно прошли через весь город, и их встретила дружелюбная семья. Им даже приготовили чудесный обед, что резко контрастировало со скудными порциями в доме у Кэтти-Вальда.

Через несколько дней мы с мамой приехали к ним. Никто из нас не подозревал, что милая голландская медсестра и гостеприимная семья были нацистскими агентами, ожидавшими, пока папа и Хайнц комфортно устроятся, прежде чем сдать их. Гестаповцы увидели нас в тот день и проследили наш путь к дому Рейтсма. Они выждали день, а затем арестовали нас всех одновременно.

Теперь мы находились в штаб-квартире гестапо и могли попасть только в тюрьму – или того хуже.

Мои родители пытались сделать все, что могли, чтобы помочь нам и помочь Рейтсма. Наши бумаги были помечены страшными буквами «S», что означало «Strafe» – то есть «наказание» по-немецки. Мама заключила сделку с гестапо, что она скажет им, где спрятаны все ее драгоценности, при условии, что они уберут пометку «S» из наших документов и отпустят мистера и миссис Рейтсма. Офицер гестапо согласился, и они пошли обратно в дом, где нашли и открыли коробочку маминой пудры: там были спрятаны бриллиантовые кольца и часы. Примечательно то, что он сдержал свое слово, освободив Рейтсма и позволив им спокойно дожить до конца войны. Они пережили зимний голод 1944 года за счет тех продуктов, которые мы оставили на складе, и сознание того, что эта хорошая семья была вознаграждена, немного утешает.