Оборотни тоже смертны  - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Щербаков cтр.№ 47

Но ведь и это не самое главное. В Слоним на встречу надо идти не простому связнику. А вот в этом-то и заключалась главная трудность. Связником может быть кто угодно – старик, женщина или ребенок. А вот мужчина призывного возраста явно вызовет подозрение. Тем более что Слоним – не Минск и даже не Барановичи. В небольшом городе все на виду.

– И как же можно осуществить эту встречу? – бросил Сухих пробный камень.

– Разумеется, вам идти нельзя. Это понятно и Белову, так зовут этого офицера. Нужен кто-то из ваших доверенных людей. Теперь вопрос – как проникнуть? На брюхе, как уходили мои солдаты, уже не получится. Немцы после последних событий, – Мильке хмыкнул, – после битвы под Щачей, пересмотрели систему охраны, выявили «дырки». Так что нелегально пытаться проникнуть в город – очень рискованно. Но есть иной вариант. Как говорил один мой однополчанин – кстати, потом перешедший к красным, – наибольшая наглость быстрее всего ведет к успеху. Среди ваших людей есть те, кто хорошо владеют немецким? Идея следующая. Можно попробовать проникнуть в Слоним под видом немецкого офицера. Это безопаснее всего.

– Такой найдется… Когда он допрашивает пленных, они иногда спрашивают, почему этот немец воюет против Великого рейха…

Сухих условным свистом вызвал Мельникова, который, как обычно, охранял подступы к поляне. Тот, как всегда, внезапно, словно призрак, возник из зарослей. Мильке оглядел его критическим взглядом.

– Офицер вермахта из него выйдет сомнительный. Выправки не чувствуется. Да и молод. У немцев в армии таких молодых офицеров нет. Но… Вот если его сделать эсэсовцем… В Ваффен-СС полно всякого сброда. Кстати, в этом случае не страшен даже и не слишком правильный немецкий язык. Среди эсэсовцев множество иностранцев. Соответствующая форма у вас есть? А то в такой вот маскировочной форме в городах военнослужащие не ходят.

– Найдется форма. И документы сделаем.

– Вот возьмите для полного комплекта…

Мильке полез в карман и протянул два значка. На одном из них был изображен танк, на другом – какая-то немецкая символика.

– Это что такое? – удивился Мельников.

– Немецкие награды, – пояснил особист. – Вот эта, насколько я помню, дается за подбитый танк – тем бойцам и офицерам, кто не танкист и не артиллерист. У нас в таком случае дается медаль «За отвагу». Вот эти значки – что-то вроде ихних боевых медалей.

– Именно так, – подтвердил Мильке. – Такие значки в тылу не заработаешь. А с фронтовика спроса меньше. И вот еще…

Обер-лейтенант протянул особисту небольшую овальную железку свинцово-серого цвета. На одной стороне был изображен гитлеровский герб – орел со свастикой, на другой было начертано «Geheimestaatspolizei» – и четырехзначный номер внизу.

– Жетон гестапо! – изумился Сухих. – Никогда не приходилось его держать в руках. Сергей, а тебе?

– Мне тоже. Слыхал я о таких жетонах, но никогда не видел.

– Хорошая вещь, нужная, – пояснил Мильке. – Увидев такую железку, обычно лишние вопросы предпочитают не задавать. Но использовать ее стоит лишь в крайней ситуации. Насколько я знаю, ГФП не любит людей Гиммлера. Могут начать слежку именно как за гестаповцем. Или подстроить какую-нибудь гадость представителю конкурирующей секретной конторы.

Сухих повертел жетон в руках и сунул его в карман гимнастерки.

– А если не секрет, откуда у вас все это?

– Никакого секрета тут нет. Значки – из госпиталя. Есть в Слониме военный госпиталь, там лежат и тяжелораненые фронтовики. Соответственно, некоторые и умирают. Вообще-то вещи положено отправлять родным, а если нет родных, сдавать начальству. Но реально это делается далеко не всегда. Немецкая страсть к порядку сильно преувеличена. В госпиталях полная неразбериха. А там работают русские, так что все возможно сделать…

– Вы серьезно развернулись, – усмехнулся Сухих.

– А что? Все равно ведь если попадусь, расстреляют. Независимо от того, много я сделал или мало. Так уж пусть расстреливают за дело. Да и откровенно говоря, этот процесс увлекает… А значок гестапо достался мне случайно. Примерно неделю назад я вечером обходил посты, мои люди охраняли вокзал. И тут из переулка послышались выстрелы. Мы бросились туда. И обнаружили во дворе мертвеца. Тип средних лет, лысоватый, в гражданском. В карманах имелся аусвайс на польскую фамилию и вот этот жетон. Документы я отдал в комендатуру, а жетон припрятал на всякий случай. Кстати, гестапо в Слониме нет, ближайшие отделения имеются в Барановичах и Волковыске.

– Это значит, в городе действуют какие-то подпольщики, раз они убили агента гестапо?

– Вряд ли. Я сперва тоже так подумал, стал осторожно наводить справки: кто этого убитого типа знает. Город-то маленький. Далеко ходить не пришлось. Как оказалось, его отлично знали. Он был мелким гражданским служащим в Барановичах, часто наезжал сюда. Кроме службы, занимался какими-то коммерческими делами, водил дружбу с руководством полиции. С моими бойцами тоже пытался завести знакомство. Думаю, его полицаи и убили, когда догадались, что он из гестапо. Застрелен-то он был из винтовки. Я мало знаю о подпольщиках, но, насколько я помню, в старой России эсеры стреляли из револьверов, а не из винтовок.

– А какие причины полицаям убивать гестаповца?

– Причины могли быть разные. Насколько я знаю, многие полицейские колеблются. В лес начинают посматривать. Тем более, ходят слухи, что в Барановичах не раз находили листовки, в которых призывают полицаев уходить к партизанам, обещают полное прощение. Если в среде слонимских полицейских ведутся нелояльные разговоры, агент гестапо для них очень опасен. Но могли быть и куда более простые причины. В полицию немцы набирали кого попало, в том числе откровенную уголовную сволочь. Эти типы, дорвавшись до власти, и ведут себя соответственно. Коррупция, вымогательство у коммерсантов, воровство продуктов и бензина у немцев, прочие подобные подвиги… Время от времени немцы кое-кого выявляют и расстреливают. Для острастки и, разумеется, чтобы продемонстрировать, что власть заботится о населении. Ведь коммерсанты, особенно из поляков, пожалуй, самые лояльные к немцам люди. Им есть что терять. Насколько я понимаю, в СССР частное предпринимательство не приветствуется. Так что полицаи могли ликвидировать этого типа за то, что он разнюхивал их дела.

– Ну что, Сергей, готов пойти в город? – спросил Сухих.

– Если надо, то всегда готов.

– Тогда давайте уточним детали, – обратился особист к Мильке.

– У вас есть машина, это упрощает дело. Думаю, ему стоит приехать в одиночку. Мне его сопровождать не стоит, на въезде в город нас могут запомнить, а потом кое у кого возникнут вопросы… Когда вы сможете все подготовить?

– Двух дней нам хватит.

– Тогда 11 июня, на Торговой улице. Там есть ресторан только для немецких офицеров. Оставьте около него машину и пройдите один квартал. Там увидите парикмахерскую. Ее хозяин – пан Смазновский. Скажите ему: «Мне нужен лейтенант Белов, у меня к нему письмо». Фамилию называйте с ударением на первом слоге, на прусский лад. Вам ответят: «Нам этот пан знаком, он наш постоянный клиент». Да, вам, Сергей, совет. Ведите себя понаглее. Эсэсовцам это свойственно. Глядите на окружающих свысока. Вы ведь не только солдат элитных войск, вы еще и фронтовик. А все вокруг – тыловые крысы. Это отобьет желание лезть к вам с разговорами. Но, коль придется вести беседу, скажите, что вашу часть перебросили для борьбы с партизанами. И дайте понять, что все остальное – секрет. Немцы уважают секреты. Услышав такое, больше вопросов задавать не будут.