Елизавета Петровна - читать онлайн книгу. Автор: Константин Писаренко cтр.№ 32

В общем, девушка нуждалась в наставнике, способном постепенно переключить ее внимание с пустых развлечений на предметы, формирующие настоящее мировоззрение: искусство, науку, литературу и т. п. Умудренного жизненным опытом собеседника-немца, в меру начитанного и рассудительного, Елизавета отыскала легко — пожилого обер-гофмейстера русского двора барона Христиана Вильгельма Миниха, родного брата сосланного в Пелым фельдмаршала. Барон приехал в Россию в 1731 году, служил в Иностранной коллегии и Сухопутном шляхетском корпусе, в канун переворота 1741 года руководил Монетной канцелярией. После ссылки брата он с семьей собирался вернуться на родину. Однако в первую годовщину восшествия на престол государыня сделала полуопального чиновника своим обер-гофмейстером, главным командиром Дворцовой канцелярии и кавалером ордена Андрея Первозванного, а спустя полгода, 20 апреля 1743 года, поручила курировать деятельность московской и санкт-петербургской гоф-интендантских контор, ведомств, отвечавших за состояние царских дворцов.

В принципе, пост обер-гофмейстера, будучи номинальным, никак не мог помешать Миниху исполнять новые педагогические обязанности. А вот должности главного командира Дворцовой канцелярии и куратора гоф-интендантских контор требовали прямого участия в управлении огромным дворцовым хозяйством и, естественно, препятствовали бы эффективному общению вельможи с принцессой Ангальт-Цербстской. Поэтому императрица решила снять с барона основную нагрузку — дела Дворцовой канцелярии. Указ о переподчинении структуры статскому советнику Якову Андреевичу Маслову Елизавета подписала 20 апреля 1744 года, за день до первого публичного выхода Софии Фредерики Августы, выздоровевшей после плеврита, который она подхватила в первой декаде марта. Разумеется, никаких формальных назначений не производилось — они могли бы обидеть княгиню Иоганну Елизавету. Миних стал воспитателем невесты великого князя де-факто, медленно, но верно ненавязчивым общением, советами, поступками пробуждая в немецкой принцессе (ставшей 29 июня 1744 года великой княжной, а 21 августа 1745-го, после свадьбы, великой княгиней Екатериной Алексеевной) любопытство к философии, истории и культуре, как русской, так и мировой .

К несчастью, процесс преображения легкомысленной девицы в великосветскую даму с широкими познаниями не успел завершиться к ноябрю 1745 года, когда в великокняжеской семье случилась большая ссора. Незадолго до свадьбы юная невеста сцепилась-таки с Бестужевым из-за дяди Адольфа. Кронпринцу Швеции хотелось, чтобы должность администратора гольштейн-готторпского герцогства после него занял верный ему человек — граф Брюммер. Канцлер же рассчитывал, что этот пост займет лояльная России персона, и даже отыскал такую — принца Августа Голштинского, младшего брата Адольфа Фридриха, полковника голландской армии. 5 февраля 1745 года тот примчался в Санкт-Петербург. Однако легкой победы не получилось. Елизавета Петровна отказалась вмешиваться в дела суверенного государства: администратора назначит герцог, он же российский великий князь. Пожалуйста, боритесь за голос Петра Федоровича!

И борьба началась. Бестужев заблаговременно склонил по дипломатическим каналам Августа III, курфюрста Саксонии и короля Польши, а с января 1745 года еще и викария Священной Римской империи, к досрочному провозглашению молодого немецкого князя совершеннолетним. 17 июня саксонский резидент Петцольд на аудиенции в Петергофе вручил юноше соответствующий диплом. Петр Федорович так обрадовался, что в благодарность согласился утвердить администратором Гольштейн-Готторпа протеже канцлера. Но тут возразила без пяти минут жена, в ту пору, заметим, еще любимая, которой он тоже старался угодить. Конфликт назревал нешуточный. Бестужев через посла в Дании И. А. Корфа раздобыл компромат на Брюммера, надеясь спровоцировать его увольнение, а на великого князя воздействовал доверительными сообщениями о казнокрадстве и шпионстве обер-гофмейстера. Тем не менее эти атаки не привели к успеху. Елизавета Петровна пропустила мимо ушей ужасные истории о злом и порочном наставнике племянника, а сам Петр Федорович пока больше верил невесте, а не «благодетелю».

К дню венчания «битва за Голштинию» достигла апогея. Опасаясь, как бы она не обернулась бедой, Брюммер выразил готовность уступить, кронпринц Адольф Фридрих с ним согласился, но Екатерина энергично воспротивилась. Брюммер смирился. «Я… ни о чем ином не думаю, как бы только [отсюда] ретироваться… и о своем колеблющемся здоровье рачение иметь… Но я не отстану, не усмотря явственно о будущем не для меня, но для других креатур…» — писал он осенью 1745 года в Германию одной из своих постоянных корреспонденток госпоже Брокдорф. «Креатуре» между тем не помешали бы полезные рекомендации знающих людей относительно того, как парировать интриги хитрого канцлера. Но Иоганна Елизавета после свадьбы дочери возвращалась домой, Брюммера борьба утомила, а Лестока, Мардефельда, д’Альона судьба маленького немецкого герцогства не слишком заботила. Вот и обратилась принцесса накануне бракосочетания за помощью к дяде. А чтобы Бестужев не прочитывал его полезные советы, просила кронпринца прислать ей шифр.

Просьба, увы, припоздала. С 18 июня 1745 года переписка голштинцев перлюстрировалась. По ней Елизавета Петровна знакомилась с тем, как невеста великого князя набиралась политического опыта. Результаты вполне удовлетворяли ее. Нарекания вызвала лишь идея с «цифирью». 23 сентября царица запретила девушке пользоваться шифром при сношениях со Стокгольмом. В конечном счете Бестужев переиграл юную Екатерину. По-видимому, отъезд 28 сентября из Санкт-Петербурга ее матери и увольнение в тот же день камер-юнгферы великой княгини Марии Жуковой, уличенной в вымогательстве у хозяйки драгоценностей и других вещей, выбили красавицу из колеи, и канцлер не упустил момент. Ориентировочно в первой половине октября он привел Петру Федоровичу резоны, переборовшие женское обаяние. Великий князь прислушался к мнению Алексея Петровича и 13 ноября произвел принца Августа в администраторы Гольштейн-Готторпа.

Новость, судя по всему, потрясла Екатерину. Решение мужа она восприняла как предательство. Возможно, между ними существовала договоренность, что без общего согласия Петр назначения не произведет. В итоге великая княгиня пережила сильное разочарование и, к сожалению, ни понять, ни простить супруга, ни, по крайней мере, скрыть раздражение не смогла. Максималистка, она отныне при каждом удобном случае пеняла великому князю за малодушие, бесхарактерность, потакание врагу. Вспыльчивый престолонаследник, естественно, не безмолвствовал. Ссора за ссорой, и через полгода от прежней симпатии и любви почти ничего не осталось. Воспетый одописцами брак превратился в фикцию, о чем пока мало кто подозревал, ведь на публике великокняжеская чета продолжала изображать идеальную пару. Даже проницательная императрица не сразу обнаружила разлад — не раньше февраля — марта 1746 года.

Часто цитируемая записка Петра Федоровича жене, опубликованная еще Герценом, об обмане и двухнедельном разрыве, о «несчастном муже», которого «Вы никогда не удостаивали этим именем», датируется как раз февралем. Документ свидетельствует не об измене Екатерины, как принято интерпретировать текст, а об усталости автора от бесконечных скандалов. Отсюда и недели ночевок в разных комнатах. Похоже, весной 1746 года Елизавета бросилась спасать то, чего уже не было. Трещина, возникшая в ноябре, за три месяца расширилась до пропасти.