Александр I. Самодержавный республиканец - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Ляшенко cтр.№ 31

Из тех людей, от которых могла зависеть успешность его карьеры, отношения у Алексея Андреевича не сложились только с многолетней любовницей государя Марией Антоновной Нарышкиной. Она относилась к Аракчееву чуть ли не с отвращением, и его имя в доме Нарышкиной находилось под таким строгим запретом, что даже Александр I не смел его произносить. Граф не придумал ничего лучшего, как начать выслеживать монарха и его пассию, причем делал это и в городе, и на даче. Там Александр с Марией Антоновной то разъезжали по Неве на золоченом катере, то слушали музыку (муж Нарышкиной содержал знаменитый на всю Европу роговой оркестр в 50 человек), то беседовали за угощением. Аракчеев же с балкона соседней дачи подглядывал за ними и прислушивался к их разговорам. На следующий день он делал различные ехидные замечания насчет поведения и манер Нарышкиной, а довольный император улыбался — сложившаяся ситуация явно развлекала его.

В январе 1810 года Аракчеев покинул пост военного министра и сделался председателем Военного департамента Государственного совета, которому военный министр был подотчетен. При этом он оставался членом Комитета министров и сенатором. Влияние Алексея Андреевича на ход государственных дел неуклонно возрастало, и первыми это ощутили министры, в разговорах которых Аракчеев стал именоваться «Сила Андреевич». В этой нехитрой шутке была изрядная доля правды. Кстати, просьбу Екатерины Павловны Ольденбургской о присвоении классного чина ее библиотекарю, в которой отказал Сперанский, исполнил именно Аракчеев. Интересно сравнить изменение степени благоволения императора к обоим фаворитам с помощью такого своеобразного источника, как камер-фурьерский журнал. Согласно записям в нем, в 1809 году Сперанский обедал у императора 77 раз, Аракчеев — 55. В 1810-м картина радикально меняется: у Сперанского 25 приглашений к высочайшему столу, у Аракчеева — 45. Ну а в 1811 году фаворит меняется безоговорочно: Сперанский обедает с монархом 32 раза, Аракчеев — 79.

Необходимо отметить, что Александр I вовсе не обманывался насчет нравственных качеств Алексея Андреевича, но для монарха гораздо важнее оказались деловые способности его помощника. «Я знаю, — говорил он одному из приближенных, — что Аракчеев груб, невежественен, необразован. Однако он имеет большую практическую сметку, мужество и инициативу и наделен огромной работоспособностью. Он также глубоко вникает в детали. Он соединяет в себе редкую неподкупность с презрением к почестям и материальным благам. И он обладает несгибаемой волей и фанатичной страстью командовать людьми. Я не смог бы сделать что-либо без него» . Добавим, что фаворит, помимо прочего, иногда предлагал действительно дельные вещи: в канун Отечественной войны 1812 года он предложил сократить срок солдатской службы с двадцати пяти до восьми лет, а из увольняемых в запас сформировать резерв на случай военных действий. Идея не просто интересная, но и опередившая российскую действительность на 60 лет.

В 1812 году Аракчеев выступил в поддержку идеи о назначении на пост главнокомандующего русской армией М. И. Кутузова, хотя знал, что императору эта кандидатура неприятна. С июня того же года граф возглавил Собственную Его Императорского Величества канцелярию; все курьеры, прибывавшие во дворец, сначала неизбежно попадали к Аракчееву и лишь после этого имели шанс получить аудиенцию у Александра I. Он же ведал безбрежной перепиской царя, хотя постоянно жаловался на тяжесть этой обязанности. Его карьера и дальше развивалась весьма успешно. В 1814 году Алексей Андреевич стал единственным докладчиком о работе Комитета министров. В 1815 году ему был поручен надзор за ходом дел в комитете (а поскольку его председатель являлся и председателем Государственного совета, то и о ходе дел в совете государю сообщал также Аракчеев). На полях текста доклада он часто делал заметки, выражая собственное мнение, с которым император в большинстве случаев соглашался. Понятно, что деловой имидж того или иного министра во многом зависел от того, как работу его министерства граф представлял императору.

Зато во время Заграничных походов русской армии Аракчеев был постоянно мрачен и недоволен, и причины этого совершенно ясны. Он, неутомимый администратор, заботившийся о снабжении армии всем необходимым, творец инструкций и параграфов, знаток строя, оказался в плотном окружении боевых генералов и чувствовал себя осажденной неприятелем крепостью. Все вокруг получали награду за наградой, злословили по его поводу, загоняли в самые холодные и не отличающиеся чистотой квартиры. Алексей Андреевич ощущал себя ненужным и всерьез подумывал об отставке, но в ответ на просьбу о ней получил лишь краткий отпуск для лечения за границей. В августе 1814 года он был вновь призван на службу, у них с монархом опять появилось совместное дело.

В самом общем виде его можно обозначить как решение крестьянского (аграрного) вопроса, но реально оно оказалось многозначным, имело несколько аспектов. Иными словами, Александр Павлович вновь вернулся к попытке решения проблемы крепостного права (может быть, он о ней никогда и не забывал). Еще в 1809 году на русский язык была переведена книга польского сенатора графа Валериана Стрешмень-Стройновского «О условиях помещиков с крестьянами», вызвавшая бурю негодования у отечественных душевладельцев. Один из них, член Государственного совета Василий Степанович Попов, писал Александру I: «Подобные внушения были всегда в устах известных в России мятежников… В России не созрели еще умы к восприятию лестного, но опасного дара вольности… Государь! Благосостояние и сила империи основываются на твердости связей, все части соединяющих. Внушение о расторжении их весьма опасно». Не терпевший возражений по поводу своих планов Александр ответил на это послание чрезвычайно нервно: «Писание Ваше нахожу я совершенно излишним, позвольте мне думать, что я столько же умею понимать вещи, как и Вы» . Все эти споры и начинания были прерваны войной с Наполеоном, но по ее окончании баталии на аграрном фронте развернулись с новой силой.

В мае 1816 года было опубликовано «Положение об эстляндских крестьянах». Они освобождались без земли и должны были брать ее в аренду у прежних помещиков. Несмотря на половинчатость этой меры, уничтожение крепостничества в Эстляндии открыло новый этап в истории крестьянского вопроса в России. В 1817–1819 годах подобная реформа была проведена еще и в Лифляндии с Курляндией. В 1816 году последовал указ о запрещении «совершать купчие на людей без земли», а в 1818-м — «о строжайшем наблюдении о неупотреблении крестьян к господским работам в воскресные и праздничные дни». В 1820 году император особым распоряжением вновь ограничил продажу крепостных без земли и, несмотря на то, что против этой меры выступили большинство членов Государственного совета, настоял на своем. В 1821 году последовал указ о невозвращении получивших свободу помещичьих людей в крепостное состояние (ранее существовала и такая практика).

Но и это оказалось еще далеко не всё. В августе 1816 года флигель-адъютант Павел Дмитриевич Киселев подал царю записку «О постепенном уничтожении рабства в России». Среди прочего она содержала предложение дозволять «капиталистам» (так в документе) покупать у дворян имения, но при этом отношения крестьян с новыми владельцами должен был регулировать соответствующий закон. В ответ на эту записку Александр I сказал Киселеву: «Всего сделать вдруг нельзя; обстоятельства до нынешнего времени не позволяли заняться внутренними делами, как было бы желательно… Мы должны идти равными шагами с Европою… Вдруг всего не сделаешь, помощников нет. Я знаю, что способы есть чрезмерные. Россия может много, но на всё надо время» .