Юрий Поляков. Последний советский писатель - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Ярикова cтр.№ 104

…………………..

Заметим, что наше время оказалось особенно жестоким именно к поэтам: в 1990-е поэзию почти не печатали, и только в 2000-е она стала пробиваться к читателю, растеряв по дороге многие значимые имена: лет через десять после этого некролога стихи Владимира Соколова появились в серии «Забытые поэты».

Как хорошо, что «нам не дано предугадать», как это гуманно на самом деле!

Зато Владимир Соколов не ошибся: первая книга Полякова была замечена, вызвала отклики в печати, доброжелательные, но сдержанные, в духе времени. Критик А. Хворощан отмечал: «Именно эта интимная психологическая сторона времени остро осознается автором и находит рельефное выражение в его стихах». В том же духе высказался известный и влиятельный в ту пору критик Ю. Болдырев: «…Он не сопереживает, он переживает прожитое им — только так мне видится то, что привело его к большой удаче…» Вскоре «за лучшую первую книгу молодого автора» Поляков был удостоен Государственной премии РСФСР им. М. Горького.

1980-й был для Юрия необычайно успешным: зимой подборка его стихов вышла в «Знамени» — одном из семи толстых журналов, которые во многом определяли литературную атмосферу в стране. У каждого из них, будь то «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Дружба народов», «Юность», «Москва» или «Наш современник», была своя, и немалая, аудитория, свежие номера непременно были представлены в библиотеках страны, и на них там выстраивалась очередь: их выдавали по записи. Так что эта публикация была безусловно знаковым событием.

В том же 1980-м за цикл стихов о Великой Отечественной «Непережитое» Поляков получил на Всесоюзном фестивале молодых поэтов братских республик свою первую литературную премию — имени Маяковского, за которую ему в буквальном смысле пришлось подраться. Вот как сам он об этом вспоминал:

«Во-первых, жюри было искренне растрогано тем, что паренек, родившийся в 1954-м, пытается своим мирным разумом освоить горчайший духовный опыт «стихотворцев обоймы военной». А во-вторых, на фестивале поэзии, проходившем в Кутаиси, имел место невольный, как теперь сказали бы, пиар. Разгоряченные молодым вином два молодых поэта, я и Юрий Гречко из Краснодара, тоже сочинявший про армию, заспорили о художественном уровне какой-то строчки — то ли его, то ли моей. В результате образовалась шумная драка, унимать которую сбежалось все начальство. В общем, члены жюри были настолько очарованы нашей преданностью поэтическому призванию, доходящей до рукоприкладства, что дело кончилось не выговором по комсомольской линии, а премией. Во всяком случае, для меня».

Председателем жюри, кстати, был украинский поэт и публицист Виталий Коротич, поминавший через слово мудрую КПСС и буквально излучавший советский патриотизм вкупе с пролетарским интернационализмом…

Особенно членов жюри поразило стихотворение Полякова «Сон» с эпиграфом из Арсения Тарковского: «Как я хотел вернуться в «довойны» — / Предупредить, кого убить должны…», таким оно было неожиданным для представителя этого молодого поколения.

«Помню, в Доме литераторов ко мне подошел один из лидеров нашего поэтического поколения Андрей Чернов, автор знаменитых строчек:

Он только что открыл рифму в «Слове о полку Игореве» и держался от нас особняком, с особым достоинством, намекая на свое родство с декабристом Черновым. Подошел и сказал, посмотрев на меня с удивлением: «Знаешь, раньше ты был просто Юра Поляков, а теперь ты тот самый Поляков, который написал про двадцать миллионов шапок. Поздравляю!»

Вообще, в литературу я вошел очень легко… Я не испытывал сопротивление системы, наоборот: система, всеми существовавшими тогда структурами, мне помогала. <…> Меня как бы подхватила эта волна и внесла в литературу. Почему? Наверное, чувствовала во мне союзника. Я и в самом деле был искренне уверен, что наша тогдашняя жизнь нуждается в капитальном ремонте, но никак не в сносе…»

Осенью 1980-го свершилось еще одно знаменательное событие: 26 сентября Наташа родила дочку, которую назвали Алиной. Это были для Юрия новые, прежде незнакомые чувства и волнения, новая ответственность и новые радости. Конечно, теща, Любовь Федоровна, помогала как могла: с удовольствием нянчилась с малышкой, давая передохнуть молодым родителям. Они с внучкой испытывали друг к другу нежную привязанность, и спустя много лет Алина назвала ее именем свою дочку, в честь бабушки. Но и на молодого папу тоже легли новые заботы. «Некоторые свои стихи в ту пору я сочинил в очереди за молочком около пункта детского питания на Домодедовской улице. Или прогуливаясь с коляской…»

В этом стихотворении заметна изменившаяся строфика стихов, здесь появилась «лесенка», ранее для Полякова нехарактерная. Видимо, отцовская ответственность налагает особый отпечаток на поэтов, тем более что в издательствах платили за каждую строчку, даже если это была «ступенька».