– Сидите! – Сердце мое готово было вырваться из груди. Хорош бы я был, если бы не взял машину Сиборна! – Они ищут не вас, а машину. Сидите спокойно и не дрожите!
Ее всю трясло, но, когда в нашу сторону направился один из полицейских, ей удалось взять себя в руки.
Из машины, стоящей перед нами, вылез крупный широкоплечий мужчина. Когда к нему подошел полицейский, мужчина дал волю гневу:
– Какого черта нас тут держат? У меня дела в Пальмовой бухте. Неужели вы, работнички, не можете освободить дорогу?
Полицейский неторопливым движением осветил его фонарем с головы до ног.
– Можете заехать в участок и написать жалобу, если считаете нужным. – Таким голосом можно было счистить ржавчину с днища корабля. – Только поедете не раньше, чем мы закончим и позволим вам ехать.
Мужчина сразу стал словно ниже ростом.
– В чем все-таки дело, скажите? – спросил он куда менее агрессивным тоном. – Нам придется пробыть здесь долго?
– Кто-то совершил наезд и скрылся. Мы проверяем все машины, идущие из города, – процедил полицейский, – но надолго вы не задержитесь.
Он осмотрел его машину и подошел к моей. Когда он начал шарить лучом фонаря по крыльям, дверцам и бамперам, я стиснул руль до боли в пальцах.
Полицейский, крепко сбитый здоровяк с вырубленным из камня лицом, заглянул в машину и оглядел сначала меня, а потом Люсиль, которая съежилась и затаила дыхание. Он, однако, ничего подозрительного не заметил и пошел дальше.
Я положил руку на ее плечо:
– Вот видите! И совсем ничего страшного.
Ничего страшного? Я обливался холодным потом.
Она не ответила. Зажав руки между коленей, она прерывисто дышала, будто семидесятилетняя старуха, которой пришлось взбираться по лестнице.
Передняя машина поехала, и мы двинулись следом. С полкилометра мы ползли как черепахи, потом скорость увеличилась.
– Они искали меня, скажите, Чес? – Голос ее дрожал.
– Они искали машину и не нашли ее.
– А где она?
– Там, где они не найдут. Только, ради бога, не сходите с ума, сидите тихо и спокойно!
Мы подъехали к развилке, которая вела к Пальмовому бульвару. Выбравшись из общей колонны, я сразу прибавил скорость и в десять минут первого уже подъезжал к воротам «Гейблз».
– Завтра в десять я вас жду, – напомнил я.
Медленно, словно ноги ее были налиты свинцом, она вылезла из машины.
– Чес, мне так страшно! Ведь они искали меня!
– Да нет же, они искали машину. Ложитесь спать и постарайтесь обо всем забыть. Ни вы, ни я до утра ничего сделать не сможем.
– Но они проверяют все машины! Полицейский же сказал! – Она совсем растерялась, в глазах застыл ужас. – Они же найдут нас, Чес! Найдут! Может, все-таки лучше сказать Роджеру? Он обязательно что-то придумает.
Я глубоко, натужно вздохнул.
– Нет, – сказал я, стараясь не повышать голос. – Он ничем не сможет помочь. Я справлюсь с этим делом сам. И вы должны на меня положиться.
– Если меня посадят в тюрьму, я этого не переживу.
– Никакой тюрьмы не будет. Не надо паниковать. Обо всем поговорим завтра.
Она попыталась взять себя в руки.
– Что ж, подождем до завтра, если вы так считаете, – сказала она. – Но, Чес, если вы не уверены, что справитесь сами, я лучше скажу Роджеру.
– Справлюсь! А теперь отправляйтесь спать и предоставьте все мне.
Мгновение она смотрела на меня, потом повернулась и неверной походкой зашагала к дому.
Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, потом сел в «понтиак» и поехал домой.
На плече у меня скрюченным гномом сидел страх.
Глава пятая
I
Наступило утро. К десяти часам нервы мои настолько расходились, что я выпил подряд два двойных виски, пытаясь успокоиться и подавить гнетущее ощущение опасности, которое не оставляло меня всю ночь.
Спал я скверно, уже в семь утра поднялся и принялся вышагивать по дому, с нетерпением ожидая, когда мальчишка-почтальон принесет газеты. Черт знает почему он пришел только после восьми. Наконец, когда я уже вышел на крыльцо подобрать оставленные им газеты, появился мой слуга – филиппинец Тоти.
Раскрывать газеты в его присутствии я не решился, велел ему вымыть посуду и уходить домой.
– Я сегодня на работу не иду, Тоти.
Он озабоченно посмотрел на меня:
– Вы заболели, мистер Скотт?
– Нет, просто намерен в выходные как следует отдохнуть, – объяснил я, направляясь к террасе. Газеты огнем жгли руки.
– У вас такой вид, будто вы заболели, – объявил Тоти, все так же серьезно глядя на меня.
– При чем тут мой вид? – буркнул я. – Убери все после завтрака – и можешь быть свободен.
Скорее, скорее раскрыть газеты! Ни о чем другом я уже не мог думать. Все же я с трудом сделал над собой усилие. Тоти парень с головой, нельзя допустить, чтобы он что-то заподозрил.
– Я сегодня собирался сделать на кухне генеральную уборку, мистер Скотт, – сказал он. – Уже давно пора. Я вам мешать не буду.
Следя за своим голосом, я медленно произнес:
– Уборка подождет до понедельника. Я не так часто отдыхаю в выходные, а сегодня хочу как следует побездельничать, чтобы никто не мозолил мне глаза.
Он пожал плечами:
– Ладно, мистер Скотт, дело хозяйское.
Я снова пошел к террасе.
– И знаете еще что…
– Что там еще?
– Ключи от гаража вы мне не дадите?
Сердце мое екнуло. Естественно, он захочет знать, что делает в моем гараже «понтиак» и куда девался «кадиллак». «Кадиллак» был его любимой игрушкой, он постоянно его чистил и холил, и именно благодаря ему машина после полутора лет бурной езды все еще выглядела как новенькая.
– Зачем они тебе?
– Там у меня лежит кое-какая ветошь, мистер Скотт. Я отнесу тряпки домой, и сестра их постирает.
– Черт возьми, неужели это такая важная проблема! – окрысился я. – Оставь меня в покое, ради бога. Я хочу почитать газеты.
Я добрался наконец до террасы и бухнулся в кресло. Услышав, что Тоти пошел на кухню и начал там возиться, я дрожащими руками развернул газеты.
На разные голоса и заголовки все без исключения газеты кричали об одном и том же: совершенное вчера вечером преступление на дороге положит преступлениям на дороге конец. Первые страницы во всю типографскую мочь вопили о том, что такого подлого и зверского дорожного убийства история еще не знала.