Медвежья волхва - читать онлайн книгу. Автор: Елена Счастная cтр.№ 22

— Не спалось мне что-то вчера, — невольно оправдалась Ведана.

Медведь усмехнулся и скинул кожух с плеч. Сам нашёл что-то на утренню, стол накрыл. Пока Ведана себя в кучу собрать пыталась после почти бессонной ночи: умывалась, шипя от холода воды, косу чесала. Весь день пробыл у неё, всё расспрашивая о чём-то неважном, будто отвлечь хотел. Они сидели на лавке у печи, пытаясь накопить в теле тепло, чтобы хватило на всю дорогу к проталине и обратно. И было хорошо, тесно было, как слегка приобнимал Ведану Медведь как будто между делом: то за талию, то за плечо. Они пили только накануне сваренный ароматный сбитень на меду — а другого и не хотелось. Всё внутри силой наполнялось от горячего питья.

А там уж, как начал помалу день к вечеру катиться, решили и до места нужного собираться. С кметями Медведь обо всём ещё намедни условился.

— Они ждут давно, — негромко пояснял староста, натягивая одёжу, подпоясываясь плотно, чтобы не просочилось никакого обрывка ветра под неё. — Теплее кутайся.

Сам перехватил у Веданы платок — и так её замотал, что дышать тяжко. Она пыталась отбиться вяло, а сама всё в его лицо смотрела. Тревожится. Скрыть хочет, а в глазах плещется темнота волнения и опаски: не за себя. За кметей, может. И за волхву неосторожную.

Снаружи и правда давило тисками окрепчавшего мороза. И Око, что холодным кругом торчало верхним краем над лесом, вовсе не грело. Кмети уже были собраны и ждали только, как к ним заглянут. Прятались в избе: на холоде особо не расстоишься. А среди них неожиданно оказался и Ждан. Не захотел в стороне оставаться, с братом старшим решил пойти.

— Надо было вас и вовсе ночью в лес вести, — поддела мужей Ведана, поглядывая искоса, когда все вышли из сеней гостинной избы и двинулись за околицу.

— Да ну тебя. И без того сопли в носу мёрзнут, — хохлясь, ответил высокий Бутор.

Остальные поддержали его нестройным гулом голосов.

Шли быстро. Сумерки становились гуще, краснели тонкие ленты облаков на западном окоёме: как бы ночью не ударило стужью ещё крепче. Ресницы покрылись инеем, губы немели — и приходилось постоянно говорить со всеми кметями подряд, чтобы не окоченели совсем. А ведь ещё заговоры шептать. Вслух — иначе никак. Пока добрались до нужной проталины, посреди леса стало и вовсе сумрачно. Ветви елей, словно сосульками увешанные, всё так же протягивались к её серёдке, теперь совсем неподвижные. Кмети зажгли несколько пламенников и повтыкали в снег вокруг поляны. Ведана попросила Медведя развести костёр прямо в неровном круге.

Как заполыхало пламя, потеплело. Кмети повеселели малость, чуть отогреваясь в жарком дыхании теплины.

А Ведана, ступив на прогалину, перестала чувствовать хоть что-то, кроме возросшей воли окрепчавшего вместе с наступающей ночью и морозом Забвения. Она пошарила в небольшом мешочке, что висел на поясе, загребла горсть измельчённых сухих трав и, вынув, бросила в костёр. Глухой рокот голосов прокатился вокруг тяжёлым колесом.

— Не погуби нас, волхва, — сорвалось с губ Ждана, кажется.

И тут он не изменяет своей подозрительности, не может поверить, что даже тот, кто долго варился в дёгте Забвения, может сохранить свет в душе незапятнанным.

— Ведана, постой, — ударился в уши возглас Медведя.

Что-то сказать хотел ещё староста, да волю его поглотил туман растворившейся под ногами грани миров. И дым огня — почти ласковый против дыхания Забвения, которое нынче распахнулось так широко, что хоть всем отрядом туда прыгай. Но дозволено это только Ведане.

Она потёрла ладони друг о друга, утопая всё больше в разросшемся вокруг мареве. И знала уже, что не только сырые ветки чадят, а всё больше охватывает мгла Забвения, что нынче ненасытная, бесконечная, совсем такая, какой знавать её приходилось. Ведана ещё видела то, что творится вокруг, видела освещённые пламенем фигуры кметей. Но чем дольше ходила вокруг костра, вознося славление Велесу, который даже здесь, вдалеке от святилища, слышал её, тем яснее ощущала и силу каждого мужа рядом. Те, что слабее — гриди, воины хоть и могучие, да обычные люди, каких кругом много ходит. А вот Ратиборичи — сами, словно костры. И от них можно было греться в этом безграничном холоде, что смыкался стальными зубами, кажется, по всему телу сразу.

Грань враждебного мира трепетала и качалась, то втягивая внутрь сумрачной бездны, то выплёвывая, точно прогорклую воду. Ведану шатало и словно вихрем носило вокруг огня. Она не чувствовала жара — только нарастающую стужь. И пальцы так и немели, словно снег она ими разгребала.

Каждый раз дивиться самой себе оставалось, как чует душа всё это безграничное Забвение. Как умеет оттолкнуть всю черноту его, не пустить внутрь, не дать прогнать раньше времени. Хотелось ударить в кудес, чтобы звоном, пением его отпугнуть всё недоброе ещё дальше. Да не владела она ещё теми умениями так, чтобы толку от них было достаточно.

Потому она плела заговоры — один на другой, почти напевала, пытаясь собственный страх успокоить. И ловила взглядом твёрдые изваяния мужчин, что замерли в ожидании по краю прогалины. Золотые, с резко очерченными чертами — будто чуры сами. Чуть одурманенный травами разум причудливо искажал всё вокруг. И виделись уже вместо братьев Ратиборичей и впрямь медведи. Ведана щурилась сквозь дым, то и дело пытаясь согнать муть из глаз, а всё равно не менялось ничего: звери, могучие и вольные, как есть. Словно Велес сам знак давал, помогал найти слова нужные, чтобы стянуть прореху в треснувшей завесе миров, что не должна пускать недоброе в Правь. А всё ж пускает.

Силы уходили сначала помалу, а там всё быстрее. Крепка ночь на Карачун, холодна — и из неё черпает силы неприветливый мир, что втягивает в себя пядь за пядью. Путались в голове слова обережных заговоров. И казалось, что нет воли уж сопротивляться. Ноги совсем окоченели, а колени подгибались. Как упустила Ведана тот миг, когда вытянуло её Забвение по капле? Увлеклась, всю себя бросила, все знания на то, чтобы залатать созданную однажды неумелым волхвом прореху.

И вдруг она провалилась. Ударилась всем телом в стылую, покрытую слоем чёрного пепла землю. Ослепла на миг от непроглядной темноты, не понимая, в какую сторону и посмотреть: кругом мрак непроглядный. Только через десяток вдохов и выдохов начало проступать из клубящейся мглы красноватое здешнее небо. И потянуло отовсюду запахом тлена и никак не угасающего до конца кострища. Зашелестело кругом, вдалеке — нарастая. Словно шаги неспешные или дыхание чьё-то. Ведана поднялась, отряхивая руки, хоть не пристало к ним ни крупицы земли. Да очиститься хотелось поскорей, а лучше уж уйти отсюда, да пока сил не достаёт. Куда идти? Где искать тающий с каждым мигом выход, ведь он может отказаться далеко отсюда, а можно и вовсе больше никогда его не найти — и некому подсказать.

И только она решила, в какую сторону пойдёт, собирая себя вновь и надеясь, что выбраться всё же сможет, как поняла, что за ней кто-то идёт. Незримо пока преследует — и вот-вот дыхание чужое ударит в спину. “Они вернулись”, — мелькнула в голове мысль. Те твари, что выбрались отсюда, вернулись, поддавшись невольному зову Веданы, которая силилась исправить невольную чужую ошибку. Их ещё не было здесь, страшных детей Забвения — похожих на волков, но с рылами, почти как у свиней. Их очертания уже проступали перед взором, будто они из тумана выплывали. А на самом деле — возвращались туда, где быть им положено.