Обольсти меня на рассвете - читать онлайн книгу. Автор: Лиза Клейпас cтр.№ 59

Она протянула к нему руки и что-то сонно пробормотала. Спина его была жесткой и скользкой под ее ладонью, мускулы жадно вздрагивали под ее пальцами. Голова его опустилась, его выбритая щека скользнула по ее щеке. Уин принимала его власть с совершенной покорностью, согнув колени и приподняв бедра ему навстречу.

Вначале он толкнулся в нее с нежной осторожностью. Невинная плоть сопротивлялась, откликнувшись на вторжение острой болью. Он толкнулся сильнее, и Уин закусила губу от обжигающей боли. Шип Меррипена был слишком большой, слишком твердый. Уин заметалась, рефлекторно стремясь избежать боли, но Меррипен придавил ее своим весом, заклиная Уин лежать смирно. Он ласковым шепотом просил ее потерпеть немного, обещал, что не будет двигаться, что сейчас ей станет лучше. Они оба замерли, тяжело дыша.

— Мне прекратить? — хрипло пробормотал Кев. Лицо его свело от напряжения.

Даже сейчас, в момент острейшего желания, он беспокоился о ней. Понимая, чего ему стоило задать ей этот вопрос, понимая, как сильно он хочет ее, Уин чувствовала, как ее переполняет нежность.

— Даже не думай останавливаться, — прошептала она в ответ, опустила руки и стыдливо погладила его по ягодицам, желая приободрить. Он застонал и начал движение. Он дрожал, с каждым толчком впечатывая себя в нее.

Несмотря на то что каждый его толчок отзывался в ней острой болью, Уин старалась сделать так, чтобы он входил в нее все глубже. Речь не шла об удовольствии или боли — она испытывала острейшую потребность в том, чтобы он был в ней.

Меррипен смотрел на нее сверху вниз, и глаза его ярко горели на разгоряченном лице. В чертах его была ярость и желание, но и еще что-то, словно он не вполне понимал, где он и что с ним, словно он испытывал нечто из ряда вон выходящее. Только сейчас Уин начала понимать невероятную силу его страсти, копившуюся год от года, несмотря на все его усилия задушить в себе эту страсть. Как упорно боролся он с судьбой по причинам, которые она до сих пор не вполне понимала! Но сейчас он овладел ее телом с почтением и любовью, которые превосходили все прочие чувства.

И при этом он любил ее как женщину, а не как какое-то бесплотное существо. Его чувства к ней были вполне земными, вполне плотскими. Он вожделел ее. Все было именно так, как хотела она.

Уин принимала его раз за разом, обхватив своими стройными ногами, уткнувшись лицом в его шею. Ей нравились те звуки, что он издавал, его тихое рычание, его тяжелое дыхание. Ей нравилась его мощь. Сила, с которой он обнимал ее, и сила, с которой он входил в нее. Нежно она погладила его спину и бока и покрыла поцелуями шею. Казалось, ее ласки напитывают его новой силой, движения его ускорились, глаза закрылись. И затем он толкнулся еще раз снизу вверх и задрожал всем телом, словно умирая.

— Уин, — застонал он, уткнувшись лицом в ее шею. — Уин. — И это слово из одного слога несло в себе больше веры и страсти, чем тысяча молитв.

Прошли минуты до того, как они нашли в себе силы говорить. Они лежали обнявшись, влажные от испарины, соединившись телами и не желая разъединяться.

Уин улыбнулась, почувствовав, как губы Меррипена скользнули по ее лицу. Прикоснувшись к ее подбородку, он нежно ущипнул ее.

— Не на пьедестал, — ворчливо сказал он.

— Хм? — Она пошевелилась, подняв руку к начинавшей покрываться щетиной щеке. — Что ты имеешь в виду?

— Ты сказала, что я возвел тебя на пьедестал, помнишь?

— Да.

— Так не было никогда. Я всегда носил тебя в своем сердце. Всегда. Я думал, что этого будет достаточно.

Тронутая его признанием, Уин нежно его поцеловала.

— Что произошло, Кев? Почему ты изменил свое решение?

Кев не собирался отвечать на ее вопрос раньше, чем позаботится о ней. Он встал с постели и пошел на кухню, где имелась плита и медный бак для воды, к которому были подведены трубы от топки, так что подвод горячей воды был постоянным. Набрав воды в таз, он принес его в спальню, прихватив с собой чистое полотенце.

Он остановился на пороге, любуясь Уин, которая лежала на боку, завернувшись в белую простыню, и волосы ее ниспадали на плечи потоками золота с серебром. Но что ему было всего приятнее, так это выражение расслабленного удовлетворения на ее лице с припухшими от поцелуев губами. То был образ, словно пришедший к нему из самой сокровенной мечты. Он не мог поверить, что видит ее наяву, лежащей в его постели в ожидании его.

Он намочил полотенце и развернул простыню, зачарованный ее красотой. Он хотел ее, невзирая ни на что, будь она девственницей или нет… но в глубине души испытывал глубокое удовлетворение от сознания того, что был у нее первым. Никто до него не прикасался к ней, никто не дарил ей наслаждения, за исключением…

— Уин, — сказал он, нахмурившись, прикладывая влажную горячую ткань к чувствительному месту между бедрами. — В клинике на тебе когда-нибудь было надето меньше, чем твой костюм для гимнастики? Я хочу сказать, Харроу когда-нибудь смотрел на тебя?

Лицо ее оставалось серьезным, но в голубых глазах сверкнули озорные искорки.

— Ты спрашиваешь меня, видел ли когда-либо Джулиан, будучи моим врачом, меня обнаженной?

Кев был ревнив, и они оба об этом знали, но он не мог удержаться от того, чтобы не скривиться.

— Да.

— Нет, не видел, — спокойно ответила она. — Его интересовали мои дыхательные пути, которые, как тебе, очевидно, известно, находятся совсем не там, где репродуктивные органы.

— Он интересовался не только твоими легкими, — мрачно заявил Кев.

Уин улыбнулась:

— Если ты намерен увести меня в сторону от вопроса, который я задала тебе раньше, то у тебя ничего не получится. Что произошло с тобой вчера вечером, Кев?

Он прополоскал полотенце, смывая следы крови, выжал его и снова приложил теплый компресс к травмированному месту.

— Я был в тюрьме.

Уин округлила глаза.

— В тюрьме? Так это туда ходил Лео? Чтобы забрать тебя?

— Да.

— И почему, скажи на милость, ты оказался за решеткой?

— Я подрался в таверне.

Уин несколько раз прищелкнула языком.

— Это на тебя не похоже.

В тоне ее было столько иронии, что Кев и сам едва не рассмеялся. На самом деле он все же не смог удержаться от смеха. И смех мешал ему говорить. Но должно быть, выражение его лица было действительно очень странное, потому что Уин пристально на него посмотрела и села. Она убрала в сторону компресс и укрылась простыней, подтянув ее к подбородку. Она провела рукой по его голому плечу, словно хотела утешить. Уин продолжала ласкать Кева, поглаживая его грудь, его шею, и от каждого прикосновения ее руки он оттаивал все больше.

— До того как оказаться в вашей семье, — хрипло проговорил Кев, — смысл моего существования сводился к одному: я жил, чтобы драться. Я был… чудовищем. — Глядя в глаза Уин, он не увидел ничего, кроме сочувствия.