Девчонка по-прежнему боится мира вокруг и думает, что наша с ней жизнь не навсегда. И тут она права, ее личный опыт говорит о том, что взрослые иногда бывают кончеными уродами. Катька отдала ее в приют, это же уму непостижимо! А я не хотела ее оттуда забирать, тоже хороша.
Мишка ждет нас на крыльце школы, его держит за руку худенькая пожилая женщина.
— Линда, я здесь!
Это Мишка кричит с крыльца, а Лилька уже бежит к нему, смеясь и размахивая новым зайцем, на этот раз лиловым. Я так и не поняла, отчего никто не делает нормальных зайцев, ведь их природный окрас очень милый.
— Михаил Николаевич звонил, предупредил меня. — Женщина смотрит, как Мишка тискает Лильку и тормошит нового зайца. — Но я бы предпочла увидеть ваш паспорт.
Паспорт я на всякий случай взяла.
— Хорошо. А как Саша?
— Операция прошла успешно, а дальше дело за ним. — Я не слишком жалую учителей данной школы, но конкретно эта действует очень правильно. — Думаю, я какое-то время буду забирать Мишку.
Пока мы с Мишкой устраиваем игровую зону для Лильки, она самозабвенно рисует, а Степан готовит обед. Я смотрю, как рисует Лилька, и думаю о том, что это мамино вдохновение живет в ней, и я ни за что не позволю его игнорировать. Мама не смогла рисовать из-за «девочек», но Лилька будет рисовать сколько захочет, и будь я проклята, если позволю кому-нибудь встать на пути у ее вдохновения.
— Накрываем на стол! — Степан уже приготовил обед, и Мишка вприпрыжку побежал за тарелками. — Отлично получилось, молодцы.
Мы установили парту у венецианского окна, овальный коврик как раз по размеру пространства, а вокруг кадки с фикусами и драценами. И коляска с куклой и выводком зайцев. Аквариум вписался в простенок, как там и был, и рыбки потихоньку его осваивают — надеюсь, опреснитель воды не повредит их здоровью.
Лилька завороженно наблюдает за их движениями, но обед есть обед. Тем более, на десерт фруктовый салат.
В дверь постучали, и Мишка бросился открывать — он, наверное, решил, что это Миша-старший. Но в комнату входит толстуха из приюта, а с ней две какие-то бабы. Увидев толстуху, Лилька заорала благим матом и принялась с ревом карабкаться ко мне на руки.
— Я… мы пришли посмотреть, как устроилась Лилечка…
Упомянутая Лилечка обхватила меня за шею и визжит на высокой ноте. Если она меня не задушит, то оглушит точно.
— Перестань реветь, никуда я тебя не отдам. — Я отрываю ее от себя. — Посмотри на меня. Лиля, перестань реветь и посмотри на меня.
Она, всхлипывая, смотрит мне в лицо, ее бьет дрожь.
— Успокойся. Я никуда и никому тебя не отдам, никогда.
Я злюсь, и мне надо куда-то девать эту злость, а тут как раз толстуха и эти бабы.
— Вот кто вас просил приходить?! Мало того, что она в вашей богадельне натерпелась, так вы пришли сюда нервировать ее?
— Мы обязаны контролировать… — Одна из баб выглянула из-за плеча опешившей толстухи. — Мы должны акт составить…
— Составляйте, только быстро. — Я в ярости, и мне хочется убить этих идиоток. — Вот ее кроватка, вот в шкафу полки с одежками, вот игрушки и книжки, там у окна игровая зона. Еда есть, фрукты есть, соковыжималка — делаем соки, наблюдаемся у врача, в ванной ее утки, вот наш распорядок, вот меню, и ради бога, загляните в холодильник и кастрюли и валите из нашего дома, не нервируйте ребенка. Она хорошо спит, отлично ест, мы много гуляем и читаем хорошие книжки, но вот приходить сюда именно сейчас было плохой идеей.
Они согласно кивают, толстуха виновато косится на Лильку, которая не хочет с ними общаться, она повернулась к ним спиной и спрятала лицо у меня на груди.
Кого-то она мне напоминает этими повадками, да.
Мишка подходит к нам и берет Лильку за руку.
— Покажи мне своих рыбок.
Лилька неохотно отпускает меня и, недоверчиво оглядываясь на толстуху, скрывается между деревьями.
— Это… это же очень хорошо. — Одна из баб заглядывает в ванную. — Уточки, яркий банный халатик, а ваши полки с книгами, игровая зона — все отлично. А главное, вы с девочкой смогли за такое короткое время найти общий язык. Я понимаю, вы сердитесь, но мы должны были навестить вас. Дело в том, что вы остались единственной родственницей, а у девочки появился статус сироты…
— Что?!
Глупость какая-то. Лизка в тюрьме, но она остается официально Лилькиной матерью.
— А вы не знали? — Толстуха в ужасе смотрит на меня. — Вам не сообщили? В СИЗО что-то произошло, и ваша сестра… вчера еще…
— Умерла?!
— Можно и так сказать. — Толстуха пятится к двери. — Давайте я потом вам позвоню. С вами свяжется администрация следственного изолятора, и… мы потом поговорим.
Она выталкивает баб и, пятясь, продолжает извиняться, глядя на меня круглыми испуганными глазами.
— Соболезную. — Степан кладет руку мне на плечо. — Мне жаль.
— Да ладно.
У меня нет ни сожалений, ни ощущения потери — мне все равно, словно сейчас я узнала о смерти какого-то микроба на краю Вселенной. И я понимаю, как это выглядит со стороны, но дело в том, что глядящие со стороны понятия не имеют, о чем идет речь.
— Просто забей. — Я заглядываю за деревья, где Лилька что-то показывает Мишке в аквариуме. — Слушай, ты много времени потратил на нас, и…
— Мое время, куда хочу, туда и трачу. — Степан улыбается, и я не верю ему, он слишком идеальный. — Ладно, надо убрать со стола, а ты укладывай принцессу, тебе ж еще с Мишкой уроки учить.
Я не верю в идеальных людей, их не бывает. Вот с чего бы вдруг нормальному чуваку, при карьере и деньгах, понадобилось тратить свое время и немалые деньги на совершенно левую бабу с ребенком? Готовить обеды, возить по магазинам, искать кастрюли в цвет… в общем, как-то все это слишком сахарно, чтобы быть правдой.
А еще я помню, как Зойка сказала Розе о Лешкиной матери: мать? Много ты знаешь. Зойка знала, что Лешка не родной сын своей матери. А он сам, неужели он не знал, что приемный? Быть этого не может, все соседи знали, что ребенок неродной, и даже если взрослые не сказали, то в семьях велись разговоры, которые слышали дети, и уж они-то обязательно сказали бы Лешке, что родители приемные.
А когда появилась Полина Щеглова… вот как это было? Зачем она появилась в этом дворе? Это не была случайность, ей что-то понадобилось, но что?
И как это связано со смертью алкашей и грязнули Зойки? И как это увязать с огромной суммой старых денег, которые в свою бытность настоящими деньгами могли подарить владельцам гораздо лучшую жизнь, чем в этом доме?
А может, это вообще никак не связано, и надо оставить все для полиции.
А еще есть Степан. И его машина — внедорожник, и сам он высокий и не носит модных узких штанов… Хотя его машина темная, но помнится мне, в последнюю неделю не было дождя, и машина могла покрыться пылью, а значит, при тусклом свете запросто выглядела бы серой.