Коллекция «Romantic»  - читать онлайн книгу. Автор: Шарлотта Ульрих cтр.№ 85

— Обязательно возвращайся. Обязательно!

Только тогда меня что-то пробило, утром я плакала, пытаясь взять в толк, как Саша может умереть, но все равно в этом ощущалась какая-то заслонка. Я не понимала, что на самом деле чувствую, ведь о чем бы ни писала в дневниках, все казалось фальшью. Я могла убиваться о его болезни, но не верила в свои страдания, не верила так же и в свое равнодушие, ни во что не верила.

Периодически наваждения о лагере продолжали наступать на меня, заставляя думать о Гере, навязывая любовь к нему и завораживая счастливыми воспоминаниями. Не в силах справиться с этим эмоционально, я снова бралась за тетрадь, и она начинала отражать то, что совсем не было в моих обычных мыслях. Я терялась.

Саша обручился в церкви со своей девушкой, мама ездила к ним в ноябре, а в декабре у него отказали ноги. Я снова его видела, снова его комната и много солнечного света, стояли и обнимались молча, боясь шелохнуться и отпугнуть друг друга.

Дни проходили, в январе, перед экзаменами, выделили около недели на подготовку, но вместо того, чтобы учить, первые четыре дня я непрерывно писала, но нет, не о Саше, а о том, как ехала в лагерь, о Гере, о его ухаживаниях и первом поцелуе. Домашние думали, что переписываю лекции, я не пыталась их разубеждать, но писала, писала, писала. Одна тетрадь кончилась, взяла другую, а потом, когда прервалось, пошла учить высшую математику.

Меня гоняли на экзамене, но я ответила на весь билет, а так же на все вопросы курса, решила все задачи. Преподаватель глянул на огромное количество «н» в журнале, но все же вывел мне «пять».

Потом сдавали философию, я тоже все выучила и отвечала прямо по учебнику:

— Платон говорил, есть мир «Идей», это мир истинного бытия, а есть мир «Вещей» — то, что нас окружает. Мир Вещей представляет собой слепок мира Идей и является вторичным. Человек находится одновременно в двух мирах, и с миром «идей» его связывает бессмертная душа, а она лишь на время представлена в каком-либо теле.

Странно, я ничего не придумала от себя, но преподаватель по философии вдруг сказал:

— У Вас есть задатки…

Я вернулась домой.

— Саша не встает и не хочет никого видеть, тебе не надо к ним, — говорила мама. — У него страшные боли, постоянно требует наркотиков. Он уже ничего не ест. До этого помогала водка с маслом, так он отказался ее пить. Сказал: «Я лучше проживу короткую жизнь, но яркую, чем всю жизнь прозябать инвалидом!»

Я все же поехала в город, в поезде убеждала себя, что непременно, ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно найти Геру. Рассматривала фотопленку из лагеря, строя планы, как приеду к нему. Это не просто, помимо безумного страха, который испытывала, лишь представив встречу, преградой служило то, что Гера не жил в городе, где-то рядом.

Ничего! Убеждала себя. Нужно просто спросить у кого-то. Найти маршрутку!

Но когда приехала, сам воздух города как будто сказал, что Геру искать не только не нужно, более того, НЕЛЬЗЯ! И был так убедителен, что вызвал во мне что-то наподобие ужаса: «Беги от него! Беги! И так беги, чтобы он тебя сам не нашел!» Я послушалась.

Позвонила Громову:

— Привет, Макс. Это… — представилась, но Громов был равнодушен и как-то особо холоден:

— Извини, я не могу с тобой встретиться.

Поэтому нашла Любу и вместе с ней посетила Костика. Посидели полчаса в подъезде на корточках, и только затем перед самым отъездом одна направилась к Сашиному дому.

Я искала тот канализационный люк, который означал «ровно половину пути» от его подъезда до остановки. Люк оказался почему-то в стороне, не там, где я предполагала, а может, это не тот люк. Добралась до подъезда, посмотрела в окна, во двор выходил зал, Сашина же комната находилась с другой стороны, посмотрела и сказала тихо:

— Здравствуй, Саша. А я пришла…

Еще постояла, затем обогнула дом, стараясь найти окно именно его комнаты, но там уже совсем ничего не чувствовала.

В Москве, возвращаясь, на вокзале вдруг столкнулась с Грином.

— О! А ты, что тут делаешь? — спросил он.

— Еду, — но так как меня встречал дедушка, долгого разговора не получилось.

Я больше не хотела писать дневник и на протяжении двух недель не делала этого, ибо больше не желала иметь память. Когда приснился Саша, почему-то полностью здоровым и славшим мне письма, я тоже не стала записывать, решив, что это лишь обрывки моих собственных воспоминаний вперемешку с фантазиями. Я не видела смысла ни в чем, ни в снах, ни тем более в романе. О чем он? О том, как я ездила в лагерь? О том, как встречалась с Герой, а потом рассталась? Банальная история… Но Саша пришел во сне и на следующее утро снова здоровым, радостным, счастливым и на этот раз уже стремившимся ко мне приехать, тогда сон записала.

Примерно через неделю позвонила мама, был уже март.

— Саша умер, — сказала она.

— Когда? — спросила я нейтрально, она ответила:

— 22 февраля. Завтра девятый день. Смерти его уже ждали, он два месяца лежал, не вставая, начались пролежни. Последние две недели почти не приходил в сознание, а если приходил, то спрашивал: «Где я?» Умер ночью, очень тихо. Он в зале лежал в последнее время.

22 февраля. Повторила про себя и тут же вспомнила те сны. Сразу побежала к дневнику? Когда, когда он снился? Запись была от 24 февраля.

Но это второй сон! А первый, значит,… 23… Когда он уже умер??? Так это… ОН… приходил?

Запись была слишком скудной, я пыталась вспомнить сама: здоровый, красивый, счастливый, радостный, он просто излучал свободу и счастье. И было много писем, очень много.

Я больше не надеялась его увидеть во сне, но он пришел еще раз, прямо на следующую ночь. Не помню, где мы находились, какой-то компьютер и диван, на которым мы лежали, обнявшись. Было холодно, а в его объятиях тепло. Нас освещал только свет от монитора. Иногда Саша меня целовал легким прикосновением в губы, отчего становилось очень приятно, спокойно и легко. Только одно меня терзало, что Саша скоро уйдет, он всегда уходил в такие моменты в снах, то по делам, то куда-то еще. Я лежала, ждала и, наконец, решилась спросить его прямо, ибо легче быть подготовленным, чем страдать от неожиданности.

— А тебе… не нужно куда-нибудь? Уходить? — спросила осторожно.

Саша покачал головой и мягко ответил:

— Нет. Я теперь никуда не спешу.