Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Гранн cтр.№ 69

Луис Ф. Бёрнс, знаменитый историк осейджей, пишет: «Я не знаю семьи, которая не потеряла бы хотя бы одного родственника из-за прав на недра» ^[663]. Как минимум один агент Бюро, работавший над делом до прихода Уайта, понял, что тут существует настоящая культура убийств. Согласно стенограмме беседы с осведомителем, агент сказал: «Таких убийств много. Их сотни и сотни» ^[664].

Даже у дел, известных Бюро, были скрытые измерения. Во время одного из моих последних посещений резервации в июне 2015 года я отправился в Племенной суд осейджей, где они сегодня сами отправляют правосудие по многим уголовным делам. Осейджский юрист сказал мне, что «“Эпоха террора” — не конец нашей истории», добавив: «Наши семьи были жертвами этого заговора, но мы — не жертвы».

В одном из залов суда я встретился с председательствующим судьей по уголовным делам Марвином Степсоном, приветливым осейджем за семьдесят с выразительными седыми бровями и сдержанными манерами. Его дедом был Уильям Степсон, чемпион родео, умерший в 1922 году предположительно от отравления. Власти никогда не проводили расследования по его делу, но считали, что виновным был Келси Моррисон — человек, убивший Анну Браун. К тому времени тот развелся со своей осейджской женой и после смерти Степсона женился на его вдове Тилли, стал опекуном ее двоих детей и получил доступ к ее огромному состоянию. Один знакомый рассказал Бюро, будто Моррисон признавался ему, что ради этого убил ее мужа.

Смерть Степсона занесена в официальный список убитых в «Эпоху террора». Однако когда мы с Марвином присели на одну из деревянных скамей в зале суда, он рассказал мне, что и после смерти прадеда семья оставалась мишенью преступников. Выйдя замуж за Моррисона, Тилли стала его подозревать, в особенности после того, как подслушала его разговоры о действии стрихнина. Она призналась своему адвокату, что хотела бы исключить Моррисона из числа наследников и добиться отмены его опекунства над своими детьми. Однако в июле 1923 года, не успев сделать эти распоряжения, она также умерла вследствие предполагаемого отравления. Моррисон завладел большей частью ее имущества. Из его писем следует, что он планировал продать кое-что из похищенного — причем не кому иному, как Х. Г. Бёрту, тому самому банкиру, который был, очевидно, причастен к убийству Вогана. Смерть Тилли никогда не расследовали, хотя Моррисон сказал товарищу, что убил ее, а потом спросил, почему бы и тому не проделать подобный фокус. Марвин Степсон, потративший годы на расследование произошедшего с бабушкой и дедушкой, сказал мне: «Келси убил их обоих, так что мой отец остался сиротой».

Однако и это еще был не конец. После смерти Уильяма Степсона и Тилли следующими мишенями стали 3-летний в ту пору отец Марвина и его 9-летняя сестра. В 1926 году Моррисон, отбывавший срок за убийство Анны Браун, послал Хэйлу из тюрьмы записку, перехваченную охраной. В записке, полной грамматических ошибок, было сказано: «Билл, ты знаешь, что через несколько лет дети Тилли получат двести или триста тысяч, а я их приемный папаша. Как бы заполучить эти денежки, когда выйду. Ты знаешь, думаю, я смогу увезти детишек из штата и мне не смогут помешать … не смогут привлечь за похищение» ^[665]. Было опасение, что Моррисон намеревался убить обоих детей. Один историк из племени осейдж заметил: «Гуляя по осейджскому кладбищу и глядя на надгробья, под которыми покоится слишком много молодых, умерших в то время, невольно содрогаешься» ^[666].

Марвин Степсон человек здравомыслящий, всю жизнь проработавший на юридическом поприще. И все же он сказал мне, что испугался сам себя, когда узнал, что сделал Моррисон с его семьей.

— Войди сейчас он в эту комнату, я бы…

И голос изменил ему.

Когда, несмотря на бесчеловечные злодеяния, преступники ушли от возмездия, последний суд иногда может произвести хотя бы история и, опираясь на уцелевшие документы, назвать злодеев поименно. Однако многие убийства осейджей так хорошо утаили, что это невозможно даже сегодня. Большинство дел, к горечи семей потерпевших, остаются нераскрытыми. Многие потомки проводят частные расследования, не дающие результатов. Они живут, подозревая покойных родственников, старых друзей семьи или опекунов — кто-то из них, возможно, на самом деле виновен, кто-то нет.

Когда Маколифф попытался установить убийцу своей бабушки, он сначала подозревал деда Гарри — белого. Тот к тому времени уже умер, но его вторая жена была еще жива и сказала Маколиффу: «Постыдился бы, Дэнни, рыться в этом деле Болтонов. Не понимаю, зачем ты это затеял» ^[667]. Она все время повторяла: «Гарри этого не делал. Он не имеет к этому никакого отношения» ^[668].

Позднее Маколифф понял, что она, скорее всего, была права. Вместо этого теперь он считает, что виновен отчим Сибил. Однако и этого нельзя утверждать с определенностью. «Я не могу найти доказательств того, кто убил мою бабушку, — писал Маколифф ^[669]. — И не один я в таком положении. Дело в том, что многие страницы из нашей истории вырваны. … Просто было слишком много лжи, слишком много документов уничтожили и слишком мало сделали для расследования». И далее: «Выжившие лишены права на торжество закона даже задним числом — им отказано в возможности узнать, кто убил их детей, матерей и отцов, братьев и сестер, дедушек и бабушек. Им — как и мне — остается лишь гадать».

До отъезда из округа Осейдж и возвращения домой я разыскал Мэри Джо Уэбб, учительницу на пенсии, десятилетиями пытавшуюся прояснить обстоятельства подозрительной смерти своего дедушки в «Эпоху террора». Хрупкая, с дрожащим голосом женщина за восемьдесят жила в одноэтажном деревянном доме в Фэрфаксе, недалеко от места, где стоял взорванный особняк Смитов. Она пригласила меня войти, и мы расположились в гостиной. О своем визите я уведомил ее заранее, и в ожидании моего приезда она достала несколько коробок документов, собранных ею по делу своего деда, Пола Писа, включая отчеты опекуна о расходах, завещания и свидетельские показания в суде.

— Он был одной из тех жертв, которые не фигурировали в отчетах ФБР и чьи убийцы не попали в тюрьму, — сказала она.

В декабре 1926 года Пис заподозрил, что его белая жена его травит. Как свидетельствуют документы, он обратился к адвокату Комстоку, которого Уэбб назвала одним из немногих достойных белых юристов, живших в то время. Пис хотел развестись и исключить жену из завещания. Позже свидетель рассказал, как тот говорил, что жена дает ему «какой-то яд и что она хочет его убить».