Стингрей в Стране Чудес - читать онлайн книгу. Автор: Джоанна Стингрей cтр.№ 33

Я понимала, что советским властям слово это не очень понравится. Однако никуда было не деться от того факта, что группам этим не позволяли нормально существовать и выступать на публике и что Кремль относился к ним как к каким-то злодеям, грозящим порушить светлое коммунистическое будущее и государство полного контроля. Я жутко боялась по-настоящему разозлить власти, но в то же время понимала: все, что может произойти со мной, – ничто по сравнению с тем, что переживали мои друзья. После длительных обсуждений с музыкантами мы пришли к заголовку: «Red Wave: Four Underground Bands from the USSR» ^[73].

Я все больше и больше времени стала проводить с Юрием. Практически в каждый приезд я брала напрокат автомобиль и учила его вождению. Мы выезжали на какую-нибудь широкую пустынную улицу; он, в майке-безрукавке и темных очках, крепко держался за руль и, набрав скорость, под мои безумные вопли «Вторая!» или «Третья!» лихорадочно пытался управлять коробкой передач. На всю громкость мы врубали записи моих новых песен, которые я привозила из Лос-Анджелеса. Больше всего мне нравилась Give Me Some More of Your Love, в самом конце там есть строчка «come on, baby», и я, перекрикивая собственный голос, орала во всю глотку: «Come on, Yuri!». Чем больше мы были вместе, тем более счастливой я себя чувствовала.

В тот приезд, когда я привезла новость о контракте на пластинку, он пригласил меня к себе домой. Мы впервые оказались наедине, без других музыкантов «Кино» или других водителей, пытающихся увернуться от нас на дороге. Квартира была уютной, вполне похожей на другие, в которых я уже побывала, но, конечно, она не имела ничего общего с тем роскошным, больше похожим на музей, чем на жилище, домом, в котором обитали моя мать с отчимом. На стенах висели поблекшие ковры, повсюду были разбросаны листы бумаги, пластиковые пакеты, книги. Тут и там, как прикорнувшие щенки, на полу и на мебели валялись предметы одежды. Из окна открывался вид на большое, заросшее травой и деревьями поле, окруженное стандартными многоэтажками. На краю поля примостились несколько сарайчиков с красными крышами и выкрашенная в желтый цвет небольшая игровая площадка. Все выглядело очень скромно, как ряды дешевого муниципального жилья в Нью-Йорке, – так же безлико и так же тихо.

– Чудное место. Ты живешь здесь один? – ответа на свой заданный по-английски вопрос я, в общем-то, и не ожидала. Он только улыбнулся и показал рукой на холодильник.

– Ой, спасибо, как мило с твоей стороны. Но я не голодна.

Юрий кивнул и тут же выставил сыр, хлеб и тарелку борща. Я села за кухонный стол и заставила себя есть, слушая его гитарные переборы. Ему не нужна была сцена, не нужно было специальное освещение: в своем черном свитере и высоких сапогах он был абсолютно неотразим, время от времени бросая на меня взгляд поверх моей тарелки. Он положил гитару, встал и, взяв меня за руку, повел к себе в спальню. Это была небольшая квадратной формы комната, оклеенная бежево-розовыми обоями. У стены стояла застеленная полосатым бельем односпальная кровать. Войдя, мы оказались в двух разных концах комнаты, и я ощутила вдруг разделяющее нас расстояние – рельефные просторы Европы, холодные соленые воды Атлантики, вся пестрая политическая топография Соединенных Штатов. Неужели мы когда-нибудь сумеем преодолеть эту огромную разделяющую нас пропасть? И вдруг он рядом, покрывает поцелуями глаза и губы, притягивает меня все ближе и ближе к себе, мои светлые волосы у него на лице, его мягкая белая кожа и мои пылающие краской щеки, пока, наконец, ты не перестаешь различать, какой цвет относится к какому флагу и внезапно флаги и страны не перестают иметь значение.

После этого практически каждую ночь я проводила у Юрия, в сорока минутах езды от центра, в районе Купчино на юге Ленинграда, где семья смогла получить отдельную квартиру. Родителей – отца-энтомолога и мать-биолога – я до поры до времени ни разу не видела, но всегда слышала, как они передвигались по квартире, пока я еще не заснула вечером или не встала утром. К тому времени я уже привыкла, что многие русские предпочитают держаться от иностранцев подальше. Нередко мать Юрия пекла какой-нибудь пирог и оставляла его нам на кухонном столе – ощущение от этого было такое, будто дом полон невидимых фей или эльфов с кулинарными талантами. Если вдруг отрывался кусок обоев или текла труба, отец Юрия быстро и так же незаметно ремонтировал неполадку.

– Ты уверен, что они не против того, что я тут у тебя поселилась? – время от времени спрашивала я с набитым пирогом ртом, оглядывая нуждающиеся в ремонте или покраске выбоины или проплешины на кухне.

– Джоанна, – протяжно отвечал Юрий со своей неизменной улыбкой. Каждый слог звучал как отдельное слово: «Джо-а-нна». Затем он наклонялся и целовал меня в веки.

Через поездку-другую я все же наконец-то познакомилась с его родителями. Дело было холодным и темным ранним утром, я вышла на кухню в длинной рубашке Юрия и в носках и внезапно обнаружила там за завтраком отца с матерью.

– Ой! – только и смогла я вымолвить, потрясенная. Я стояла, хлопая глазами, как сова, и лихорадочно пыталась сообразить, прилично ли продолжать здесь оставаться в таком полуголом виде.

– А это родители, – произнес на своем ломаном английском появившийся вдруг у меня за спиной Юрий. Он указал на них, а потом на меня: «А это Джо-а-нна».

– Здравствуйте, – произнесла я как можно более бодрым голосом, скрестив смущенно ноги.

Оба они улыбнулись и кивнули, приглашая нас с Юрием садиться. Мама в открытом цветастом платье, казавшемся неуместным в это серое сумеречное утро, стала накладывать на тарелки только что приготовленную еду, и все четверо усиленно пытались завести разговор. Отец Юрия едва-едва говорил по-английски, мать же не могла сказать ни слова, так что Юрию с его скудными познаниями пришлось выполнять роль переводчика. Я чувствовала себя так, будто угодила в странный, счастливый эпизод «Сумеречной зоны» ^[74].

– А кем вы работаете? – спросила я у отца.

– Я энтомолог.

Я уставилась на него в недоумении.

– Он изучает этих, как их, насекомых, – пояснил Юрий.

– Все так вкусно, – сказала я, обращаясь к матери. – Спасибо, что вы нам оставляете еду.

Она тепло улыбнулась в ответ, очевидно, не имея ни малейшего понятия о том, что она только что услышала. Я могла бы сказать, что прилетела с Марса, и выражение ее лица нисколько не изменилось бы.

– А мама работает в Институте растениеводства, – с гордостью произнес Юрий, обнимая мать за плечи.

В Америке в то время большинство женщин не работали, и моя собственная мать была в этом смысле для меня примером: выйдя замуж, ты занимаешься преимущественно домом. Я была невероятно впечатлена матерью Юрия, яркими, бросающимися в глаза чертами ее лица, короткой стрижкой каштановых волос и самоотверженной преданностью как своему делу, так и семье.