Антикитерский механизм. Самое загадочное изобретение Античности - читать онлайн книгу. Автор: Джо Мерчант cтр.№ 2

Профессия собирателей губок мало изменилась за прошедшие века, а появилась она, вероятно, около 6000 лет до н. э., когда на земле Греции возникло сельское хозяйство, а по Эгейскому морю двинулись первые корабли. Самые умелые и бесстрашные ныряльщики жили на юго-востоке архипелага Додеканес, особенно на островах Калимнос и Сими, где в теплых водах вырастают очень крупные губки. Нагие, вооруженные всего лишь острым ножом, атлетически сложенные собиратели губок погружались с помощью тяжелых плоских камней на глубину до 30 м и складывали губки в корзины, пока выдерживали легкие.

Но в XIX в. этот промысел изменился навсегда. Возможно, перемены были неизбежны, но если нужно назвать конкретного человека, то, пожалуй, главную роль здесь сыграл выдающийся немецкий инженер Август Зибе. Он изучал металлообработку в Берлине, был офицером-артиллеристом и участвовал в битве при Ватерлоо, а позже перебрался в Лондон и поселился в Сохо. Плодовитый изобретатель, Зибе среди прочего придумал вращательный водяной насос, бумагоделательную машину, весы, а также устройство для заморозки льда, названные его именем. А в 1837 г. он изобрел водолазный шлем, соединяющийся с костюмом из водонепроницаемой ткани.

Как и все изобретения Зибе, оно было весьма хитроумным, но, в отличие от остальных, имело далекоидущие последствия. Установленный в шлеме клапан позволял водолазу в костюме дышать воздухом, подававшимся с корабля с помощью компрессора. Впервые водолазы могли погружаться на необходимую глубину или по крайней мере насколько хватало длины шланга и оставаться под водой куда дольше. Потенциальная экономическая выгода для промысла губок была громадной, и в 1860 г. предприимчивый местный торговец Фотиос Масаторидис привез на Сими новые водолазные костюмы.

Они были сделаны из нескольких слоев толстой прорезиненной ткани, герметизированной каучуком, и имели большие бронзовые воротники и нагрудники. Сверху привинчивался круглый медный шлем, столь тяжелый, что поднять его можно было только двумя руками. Одетый в костюм водолаз мог видеть лишь сквозь небольшие окуляры, сделанные из особо прочного стекла. Плавать в такой амуниции было невозможно. Вместо этого водолазам приходилось идти по дну, таща за собой воздушный шланг и страховочный линь, – словно астронавтам, привязанным к космическому кораблю, который плывет в плотной атмосфере планеты с высокой гравитацией.

Увидев это странное снаряжение, опытные ныряльщики отнеслись к нему, мягко говоря, с подозрением. Тогда Масаторидис уговорил свою беременную жену продемонстрировать его в действии. Облаченная в костюм, она сошла по ступеням в море, и вода сомкнулась над ее головой. Снаряжение не подвело. Представленные женщиной, да еще – что казалось совершенно немыслимо – беременной, костюмы быстро обрели популярность.

Поначалу они казались настоящим чудом. После некоторой практики погружения на глубину до 70 м стали обычным делом. Там водолазы могли передвигаться по дну в поисках губок, собирать их и держать связь с кораблем с помощью линя, закрепленного на запястье. Резко возросшая добыча изменила промысел, и торговцы, сбывавшие этот обильный улов (а иногда даже ныряльщики) сделали огромные состояния. В период расцвета промысла, между 1890 и 1910 гг., тысячи собирателей губок ежегодно погружались в море и в общей сложности проводили на дне миллионы часов.

Однако за финансовым успехом стояли человеческие трагедии, поскольку водолазные костюмы принесли с собой массового убийцу – кессонную болезнь, косившую людей без разбора.

Если дышать на глубине сжатым воздухом, то содержащийся в нем азот поступает в легкие под более высоким давлением, чем он содержится в теле. Избыток азота растворяется в крови и тканях до тех пор, пока давление не уравновешивается. До тех пор пока вы не поднялись на поверхность, это не вызывает проблем. Но, если подниматься быстро, давление резко падает, и азот, растворенный в тканях, образует пузырьки – так же, как углекислый газ, когда откупоришь бутылку шампанского.

Проявления кессонной болезни зависят от того, где формируются пузырьки – как правило, в суставах, что грозит мучительными болями и невозможностью распрямить конечности. Пузырьки, возникающие в мозге, вызывают помрачение сознания, потерю памяти, головную боль. Оказавшиеся в позвоночнике и нервных узлах могут привести к параличу; те, что в коже, – к зуду и ощущению, будто по телу ползают какие-то насекомые. Пузырьки могут давить на нервные волокна и закупоривать сосуды, в том числе сердца. Серьезные случаи смертельны, и это не самый легкий способ покинуть этот мир.

О первых случаях кессонной болезни стало известно в 1840-х, причем не у ныряльщиков, а у шахтеров и строителей мостов, спускавшихся в шахты – кессоны, куда нагнетался сжатый воздух, чтобы вытеснить воду. Английское ее название the bends – буквально «изгибы» – отражало состояние, в котором рабочие, возводившие опоры Бруклинского моста в 1870-х, возвращались из кессонов, скрючившись от болей в спине и конечностях. Своим насмешливым товарищам они напоминали тогдашних модниц, носивших турнюры, из-за чего линия спины приобретала так называемый «греческий изгиб» (Greek bend).

Но собиратели губок, начавшие в 1860-х применять новые водолазные костюмы, ничего об этом не знали. И вскоре начали умирать, причем массово. Между 1866 и 1910 гг. от кессонной болезни умерло около 10 000 ныряльщиков, а еще почти 20 000 остались парализованными – около половины тех, кто ежегодно уходил на глубину.

Это сильнейшим образом сказалось на всех собирателях губок, пострадала почти каждая семья. Под давлением жен и вдов ныряльщиков водолазные костюмы вскоре были запрещены во многих странах, в том числе в Ливане и Египте. Но додеканесские ныряльщики продолжали использовать их – отчасти из жажды наживы, отчасти из желания проявить себя. По сравнению со скучной жизнью на суше погружения давали им шанс разбогатеть и прославиться, и жили они как на войне, когда каждый день мог оказаться последним. Теперь более чем когда-либо они чувствовали себя единым племенем. Молодые, мужественные, гордые, они шли навстречу огромной опасности ради богатства, которое приносили в дом, и на своих крошечных островах считались настоящими героями. Каждую весну целая флотилия хрупких деревянных суденышек отправлялась с Сими и соседних островов, и на каждом было до 15 ныряльщиков. На всех – один водолазный костюм и ручная помпа-компрессор для подачи воздуха. Все лето они жили и работали на судах, уходя порой очень далеко, даже к берегам Африки. Осенью оставшиеся в живых возвращались на груженных уловом кораблях, готовые отпраздновать успех.

Итак, осенью 1900 г. капитан Димитриос Контос и его команда возвращались на Сими, завершив летний сезон сбора губок у берегов Туниса. Контос, в прошлом опытный ныряльщик, теперь командовал двумя крошечными парусными судами. Под его началом были шесть ныряльщиков и 20 гребцов, так что корабли могли двигаться и в штиль.

Эти небольшие суда – каики – длиной всего несколько метров строились почти так же, как лодки собирателей губок еще догомеровских времен. Подвесные моторы придут на Эгейское море еще только через пару десятилетий. Вертикальные бимсы, плотно вбитые внутрь горизонтального каркаса, образовывали изящный S-образный изгиб корпуса, паутина снастей спускалась с тонких мачт, гордо увенчанных греческим флагом. (Сими, как и все острова архипелага Додеканес, оставались под властью Турции вплоть до 1947 г., но обитатели их считали себя истинными греками.) После шести месяцев тяжелого труда суда были так плотно забиты сохнущими губками, что моряки едва могли передвигаться по палубе.