Магия ворона - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Роджерсон cтр.№ 61

Грач не шевелился. Он стоял, выпрямив спину; выражение его лица было абсолютно нечитаемым. Мое сердце забилось в горле. Я бросила взгляд на Жаворонка; мне не понравилось, как расплылось все вокруг, едва я повернулась, – не самое удачное время для того, чтобы упасть в обморок, как сказочная дева. Жаворонок тоже оцепенела и смотрела на Ольхового Короля; глаза ее были расширенными, почти стеклянными, как будто она была под гипнозом.

Уголком глаза я заметила, как король сделал еще один шаг, нависая над залом. Тогда-то я и догадалась. Его рост. Его рост был изъяном. Он возвышался над другими фейри, был на голову выше даже Грача: пропорции казались просто нечеловеческими.

Жаворонок, наконец, ответила на мой вопрос.

– Нет, – процедила она, огромным усилием выдавив едва слышное слово из легких; оно соскользнуло с ее неподвижных губ, как еле заметный вздох. – Никто не может.

– Я начинаю вспоминать, почему опустился на трон и не вставал с него целую эпоху. – Голос Ольхового Короля прокатился по всей зале, как гром, кипящий на горизонте. Воздух стал душным, наполнился электричеством, пока даже волоски на моих руках не встали дыбом. – Я устал от склок. Ваши крошечные жизни утомили меня. Вино… вышивки… безделицы… зачем? Вы готовы выцарапать друг другу глаза за глоток пыли. Но вокруг вас и так одна пыль. Весь мир создан из праха, и однажды он вернется в прах. И больше ничего нет.

Я ошиблась, когда в его глазах мне померещился страх. Это существо не знало страха. «Он не чувствовал ничего», – думала я, заставляя себя поднять подбородок. Черные пятна мелькали у меня перед глазами, как мошка.

– А теперь Благой Закон нарушен, и вы не сумели привести справедливый приговор в исполнение. По какой причине эти двое… все еще живы? Не имеет никакого значения, что сделала смертная. Я не желаю, – пророкотал он, – их видеть.

Он почти добрался до подножия лестницы. Проглотив горький вкус озона, я мысленно потянулась к Грачу и закричала в разделенную нами тишину.

Тот пошатнулся, как будто из-под его ног выдернули ковер, и потряс головой; а потом, к моему ужасу, криво улыбнулся Ольховому Королю. Усмешка получилась слишком дикой, чтобы назвать ее обаятельной.

– Какое удачное совпадение, – объявил Грач. – Должен признаться, мы тоже не особенно горели желанием увидеть тебя. В свете данных обстоятельств, полагаю, лучше всего будет, если мы откланяемся. – Он прижал руку к груди и низко поклонился. – Хорошего дня.

Вынужденный ответный поклон Ольхового Короля скрыл его лицо, мгновенно помрачневшее.

– Быстрее, сюда, – сказал Грач, обернувшись и протянув мне свою здоровую руку. Волна листьев закружилась вокруг него; подхватив меня на руки, Жаворонок помогла мне запрыгнуть на спину фыркающего коня и обвить руки вокруг его шеи. Одним костедробильным скачком мы рванулись прочь. Могучие мускулы ходили ходуном под моей щекой.

Удивленные лица мелькали мимо нас; кто-то уворачивался от кусков каменной крошки, вздымаемых копытами. Они били меня по ногам – прохладное безболезненное колотье. Я задумалась, не истекаю ли кровью.

Мы пронеслись вверх по лестнице; плечи Грача ходили ходуном, пока он преодолевал крошечные ступени. Зеркальный водяной занавес был все ближе и ближе; силуэт скачущего коня – и мой, бледный, вцепившийся в гриву, – отражался в дрожащем серебре. Грач собирался проскочить сквозь водопад. Я приготовилась к нашему прыжку.

– И это был твой план? Ох, Грач, – пробормотала я полубессознательно в его теплую жесткую гриву. Он делал последнее, что кто-либо мог от него ожидать. – Ты спасаешься бегством.

НАШ побег из летнего двора я запомнила смутно. Только вода, стекающая по моим волосам, капающая на спину, помогала мне сохранять рассудок, достаточный для того, чтобы мертвой хваткой вцепиться в гриву Грача. Мои мысли впали в ступор, и сознание еле-еле держалось на поверхности, чтобы не потонуть.

Поначалу холодный голос Тсуги преследовал нас по сумрачной лощине, заросшей полумертвыми соснами. Меня пугали их согбенные силуэты, тянущие голые нижние ветки к руслу реки, как будто собираясь столкнуть меня с лошадиной холки.

– Да ладно, вернись! – звала Тсуга. – Мы могли бы сразиться с ним вместе, ты и я. Мы все еще можем попытаться. Он будет преследовать тебя. Только подумай, что это была бы за битва!

За этими словами последовал зов охотничьего рога, пустой и властный в ночном воздухе. Вдалеке залаяли гончие. Острая пряность смолы била мне в нос от хвойных иголок, раздавленных копытами Грача; он ни на секунду не замедлил хода.

– Прошу! – закричала Тсуга. – Я предала его. Он натравил их на меня. Прошу, пожалуйста, пожалуйста!

Ее вопли вместе со мной канули во тьму.

Когда я снова пришла в себя, то увидела Эмму на пороге нашего дома. Сжимая в руках сковороду – костяшки ее пальцев побелели от усилия, – она вот-вот собиралась врезать Грачу по голове.

– Мне все равно, кто ты и что ты здесь делаешь! – орала она. – Опусти ее немедленно и проваливай!

– Мэм, я…

– Ты хочешь узнать, скольким мужикам я засовывала внутренности обратно в животы? Фейри ты или нет, уверена, что и наоборот у меня сделать получится.

Я попыталась подать голос, но в горле так пересохло, что я не смогла произнести ни слова. Получилось издать лишь какой-то рвотный звук.

– Изобель! – одновременно воскликнули Грач и Эмма.

Я закашлялась; от последовавшего приступа тошноты рот наполнился слюной.

– Все хорошо. Не бей его. Он… – Еще один приступ кашля, выворачивающий наизнанку. – Он помогает мне.

Эмма помрачнела и, поджав губы, опустила свою сковородку.

– Отнеси ее в дом и положи на диван. А потом объяснись, пожалуйста. И начни с того, почему ты только что был конем.

Стены, казалось, кренились, пока Грач нес меня по дому через кухню, по коридору и к мастерской, где воздух до сих пор дышал льняным маслом, и даже темные силуэты декораций казались знакомыми. Дом. Я была дома. Тихая боль разрасталась в моей груди. Я не думала, что когда-то снова смогу оказаться здесь, думала, что погибну, так и не вернувшись. Когда он положил меня на диван, по щеке потекла горячая слеза. Мне нужно было так много всего сказать – столько других важных вещей, – но жалкое облегчение уничтожило все мои мозговые клетки, поэтому я смогла только взвыть:

– Эмма!

Она оттолкнула Грача; тот сообразил отодвинуться к другому краю дивана и неловко уселся на краю, как ребенок, которого только что отругали. Ладонь Эммы проскользнула между подушек; она обняла меня за спину, притягивая к своей груди. Я слабо цеплялась за ее руки, рыдая ей в плечо.

– О, Бель, где же твоя одежда? Почему из твоего платья сыплются лепестки? Ты не ранена? Они ранили тебя? Сделали тебе больно?

– Я в порядке, – провыла я ей в ночную рубашку. Не потому, что это было правдой, а потому, что хотела верить собственным словам.