Магия ворона - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Роджерсон cтр.№ 44

Меня внезапно охватил жар. Утром второго дня – тогда он тоже вспотел? Я помнила прикосновения его рук: как он поднял меня, как будто я ничего не весила, как водил ладонями по бокам, прижимал к дереву… Краснея, я закончила обводить волосы на портрете, рывком сняла бересту с мольберта и вручила заказчику. Он убежал, смеясь над собственным озадаченным выражением, и присоединился к игре в кегли. Следующая фейри села напротив меня, расправляя юбки на хрупких голых коленях.

Жар потух, как угли на зимней мостовой. Это была Астра.

– Добрый день, Астра. – Я собрала всю волю в кулак, чтобы обратиться к ней как ни в чем ни бывало – как будто один ее вид не заставлял меня холодеть. – Есть ли у вас какие-то идеи? Или вы бы хотели, чтобы я подобрала эмоцию сама?

– О, подбирайте вы, пожалуйста. Я уверена, что у вас лучше получится. – Она болезненно улыбнулась. Но ее глаза… глаза смотрели с жадностью. Руки дрожали, сжимая складки муслина. Я знала, чего она хочет, и не была уверена, что могла ей это дать. Или, гораздо важнее, следовало ли мне это делать.

Она хотела снова увидеть себя смертной.

Я обмакнула перо Грача в пигмент. Горьким запахом истолченных желудей потянуло из миски, когда я провела первую линию цвета темной охры. Мне казалось, будто я наливаю стакан воды и собираюсь показать его человеку, умирающему от жажды, из-за тюремной решетки. В тот момент я ненавидела Зеленый Колодец больше, чем когда бы то ни было. Я чувствовала ненависть от того, что он существует и что люди желают добраться до него. Чувствовала ненависть от того, что сидела всего в нескольких шагах от него и не ощущала зла, исходящего от самих его камней. Как смело это пустое отвратительное место выглядеть так – окруженное папоротниками, и колокольчиками, и поющими птицами? Могла ли Астра даже подумать о том, на какой вечный ужас подписывалась? От гнева кончик пера дрожал в моих руках.

Я набросала черты ее лица широкими резкими линиями. Чернила размазывались по ходу работы, создавая ощущение, что ее портрет проявлялся на картине из совокупности черных пятен. Острый подбородок, впалые щеки, неестественно большие глаза возникали под моей рукой, незаконченные и сырые, но правдивые. Я изменила ракурс так, что ее лицо оказалось чуть приподнято; глаза смотрели прямо на зрителя. Как вы посмели? – сверкали они. Рот был закрыт, верхняя губа чуть поджата. Как посмели вы сотворить это со мной? Где правосудие? Она выглядела, как будто вот-вот выскочит из картины, чтобы свершить свою месть – вцепиться пальцами в чье-то горло. Я покажу вам, чего вы заслуживаете!

Так я отдала Астре свою ярость. Уродливую человеческую ярость, которую она имела полное право чувствовать, но не могла, потому что ее забрали у нее навсегда.

Закончив, я тяжело дышала; в венах бурлила странная энергия, как будто кровь заменили завывающим ветром. Встретившись взглядом с нарисованной Астрой, я почувствовала трепет. Она была живая. Даже мое Ремесло редко достигало таких высот. Она снова была настоящей.

Мне нужно было встать. Сила бури, разыгравшейся внутри меня, требовала движения. Я с трудом поднялась со стула, не чувствуя бедер и ягодиц, слыша, как хрустят колени. И понесла портрет Астре. Она смотрела, как я приближаюсь, с выражением вежливого недоумения. Береста дрожала в моей руке. В последний момент я все же вспомнила о реверансе. По всему двору десятки элегантных силуэтов дрогнули, отвечая любезностью на любезность.

– Мне нужно было встать, – объяснила я хрипло; потом прочистила горло. – Тела смертных не предназначены, чтобы сидеть на одном месте слишком долго.

Понимающие шепотки пробежали по толпе. Все они наблюдали за мной, пытаясь понять, что означают мои действия. Да, конечно; смертные ведь такие хрупкие…

Я подала Астре ее портрет.

Она изучила его. Копна длинных темных волос закрыла часть ее лица, и я не могла разглядеть выражение. Наконец она подняла палец и провела по влажной краске, смазывая ее, через весь портрет, к самому краю бересты, нажимая так сильно, что я испугалась, что кора вот-вот треснет пополам. Когда она довела палец до конца и отпустила бересту, та вернулась в изначальное положение. Астра уставилась на свой испачканный палец.

– Я помню, – прошептала она и слегка наклонила голову, так, что я успела разглядеть ее глаза сквозь пряди волос.

По всей поляне как будто прогремел удар колокола – звон, который слышала я одна. В глазах Астры ярость, настоящая человеческая ярость, полыхала, как пламя, разгорающееся в ночи. По всему моему телу пробежали мурашки.

– Спасибо, – сказала она так тихо, что я едва ее услышала. Чары рассеялись. Она встала, и лицо ее снова было таким бесстрастным, что я почти решила, эта искра ярости мне померещилась. Но знала, что не могла придумать это и не могла ошибиться. Астра отошла к лужайке, держа портрет вяло, как будто ей ни до чего не было дела. Но, усевшись на траву, она положила его на колени лицевой стороной вниз, как секрет, который намеревалась сохранить любой ценой.

Я собралась с духом и обернулась.

– Сэр, – обратилась я к Оводу, – мое Ремесло утомило меня, и пигменты заканчиваются. Могу ли я сделать перерыв?

Он хлопнул в ладоши.

– Разумеется, Изобель, о чем разговор. Ты – гостья в нашем дворе и заслуживаешь самого обходительного обращения. – Очередь фейри синхронно вздохнула, разочарованно перешептываясь. – Ну-ну, – пожурил их Овод, прежде чем снова обратиться ко мне. – Ты бы хотела, чтобы кто-то составил тебе компанию в лесу? Грач, например? – Он предложил это без тени тайного умысла.

Я бросила взгляд на играющих в бадминтон. Осенний принц забыл про игру и смотрел на меня, тяжело дыша от усталости. Мимо его головы, чуть взъерошив волосы, пролетела птичка.

– Нет, сама вполне справлюсь, – ровным голосом сказала я, слыша свои слова как будто со стороны, из-за угла. – Я не планирую уходить далеко. К тому же не хотелось бы беспокоить принца по таким пустякам.

Я не могла быть уверена, что вопрос Овода действительно был таким невинным, каким казался. Грач был естественным кандидатом в мои сопровождающие. Но меня по-прежнему терзала паранойя: он знал. Может быть, даже видел что-то – что-то в будущем…

Я улыбнулась Оводу и откланялась. Потом медленно, неспешно собрала свои чашки и ушла в сторону лощины, туда, где вдалеке алело своей листвой осеннее дерево Грача. Я чувствовала, что Грач провожает меня взглядом, но ни разу не обернулась.

В конце концов, мне следовало привыкать к мысли о том, что однажды я оставлю его.

ПРОБИРАЯСЬ по подлеску, я уверяла себя, что Грач будет в полном порядке. Должно быть, он уже изнывал от тоски, в десятый раз разбив всех и каждого в бадминтон. Но почему же принц вел себя настолько глупо и очевидно? С тем же успехом он мог бы просто написать у себя на лице «Я влюблен в Изобель».

Раздосадованно вскрикнув, я высвободила ботинок из коварных пут какой-то лианы. Даже нежная весенняя листва уже не казалась такой дружелюбной. Чуть подернутое облаками синее небо сияло мне так же безобидно, как улыбка Овода, и белки скакали по веткам над головой, осыпая меня белыми лепестками. Но если я чему-то и научилась у фейри, так это тому, что внешности нельзя доверять.