Однако, к сожалению, сразу после наступления рассвета пришлось подняться снова — кто-то громко стучал в дверь. Он отворил — и увидел на пороге не в меру усердного писаря. Тот спрашивал, нет ли для него какого нового задания.
— Есть, почему же, — ответил Рус, призывая на помощь всё своё терпение и снисходительность. — Хочу, чтобы ты отвалил и не беспокоил меня до тех пор, пока я сам тебя не вызову, ясно?
— Да, господин.
— Свободен.
— Да, господин, — послушно повторил писарь и отдал честь, однако остался стоять на пороге.
— Я сказал, свободен, — с нажимом на последнее слово произнёс Рус.
— Да, господин.
— Так в чём дело?
— Вы приказываете мне больше не приходить, я правильно понял, господин?
— Да, правильно. Приказываю больше не появляться здесь. Или у тебя со слухом плохо?
— Нет, господин.
Рус привалился к дверному косяку и зевнул.
— Послушай, Альбан, — начал он, — ты что, специально хочешь вывести меня из терпения?
На лице молодого человека отразился ужас.
— О нет, что вы, господин!
— Хочешь, чтобы тебя наказали за неподчинение?
— Конечно нет, господин!
— Тогда в чём дело?
Альбан понурился, затем опасливо оглядел улицу — проверить, не подслушивает ли их кто.
— Это приказ офицера Приска, господин.
— Офицера Приска?.. — протянул Рус. — Того, кто приставил тебя ко мне? Но ведь он, наверное, говорил, что ты должен выполнять мои приказы?
— Да, господин.
— Так в чём проблема?
— Он мой начальник, господин. И когда говорит, что я должен явиться к вам утром и доложиться, я вынужден подчиниться.
Рус вздохнул.
— Он говорил только о первом дне.
Альбан покачал головой.
— Нет, господин. Вчера он приказал то же самое.
Рус пригладил волосы на макушке.
— Я с ним поговорю. А теперь исчезни. С глаз моих долой. Альбан послушно закивал.
— Понял, господин. Но куда именно я должен исчезнуть?
ГЛАВА 27
Приск с треском раскрыл один из раскладных стульев и пододвинул его к Русу, а сам протиснулся за письменный стол из отполированного до блеска дерева. Усевшись, Рус заметил две вещи — стеклянные глаза волка смотрели на него со свежепобеленной стены, а ножки стула, который дал ему Приск, оказались странно короткими. И смотреть на Приска он мог теперь только снизу вверх. Впрочем, особого смысла смотреть сейчас не было: начальник был занят тем, что пристраивал бронзовую чернильницу на краю стола.
Затем Приск поднял обе руки и подержал их над чернильницей, словно ожидая, что она вот-вот подпрыгнет, сорвётся с места, желая вернуться в изначальное положение, и он сможет как-то её удержать. И вот наконец, полностью удовлетворённый, он пригладил волосы. Кстати, сегодня они выглядели уже не такими жгуче-чёрными.
— Да уж, — задумчиво протянул он. — Всегда полагал, что большинство людей способны подчиниться простому приказу — оставить всё как есть. — Тут он в первый раз взглянул на Руса. — О боги! Я дал вам совсем не тот стул. Может, желаете?..
Рус откинулся на спинку, две передние ножки повисли в воздухе.
— Ничего страшного, мне удобно, — уверил он Приска.
— Рад, что вы зашли ко мне, — сказал тот. — Как раз хотел перемолвиться с вами словечком.
— Речь идёт об Альбане? — предположил Рус.
Приск удивлённо приподнял брови, вполне возможно, что удивление это было искренним.
— Вы не удовлетворены его работой?
— Нет, работает он прекрасно. Усерден, трудолюбив, прекрасно знает латынь и греческий. К тому же он единственный знакомый мне переписчик, который не делает ошибок в слове «светобоязнь».
— Вот и отлично. Так и думал, что он будет вам полезен.
— Он слишком полезен. Преследует меня, как тень. Вы уж простите за грубость, даже пописать сходить не могу спокойно, он тут же отмечает этот факт в своих записях.
— Ага. — Приск медленно и даже как-то осторожно наклонил голову, точно опасался, что от этого движения причёска его развалится. — Что ж, должно быть, происходит это потому, что я освободил его от всех остальных обязанностей. Чтобы он мог целиком сосредоточиться на помощи вам.
— Прекрасно. Отсюда следует, что он приписан ко мне? Находится в моём подчинении? Согласны?
— Именно.
— Стало быть, я волен отдавать ему приказы, так или нет?
Приск переплёл пальцы и подался всем телом вперёд.
— А что, возникла какая-то проблема и я не в курсе?
— Полагаю, мы только что разрешили эту проблему.
— Вот и отлично. Мы пытаемся наладить чёткое управление госпиталем, Рус, и возникающие при этом сложности... да, признаю, понять это порой нелегко. Так что, если возникнут затруднения и Альбан не сумеет помочь вам преодолеть их, не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне.
Рус медленно опустил свой стул на все четыре ножки. Приск не сводил с него глаз.
— Тут ещё одно... — осторожно начал Рус.
— Я могу чем-то помочь?
— Считаю, что мы сможем куда эффективнее использовать наш инвентарь и медикаменты, если персонал перестанет метаться в поисках вас, господин, и просить ключи от разных шкафчиков и кладовых.
Приск выложил обе руки на край стола.
— Мы не разрешаем людям самовольничать здесь и хватать что попало, — ответил он. — Если я знаю, что отсутствие моё затянется, всегда оставляю достаточный запас медикаментов.
— Но...
— К сожалению, Рус, мера эта вынужденная. Посторонние входят в здание и выходят из него поминутно, даже наши сотрудники далеко не безупречны. А потому, считаю, лучше не вводить их в искушение.
— Никогда не сталкивался ни с чем подобным прежде.
— Нет. Но у нас какое-то время назад произошёл весьма прискорбный инцидент с одним из служащих, и наш начальник был... — Он замялся, подыскивая подходящее слово. — Короче, случай просто возмутительный. Мой предшественник был изгнан с позором. Преследовать по закону мы его не стали, но я издал приказ, ограничивающий доступ ко всем нашим хранилищам.
В дверь постучали. Рус хотел было подняться, но Приск сделал ему знак оставаться на месте.
— Подождите ещё немного, если не возражаете. Надо обсудить ещё пару вопросов...
Рус разглядывал волка, в то время как его убийца подписывал бумаги на закупку новых лекарств и советовался, стоит ли приобрести новые аптекарские весы.