Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Мовчан cтр.№ 81

Вопрос: Вы говорили об экспорте демократии и что демократия — это тоже ресурс, который продается. Какова, на ваш взгляд, будет цепочка умирания государства, которое экспортирует демократию?

Ответ: Не знаю. Демократия — это молодой ресурс, мы пока не видели в нем цикла. Кроме того, государство, которое сегодня экспортирует демократию, — мы все знаем, о ком идет речь, — вообще-то говоря, диверсифицировано очень хорошо. И экспорт демократии составляет очень маленькую долю от ее экспорта и ВВП. Правильный ответ будет такой: пока что экспортеры демократии очень хорошо следят за своей экономикой и не допускают сбоев.

Вопрос: Вы такую хорошую историческую ретроспективу дали. Но я для себя вывод если неправильно сделал, то поправьте меня: что в двух случаях только природные ресурсы, нефть, работают на благо граждан. Либо это фамильные династии — Персидский залив, много нефти, мало народа, исламские культурные коды, цивилизация и так далее; либо это демократии, как та же Норвегия. Если ни того ни другого и христианская цивилизация, то классический неофеодализм латиноамериканский. Если это так, то у России тогда единственный путь — развитую демократию строить или что-то другое?

Ответ: Вы пугаете меня ожиданием, что я знаю какой-то другой путь. Я экономист, я другого пути не знаю в любом случае, вне зависимости от ренты. Я, пока вас слушал, пытался придумать, как обосновать ответ, что ресурс может быть и благом. И да, наверное, вы правы. Я не могу придумать ситуации, когда ресурс — это благо не в развитых институциональных экономиках. И, кстати, даже в Заливе, пока он есть и пока он достаточно дорог, — можно говорить о благе. Ну а что будет, когда, например, нефть станет чисто химическим сырьем? Что будет с Саудовской Аравией в этой ситуации? Там ни институты не построены за это время, ни диверсификация толком не проведена, хотя Саудовская Аравия гораздо лучше диверсифицирована, чем Россия сейчас.

Вопрос: Тогда продолжение, очень коротко. Тогда есть другой ресурс — в данном случае территория, 17 млн квадратных километров, 9 часовых поясов. Есть несколько стран с большой территорией — Канада или та же Австралия. Но мы уникально расположились между Восточной Азией и Европой. И в этом смысле по маршруту Восточная Азия — Европа в этом году проследует примерно 50 млн контейнеров.

Ответ: Но только по южному маршруту.

Вопрос: Да, в основном Суэцкий канал, хотя часть уже вокруг Африки. Но фактор времени ключевой, этот продукт успевает состариться в пути. В связи с этим может Россия предложить свой «шелковый путь» в альтернативу китайскому и диверсифицировать ущербную и стратегически бесперспективную сырьевую модель на частично транзитную? Это заставит улучшать институты, потому что кто доверит на нашу территорию грузы при таком суде, таможне и полиции? Может, это как осмысленный проект национального государственного будущего предложить к будущим выборам в 2016 году? Я даже дату назову, когда можно дать ему старт. 18 октября 2016 года исполняется 100 лет со дня открытия сквозного движения по Транссибу. И в родном Новосибирске, который ровно посередине между Пусаном и Роттердамом, дать старт этому проекту. Это позволит помириться с Западом, и сакральный герб наш византийский двуглавый засияет новыми красками.

Ответ: Это отличная идея, о ней много говорят. Причем диапазон разговоров от «давайте строить, а контейнеры подтянутся» (там же есть расчеты, про этот железнодорожный путь, что в 3 раза сокращается время и в 2,5 раза стоимость), до того, что давайте наконец начнем войну на Ближнем Востоке, перекроем канал и все контейнеры пойдут через нас. Все это имеет право на существование, не надо просто забывать о последовательности событий. Во-первых, вам нужен триллион долларов на то, чтобы это построить. Где у нас триллион долларов? Нету. Пока что мы лишили себя даже существенно более маленьких сумм иностранных инвестиций. Второй момент: нужно доверие партнеров — сперва, а не потом. На сегодняшний день Китай активно инвестирует в инфраструктуру Средней Азии, которая направлена на юго-запад, и абсолютно отказывается инвестировать в инфраструктуру, которая направлена на северо-запад. Хотя на юго-западе террористы, а на северо-западе президент с рейтингом 90 %.

Мне это говорит о том, что у Китая есть странное ощущение, что Иран и Афганистан надежнее России. Казалось бы, почему? Да потому, что китайцы справятся с афганскими проблемами, когда надо будет, и договорятся с Ираном. А с Россией не справиться и не договориться — верить невозможно тому, кто все время врет. Я думаю, что инвестирование в «шелковый путь» может начаться только по мере умирания коррупции и правового нигилизма в России, а они пока только растут.

Как достичь этого умирания в рентной экономике, я не знаю. Поэтому так же, как я не очень верю в идеи Дмитриева, который говорит, что надо построить всем жилье и будет всем счастье, так же, как я совсем не верю в идеи Глазьева, который говорит, что надо просто напечатать денег и раздать кому надо, так же я не верю в реальность «шелкового пути» на сегодняшний день.

Вопрос: Сегодня вы сказали про два главенствующих фактора — институты и ресурс. Считаете ли вы, что есть еще что-то в уравнении или только эти два — основные для создания экономической системы государства? И что из них доминирует?

Ответ: Нет, в уравнении огромное количество факторов. Это же все-таки экономика. Иначе зачем я вообще был бы нужен, если было бы только два фактора? Все было бы очень просто. Мы сегодня говорили о ресурсах и институтах как системе, которая может противостоять негативным эффектам ресурсной экономики. А дальше существует курс макроэкономики, он занимает год в высшей школе, и там говорят и о многом другом.

Вопрос: Что бы вы посоветовали руководству страны — как нам развивать экономику? Конечно, я знаю ваше отношение к санкциям, но на фоне безусловно сохраняющихся санкций и в следующем году, на фоне финансового и промышленного эмбарго, на фоне плохих отношений с Европой, с Северной Америкой что нам делать дальше? Точнее, что делать Кремлю и правительству?

Ответ: Я абсолютно не в той позиции, чтобы советовать Кремлю и правительству. Я считаю, что надо исходить из банальной математики. Если вы не можете повышать доходность бизнеса в стране, а правительство очень плохо умеет повышать доходность, инструментов у власти таких нет, то вы можете снижать риски для того, чтобы сделать экономику более привлекательной. Но когда вы снизите риски — а как снижать риски в России, тоже понятно, — то встанет вопрос: вы для кого снизили риски? Нужно же, чтобы кто-то пришел. Если вы закрыли двери перед всеми иностранными инвесторами и сказали «Ну, санкции, это же мы же со всеми поссорились навсегда», то вы можете хоть в ноль снизить риски, все равно никто не придет. Самое страшное в России сегодня то, что нет технологий. Потому что для того, чтобы произвести что-то качественное, нужны технологии и международная кооперация. Не потому, что мы идиоты, а потому, что, пока они занимались технологиями, мы занимались чем угодно другим — не будем сейчас распространяться. Поэтому нам нужны их технологии, нам нужны лицензии, методики, опыт, кадры. Нам нужно идти по корейскому пути — они заимствовали, пускали к себе активно и создавали свою экономику на базе внешней интервенции. И я понимаю, что мы можем сколько угодно плеваться от того, что американцы богаче, но это факт. Сильнее — это факт. Они будут доминировать экономически. Мы можем обидеться на них, но они все равно будут доминировать. И может, лучше не обижаться на них, а кооперироваться каким-то образом? Спрятать свою малообоснованную гордость в карман и научиться скромности ради будущего страны? Я не знаю. Я не политик, я экономист.