Кошачий переполох (сборник)  - читать онлайн книгу. Автор: Дорин Тови cтр.№ 32

Да потому, что он был сиамом, имел свои понятия, и еще потому, что в первые важнейшие минуты знакомства с новым домом Шебалу его напугала, вызвав именно такую реакцию.

Точно так же появление нового кота за соседним забором привело к тому, что две наши знакомые сиамочки начали прыскать. Звали их Конфетка и Помадка, а их хозяйки Дора и Нита, наши приятельницы, завели еще скотчтерьера по кличке Дугал. Кошки приняли его милостиво, а он просто обожал своих девочек и считал, что на него возложена священная миссия защищать их. А потому, когда этот рыжий кот повадился забираться в сад и разгуливать там, будто он был хозяином, Дугал вылетал из дома, отчаянно работая короткими лапами и заливаясь лаем. Это, в свою очередь, действовало на Конфетку с Помадкой, которые выходили поглядеть, что происходит, а также внести свой вклад в защиту их общих владений, опрыскивая границы.

Она понятия не имела, сказала Дора, что девочки способны на это. Сиамские способны, просветила ее я. Когда бродячий кот начал околачиваться возле коттеджа, наша первая Шеба начала обходы, прыская как из пульверизатора. И однажды, видимо, включая и меня в опись своего имущества, она щедро пометила мои резиновые сапоги, в которых я полола огород.

Они бы смирились с этим, если бы Конфетка и Помадка ограничивались садом, сказала Нита, но они принялись опрыскивать дом внутри. Например, длинные бархатные портьеры (теперь они пришпиливают к ним пластиковые мешки, которые снимают, когда приходят гости). Кухонную мойку. Стену гостиной. А Конфетка превратила опрыскивание в способ шантажа. Если ей хотелось погулять, а ее не пускали, она запрыгивала на сервант, чтобы им было хорошо видно, и, повернувшись задом к стене, грозно задирала хвост. Но не прыскала. А некоторое время стояла так и угрожала.

А когда мы услышали про плиту, то смеялись до упаду. Раза два одна из кошек (наверное, Конфетка, сказала Дора: у нее более макиавеллевский склад ума) забиралась на плиту и опрыскивала кнопки включения. Только вообразите, каково им было оттирать эти кнопки! Но и это не шло ни в какое сравнение с тем случаем, когда они положили вырезку в духовку, установили таймер и отправились в церковь. А когда вернулись, ожидая вдохнуть аромат жаркого, духовка оказалась холодной. Кто-то прыснул прямо в таймер, часы остановились и не включили плиту.

– Рассказать – никто не поверит, правда? – спросила Нита.

Но мы-то знали нравы сиамов. Как бы то ни было, под конец нам удалось побороть навязчивую идею Сесса, а вот Конфетку и Помадку все еще иногда навещает желание попрыскать.

Впрочем, в воспитании Сесса наиболее деятельное участие приняла Шебалу. Четыре дня она продолжала изображать Лукрецию Борджиа и зловеще поглядывать на него из всяких углов, но затем решила взяться за малыша и научить уму-разуму. К этому времени от него уже исходил запах нашего дома, и он, видимо, перестал внушать ей недавнее отвращение. Кроме того, он шлепнулся в рыбный прудик, и это могло сыграть решающую роль.

В свое время и Соломон, и Сили шлепались туда – это словно бы вошло в традицию у наших мальчиков, а потому меня совсем не удивило, когда, резвясь во дворе под моим присмотром, Сесс погнался за припозднившимся комаром и плюхнулся в воду. Удивило меня совсем другое: кинувшись со всех ног спасать его, я увидела, что могла бы не торопиться.

Сесс, держа головенку над водой, излучая неколебимую уверенность в себе во всю свою девятидюймовую длину, плыл через прудик, словно опытный ретривер. Я ошеломленно смотрела, как, торжествующе задирая кривой хвостик, он выбирается на противоположный край. Ему вода нипочем, сообщил он. Там, где он родился, течет такая огромная река!

Я забрала его в дом, вытерла полотенцем, и его исходный запах, несомненно, ослабел еще больше. И вечером, когда он свернулся на колене у Чарльза, Шебалу осторожно взобралась на другое колено. Вытянула шею… лизнула… Беленький комочек восторженно замурлыкал. Мало-помалу Шебалу добралась до его ушей и приготовилась вылизать их изнутри, но, видимо, там еще сохранялся запах его матери. «Ш-ш-ах!» – прошипела Шебалу, Сесс взвился в воздух, а Чарльз объяснил мне, что у него тоже есть нервы.

В эти первые дни страдали не только его нервы. Сесс, строго поровну разделив свою привязанность между нами, решил, что мне положено Любить Его, и поэтому ходил за мной по пятам, выглядывая какой-нибудь подходящий трамплин (например, край кровати или табурет в ванной), чтобы прыгнуть с него мне на грудь. К счастью, была зима, и я носила толстые свитера. И, повиснув там, словно детеныш коалы, он доверительно беседовал со мной.

Чарльзу он отвел роль того, кому положено играть с ним. А потому, ходя по коттеджу, Чарльз не только был обязан волочить за собой галстук или веревочку, но еще бросать ему поноску. Сесс оказался таким же неистовым ретривером, каким в своем детстве была Шебалу, и снова и снова притаскивал свою мышку или мешочек с колокольчиком. Чарльз, упрямо продолжая читать, нащупывал игрушку одной рукой и бросал ее. Сесс, которому не нравилось, что он так мешкает, вскоре завел манеру класть ее на ногу Чарльза, а когда шарящая рука не сразу нащупывала мышь, Сесс прыгал показать, где она, заодно впиваясь коготками в лодыжку Чарльза. От вопля, который следовал за этим маневром, кровь стыла в жилах.

И Чарльз, садясь читать, заворачивал брючины до колена, даже когда Сесса рядом вроде бы не было. Я напрасно указывала, что у него такой вид, будто он принимает горчичную ножную ванну, – что скажут те, кто вдруг решит навестить нас? Чарльз отвечал, что ему неизвестно, когда ожидать атаки. Но ведь его лодыжкам это не помогает, заметила я. Возможно, ответил он, но царапины имеют обыкновение заживать. В отличие от брюк. Этот дьяволенок их совсем истерзал.

И Сесс бесстрашно продолжал свое, не обращая внимания на вопли Чарльза. Иногда для разнообразия он притаскивал свои игрушки мне – пусть и я их покидаю. Затем, поскольку, видимо, и я не дотягивала до идеала в этом занятии, он начал предлагать их Шебалу. Как-то утром, встревоженная противоестественной тишиной, я выглянула из кухни и узрела, как Сесс бежит с мешочком во рту и кладет его перед Шебалу. Потом он сел и поглядел на нее с надеждой. Она поглядела на мешочек, схватила его в зубы, потрясла, чтобы колокольчик зазвонил, – и вполне сознательно отшвырнула его. Правда, пролетел он меньше фута, и она не стала его больше кидать, но наша голубая девочка явно старалась.

Как сильно она полюбила его, стало ясно, когда я взялась за запоздалую уборку гостиной. Шебалу спала наверху на нашей кровати, ее, аристократку до кончиков когтей, домашние заботы не интересовали. Ну а Сесс крутился возле меня – кувыркался на подушках, то и дело карабкался по моим ногам. Секунду назад он исчез, преследуя целлулоидный мячик под комодом, а я, кончив стирать пыль с каминной полки, отступила на шаг и прищемила бедняжку Сесса, который, вероятно, как раз нацелился снова взобраться на меня. Раздался такой визг, словно он превратился в лепешку. Немедленно сверху донесся удар тяжелого тела об пол, и в гостиную влетела Шебалу узнать, что произошло. Я виновато протянула его ей для осмотра. Он совсем не пострадал, объяснила я. «И все-таки будь с ним Поосторожнее!» – сказал ее взгляд, и она принялась облизывать его с собственническим видом.