Сердце морского короля - читать онлайн книгу. Автор: Дана Арнаутова cтр.№ 110

Реголара и остальных погибших во время нападения похоронили на кладбище Акаланте всех вместе немного в стороне от королевского склепа. Джиад с Алестаром первыми положили на длинную могильную плиту венки из водорослей, перевитые черно-белыми лентами и жемчужными нитями. Эргиан не проронил ни слова, и Даголар с Эрувейн увели его с собой. А вечером Джиад и Алестар почти вломились в комнату кариандца. Эргиан лежал на кровати в полутьме, один-единственный шар туарры слабо озарял его бледное лицо, темную траурную тунику и блестящую светлую чешую хвоста, бессильно раскинувшегося по постели.

— Я не жду гостей, — уронил он, и Алестар поморщился.

Проплыл к постели кариандца, опустился на ее край и мрачно сообщил:

— А мы и не гости. Мы теперь твои родственники, знаешь ли. А от родни так просто не избавишься.

— Очень тонкое и своевременное заявление, ваше величество, — по привычке съязвил Эргиан и посмотрел в сторону Джиад, которая тут же последовала примеру рыжего короля иреназе и села рядом с ним. — Госпожа Джиад, мои извинения. Мне сейчас немного трудно быть вежливым.

И замолчал, плотно стиснув губы, слишком бледные на заострившемся посеревшем лице.

Джиад кивнула. А потом заговорила, не подбирая слова, а позволив им свободно литься:

— Нас было три дюжины воспитанников примерно одного возраста. Гнездо, так это называется в Храме. Мы жили вместе в одном большом доме, наши циновки для сна лежали рядом, а еду нам раздавали в одинаковых мисках. Все, что у нас было, считалось собственностью Храма, да и сами мы себе не принадлежали. Зато мы точно знали, что у каждого из нас — сотни братьев и сестер, и эти, которые рядом, самые близкие. Наставники — почти божество. Кроме брата или сестры, никто не обнимет тебя ночью, если приснился дурной сон, и не перевяжет раны, если днем ты расшибся на тренировке. Я не помню, кто из них ушел к Малкавису первым. Стражей учат жестоко. Может, он сорвался с веревки, натянутой над высотой, или неудачно схватил ядовитую змею. Может, это был нож одного из нас или падение виском о камень… Я была слишком маленькой и не помню ни первую смерть, ни вторую, ни еще несколько последующих. Только пустые циновки, на которые больше никто не ложился. Их оставляли напоминанием, что Страж должен быть осторожен. Они годами лежали в комнате для сна, выгорая на свету и становясь блеклыми и ломкими…

Она немного помолчала и продолжила в полной тишине — оба иреназе даже дыхание, кажется, затаили:

— Потом, когда стала старше, я часто думала, почему они, а не я? Никто не безупречен, это я могла сорваться с веревки или захлебнуться в яме с водой, не успев выбраться по гладкой стене. Это меня мог убить кто-то из моих же братьев или сестер, не рассчитав удар. Или я могла не вернуться из первого же боя… Аруба стоит на границе с Великой Пустыней, и молодые Стражи должны год отслужить в городской охране, а там часто нападают кочевники. Это для того, чтобы Страж не уезжал к нанимателю, не испробовав настоящего боя и вкуса крови… Там я получила первую дюжину насечек на рукояти меча, а мои сестра и брат — стрелу в горло и сердце. И еще две циновки в нашей комнате опустели.

— Сколько же… — прошелестел Эргиан, а Алестар нащупал ладонь Джиад и крепко сжал ее.

— Из трех дюжин осталось чуть больше одной, — сказала она ровно. — Это довольно много, потому что Гнездо собирают раз в два-три года. У нас было сильное Гнездо, удачное. Иногда не остается вообще никого. Щит Малкависа должен быть безупречен. Самое страшное — это не умереть. Память о тебе уходит легко и быстро, как твоя душа улетает к Малкавису, чтобы потом когда-нибудь вернуться в мир. Твоя циновка останется слепым пятном, напоминающим о тебе, и твое имя растворяется в душах братьев и сестер. Самое страшное — проявить трусость в бою. Оставить брата-Стража без прикрытия или нанимателя без защиты. Страж, нарушивший клятву, обречен. Я как-то говорила, что жрецов Малкависа ценят за то, что они умирают раньше, чем их честь. Но иногда еще во время учебы будущий жрец или жрица проявляют слабость. И их наставникам приходится очистить Храм от предателя и труса, как тело — от гнойного нарыва. Эти ученики просто исчезают. Их циновку убирают из общего дома, их имя запрещено произносить, и их душа уйдет не к Малкавису, а в иные места, чтобы потом влиться в общий круговорот, но больше никогда ей не стать снова нашим братом или сестрой. Вот страшнее этого храмовые Стражи не знают ничего.

Она снова помолчала, чувствуя тепло руки Алестара, рыжий держал ее запястье и тихонько гладил его большим пальцем.

— Ваш друг Реголар умер с честью, — закончила она тихо. — Будь он Стражем, его мечи принесли бы в Храм, а имя написали на стене Памяти. О нем рассказывали бы ученикам, чтобы будущие Стражи знали, как следует жить и умирать. Но он иреназе. И после него останется город, который он помогал спасать, и те, кто обязан ему жизнью. Вы ведь никогда не забудете его, Эргиан, — впервые назвала она кариандца без титула, как и положено звать родича. — И мы не забудем тоже. Многие в том бою потеряли близких, родных и любимых. Смерть всегда идет рядом с жизнью рука об руку. Но Реголар умер, чтобы вы, его друг, остались живы. Цените его дар.

И снова тишина окутала комнату так же мягко и вязко, как темнота. В полумраке лишь светились белизной лица обоих иреназе, да едва заметно колыхались шелковые туники, похожие на диковинные цветы.

— Когда-то мне сказали, — тихо отозвался Эргиан, — что город становится для пришельца родным не в миг запечатления, а когда ты, гость, отдашь ему самое дорогое. Город становится родным, когда его воды и дно принимают могилу того, кого ты любил. Эту связь поистине не разорвать. Алестар, вы сказали, что я теперь ваш родственник. Джиад, я… оценил ваш рассказ. И свою долю крови я внес Акаланте сполна. Другой родины у меня больше нет, как и других родных. Вот так вот…

Он болезненно и тоскливо усмехнулся, а потом будто сбросил с себя гнетущий груз и посмотрел на Алестара и Джиад выжидающе. Рыжий кивнул и спокойно, словно это самое обычное дело, поинтересовался:

— Вы с Леаварой уже решили, когда поплывете в Храм?

— Я еще даже предложения ей не сделал, — вздохнул Эргиан. — Она невероятная. Когда тебя понимают те, кто знает с детства, как Маритэль или Рег с Даголаром, это… само собой. Но чтобы почти незнакомка…

— Вот и не тяни, — серьезно посоветовал Алестар. — Поплывем в Храм вместе. Джи, ты ведь не против? Или хочешь только свою собственную свадьбу? — спохватился он виновато, а Эргиан фыркнул, глядя на замешательство рыжего.

— Я… не против, конечно, — растерянно выдохнула Джиад, вдруг осознав, что это все — всерьез.

И Алестар говорит об их свадьбе, как о деле решенном! И Эргиан смотрит понимающе, а потом уводит разговор к тому, как лучше сделать предложение Леаваре, чтобы не затягивать, но дать время дворцовой прислуге подготовиться к двойной свадьбе в королевской семье.

Свадьбе! Нет, это все-таки не укладывалось в голове! Когда они вернулись в Акаланте, покинув Арену, на Алестара свалилось столько дел, что первую неделю он не знал, за что хвататься. Похороны убитых и забота о раненых, восстановление дворца, охрана границ от сирен, которые уплыли, но все еще были опасны… Джиад старалась быть рядом, следила, чтобы он успевал есть и спать и не загонял себя, тратя последние силы. Это была обычная и хорошо знакомая служба Стража при короле, которую она выполняла с гордостью. Но друг на друга времени у них не оставалось. Только поздней ночью, когда Алестар засыпал, полумертвый от усталости, она могла сидеть рядом и гладить его рыжую голову, молча удивляясь, какой длинный и невозможный путь от ненависти к любви они оба проделали.