Записки о Московии - читать онлайн книгу. Автор: Генрих фон Штаден cтр.№ 35

По возвращении великого князя на Москву, я был ему представлен, когда он шел из церкви в палату. Великий князь улыбнулся и сказал: «хлеба есть» (gleba gest), — этими словами приглашая меня ко столу. Тогда же мне была дана память или памятная записка в Поместный приказ, и я получил село (Hot) Тесмино со всеми приписными к нему деревнями Андрея Холопова, одного из дворцовых людей князя Владимира, на дочери которого был женат герцог Магнус ^[75].

Итак, я делал большую карьеру (Da war ich auf der hohen Schul): великий князь знал меня, а я его.

Тогда я принялся за учение; русский язык я знал уже изрядно.

Из наших при дворе великого князя в опричнине были только четыре немца: два лифляндских дворянина: Иоганн Таубе и Еларт Крузе, я — Генрих Штаден и Каспар Эльферфельд; этот последний был в Германии в Петерсгагене ланддростом и доктором прав. Сердца обоих лифляндских дворян лежали к польскому королевству. / об./ В конце концов они ухитрились со всем своим добром, с женами и детьми добраться до короля Сигизмунда Августа. Иоганну Таубе король пожаловал мызу Karallen в Лифляндии, а Еларту Крузе замок Трейден на реке Аа (Оска!) По своему высокомерию оба они лишились своих дворов, но теперешний король Стефан опять пожаловал их, хотя они и не видали описанного мною Поморья Каргополь-Шексна. Он пожаловал Иоганну Таубе несколько тысяч моргенов земли в одной местности неподалеку от Ковно, а Еларту Крузе столько же на прусской границе. А ведь они никогда и не помышляли об изложенном мною проекте!

Каспар Эльферфельд и я — мы обратили наши сердца к Римской империи. Первый еще до меня был при опричном дворе великого князя. Он видел, как, живя в земщине, я наживал большие деньги корчемством, а потому он решил отнять их от меня и устроил следующее. Взял ларь или сундук; снизу в дне прорезал отверстие, положил туда несколько платьев и других вещей, взвалил все это на сани, запряг лошадей и послал с санями на мой двор двух своих слуг. Они остановились у меня и стали пить. Тем временем Каспар Эльферфельд поехал на Судный двор (Richthof) и бил челом судье, будто бы люди его, выкравши у него несколько тысяч / 74/ талеров, сбежали со двора. А теперь-де он узнал, где они укрылись. Пусть судьи дадут ему, как полагается, целовальников и приказных. В Русской земле все люди имеют к таким делам большую охоту. Когда затем Каспар Эльферфельд пришел на мой двор, как-то странно переодетый, то целовальники и приказные (Befelichshaber) нашли, конечно, и слуг, и сани с лошадьми.

Все были довольны, но Каспар Эльферфельд захотел дать волю своему высокомерию; с досадой он поднялся вверх по лестнице в расчете найти меня в горнице. Ему навстречу попался мой слуга Альбрехт с палицей в руках. Тот, думая, что Альбрехт хочет его ударить, сказал: «Я — Каспар Эльферфельд!». Тогда мой слуга Альбрехт воздержался — не стал бить. Целовальники и приказные забрали и его вместе со слугами, санями и лошадьми Эльферфельда и поволокли его на Судный двор. Перевязанный сундук со всем, что в нем было, был также притащен на суд в присутствии целовальников и слуг Эльферфельда. Тогда Каспар начал свою жалобу: «Государи мои! Эти слуги мои украли у меня 2000 рублей и с ними укрылись во дворе вот этого человека, где я и нашел их в присутствии целовальников. Давай мне назад мои деньги!». Но Альбрехт отвечал: «Нет у меня твоих денег!». «Твой / об./ господин, продолжал Эльферфельд, держит корчму и много там бывает убийств». «Позвольте мне, возразил мой дворецкий обращаясь к судьям, прямо отсюда, так, как я здесь стою, пройти на его Эльферфельда двор. Я хочу доказать, что у него в подклетях (in den understen Stuben) или под полом лежат мертвые тела». Тогда тот струсил, а судьи были очень довольны.

Узнав об этом, я нисколько не испугался, ибо знал, что Альбрехт действительно докажет сказанное. Я быстро собрался, поехал, сам стал на суд и обратился к боярам (zu den Herren): «Вот здесь я сам! Отпустите моего дворецкого». Эльферфельд косо (saur) взглянул на меня, я на него — дружелюбно. Бояре же сказали нам обоим: «Договаривайтесь друг с другом». «Я готов», отвечал я. Итак, мой дворецкий был освобожден, оправдан и отпущен, а я поехал вместе с Эльферфельдом на его» двор.

Я рассуждал тогда так: я хорошо знал, что пока я в земщине, я проиграю всякое дело, ибо все те, кто был в опричных при великом князе, дали присягу не говорить ни слова с земскими. Часто бывало, что ежели найдут двух таких в разговоре — убивали обоих, какое бы положение они ни занимали. Да это и понятно, ибо они клялись своему государю богом / 75/ и святым крестом. И таких наказывал бог, а не государь.

Обратившись к Эльферфельду, я сказал: «Любезный земляк! Я прошу вас дружески, возьмите у меня сколько вам угодно, и оставайтесь моим приятелем и земляком». «А сколько же вы готовы дать?» спросил тот. «Двести рублей», ответил я. Этим он удовлетворился. «Однако, продолжал я, у меня нет сейчас таких денег». «Так напишите расписку (Handschrift) — я готов поверить вам на год». Я написал ему расписку и приветливо передал ее.

Затем мы оба поехали на Судный двор. Здесь мы поблагодарили бояр, и Эльферфельд сказал им, что он удовлетворен. Я заплатил сколько нужно судебных издержек, после чего разъехались — он на свой двор, а я на свой. Он радовался. Да и я не печалился: он мечтал о том, как получит деньги, а я о том, как бы мне его задушить.

Когда в Москву прибыл герцог Магнус, при нем был Иоганн Таубе. Оба они были врагами. Причина: Иоганн Таубе обещал великому князю взять Лифляндию мирным путем (mit Gute), а герцог утверждал, что это невозможно и что надо захватить ее силой. Тогда Иоганн Таубе и Еларт Крузе / об./ были в великой милости у велчкого князя, а герцог в опале.

Герцог Магнус, суля мне большую благодарность (mit hohem Erbieten), дружески просил меня устроить ему встречу с Иоганном Таубе в укромном месте. Я уговорил Иоганна Таубе притти ко мне на мой двор в опричнине. Здесь встретились они оба в моих новых хоромах и с тех пор стали опять друзьями.

Тогда-то Эльферфельд возвратил мне мою расписку: около меня было много сильных людей, и он видел, как на его глазах я выполняю ответственные поручения великого князя. Я сказал ему громким голосом: «Каспар Эльферфельд! Я порешил так-то и так-то убить тебя на площади у твоего двора близ Судного двора, когда темным вечером ты возвращаешься с опричного двора (vom Hove Aprisnai) за то, что ты так не по-христиански со мной обошелся». Этого тучного и богатого господина, обучавшегося юриспруденции, я ударил этими словами прямо по сердцу, да так здорово, что он оробел смертельно и, не говоря ни слова, поднялся и с большим срамом пошел в тюрьму.

Потом я пришел к нему в тюрьму. Он предложил мне все свое имущество на полное / 76/ мое усмотрение; уполномочил меня, а также моего любезного, ныне уже в бозе почившего, Адриана Кальпа вытребовать вместо него Эльферфельда все его лари из английского подворья в Холмогорах, которые он, боясь пожара, отправил туда и спрятал там в каменном подвале. Когда я туда пришел, те не отказали мне в выдаче и привезли все на двор Адриана. Но я опасался его Эльферфельда докторских штук. Все лари и ящики были снабжены документами (Narheit = Warheit?), и, чтобы убедиться в их содержимом, мы с Адрианом Кальпом все их вскрыли и делали все это по закону в его личном присутствии и с его помощью. «Любезный земляк! сказал тогда Эльферфельд, возьмите все это, продайте, а мне на пропитание в тюрьме дайте, сколько вам будет угодно». В этом я ему отказал.