Софья Палеолог - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Матасова cтр.№ 42

Русские люди не осознавали — по крайней мере во всей полноте — византийской подоплеки «бегства» Софьи. Для них это выглядело обыкновенным малодушием. Примечательно, что только один летописный свод — Вологодско-Пермская летопись — не содержит обвинений в адрес Софьи, покинувшей Москву в 1480 году. Там говорится, что сначала уехала не только Софья с детьми, но и Мария Ярославна. И только после «челобитья» высших церковных иерархов княгиня-мать — несмотря на страх — вернулась, «положа упование на Бога и на Пречистую Матерь Его и на чюдотворцов Петра и Алексея». Можно думать, что подобный рассказ вошел в Вологодско-Пермскую летопись не случайно. Она была составлена местным книжником, воспринявшим греческие идеи о «спасении Византии». Это более чем вероятно, учитывая нахождение греков в Кирилло-Белозерском монастыре в течение длительного времени (более года).

Другие факты также обнаруживают некую связь греческой группы при московском дворе с белозерским краем. В 1480 году Софья вложила в Кирилло-Белозерский монастырь подвесную пелену «Успение Богородицы», фрагменты которой (изображения святых) были позже перенесены на сохранившуюся в коллекции Русского музея епитрахиль XIX века. В 1480-е годы в Кирилло-Белозерский монастырь была вложена и другая шитая пелена — «Неопалимая Купина и избранные святые». Она была изготовлена в одной из великокняжеских светлиц. Среди святых особенно выделяется Иоанн Златоуст — святой, соименный Ивану III и очень почитаемый им. Изображенные на пелене сюжеты не случайны: подобно пророку Моисею, выведшему евреев из египетского плена (с его историей в Священном Писании и связан образ Купины), Иван III освободил Русь от власти Орды. Возможно, это был вклад Марии Ярославны, но нельзя исключать и того, что эта пелена — еще один вклад Софьи в обитель, где она молилась о муже и его войске.

По некоторым данным, в 1497 году сын Софьи Василий решит направиться именно «на Белоозеро», чтобы начать мятеж против Ивана III, который захочет передать власть не ему, а своему внуку Дмитрию… Но подробнее об этом читатель узнает в свое время, а пока продолжим рассказ о других эпизодах, связанных с «татарской темой» в жизни Софьи.

Сюжет, связанный с поведением Софьи в 1480 году, помогает развенчать один из мифов в истории великой княгини. Речь идет о том, что якобы именно она «посоветовала» Ивану III свергнуть иго, поскольку ей было неприятно чувствовать себя женой «татарского данника». Однако само «бегство» Софьи свидетельствует о том, что она была весьма далека от того, чтобы вдохновлять Ивана III на борьбу с татарами. Американский славист Ч. Гальперин заметил по этому поводу: «Самым незначительным фактором из всех, которые стоит рассматривать в качестве причин конфликта между Иваном III и Ахматом, следует считать роль великой княгини Софьи Палеолог». Этот взгляд разделяют и авторитетные российские исследователи.

Ни один русский источник даже не намекает на то, что Софья могла быть причастна к идее антиордынской борьбы вообще и к противостоянию с Ахматом в частности. Этому есть два объяснения. Во-первых, еще в детстве у великой княгини сформировался страх перед мусульманским Востоком. Во-вторых, события 1480 года, когда войско Ивана III и войско хана Ахмата стояли и смотрели друг на друга через реку Угру, после чего хан ушел в степь (так называемое «стояние на Угре»), традиционно рассматриваемые как окончание ордынского плена, могут трактоваться и как эпизод гораздо менее значительный. К 1480 году большая игра была уже сыграна. Серьезные военные конфликты с Ахматом имели место в 1471 и 1472 годах. После успешного отражения похода 1472 года была прекращена выплата дани Орде и даже начаты переговоры с Крымом и Литвой о союзе против Ахмата. События 1480 года можно рассматривать как попытку правителя Большой Орды восстановить власть татар над Москвой. Современники так и полагали. Они были склонны думать, что к освобождению Руси от власти Орды привели главным образом события 1470-х годов.

Идея сопротивления Орде сложилась в русском обществе задолго до приезда Софьи, даже задолго до ее рождения. Победа на Куликовом поле 1380 года способствовала разрушению мифа о непобедимости Орды. Надежды на скорое возобновление решительной борьбы с татарами и освобождение нашли яркое отражение в искусстве. Осознанию необходимости окончательного свержения ига могло способствовать и осмысление в русском обществе решений Ферраро-Флорентийского собора. Замечено, что Василий II первым из московских правителей именуется титулом «царь» именно в сочинениях «Флорентийского цикла». «Применение царской титулатуры в этих произведениях связано с ролью Василия Васильевича как защитника православия в ситуации, когда „греческий царь“ — император Византии согласился на унию с католической церковью…»

Сведения о том, что именно Софья посоветовала изгнать ордынский двор из Кремля, а также уговаривала Ивана III подняться на борьбу с ханом, содержатся в иностранных источниках. Речь идет в первую очередь о «Записках о Московии» Сигизмунда Герберштейна — австрийского посланника ко двору Василия III. По словам Герберштейна, отец Василия, Иван III, «как бы ни был могуществен, а все же вынужден был повиноваться татарам. Когда прибывали послы татар, он выходил к ним за город навстречу и, стоя, выслушивал их сидящих. Его гречанка-супруга так негодовала на это, что повторяла ежедневно, что вышла замуж за раба татар, а потому, чтобы оставить когда-нибудь этот рабский обычай, она уговорила мужа притворяться при прибытии татар больным. В крепости Москвы был дом, в котором жили татары, чтобы знать всё, что делалось в Москве. Не будучи в состоянии вынести и это, жена Иоанна, назначив послов, отправила их с богатыми дарами к царице татар, моля ее уступить и подарить ей этот дом… татарам же она обещала назначить другой дом…».

Замечено, что одним из информаторов Герберштейна был Юрий Дмитриевич Траханиот («Юшка Малой») — сын Дмитрия Траханиота, племянник Юрия Траханиота. Этот человек, занявший весьма высокое положение при дворе Василия III, был, без сомнения, хорошо знаком и с настроениями русской аристократии, и с надеждами и чаяниями греков. Он знал, что Софья Палеолог не была любима в России. И он мог сообщить австрийскому посланнику, что именно Софья хотела свергнуть ордынское иго для того, чтобы подчеркнуть ее значимость как символа борьбы греков с мусульманским Востоком. Юшке Малому было на руку приписать матери Василия III инициативу в антиордынской борьбе. Он передал настроения аристократов-«грекофилов», которые связывали с Софьей и ее наследником большие надежды. И несмотря на то что сама Софья хотела лишь спасти династию и «убежать», ее греческие приближенные отнюдь не желали продолжения зависимости от Орды: она мешала Ивану III начать борьбу с султаном, на что рассчитывали греки, венецианцы и римляне.

Рассказ, содержащий подробности, связанные с участием Софьи в изгнании ордынцев из Кремля, привел вслед за Герберштейном английский автор XVII века Джон Мильтон. Он сообщал, что «княжна эта, будучи ума весьма горделивого, часто жаловалась, что вступила в брак с татарским присяжником, и наконец, непрестанными убеждениями нашла со временем средство избавить своего мужа и свою страну от того ига. Потому что, так как до того времени татарский хан имел своих представителей, которые жили в самой крепости Московской, для наблюдения за государственными делами, она прибегнула к выдумке, будто бы имела уведомление от неба, что должна построить храм Святому Николаю на том самом месте, где был дом татарских поверенных. Итак, родив сына, она обратилась с просьбой к татарскому князю, которого пригласила на крестины, чтобы он отдал ей этот дом; получив его, она срыла его до основания и удалила татарских надзирателей из замка и постепенно отняла у них все, чем они владели в России».