Змеи. Гнев божий  - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Миклашевская cтр.№ 43

– Нравятся? – спрашивает торговка, сверху донизу обвязанная платками: чтобы поясницу не продуло, чтобы грудная клетка в тепле и, конечно, затянуть узелок под подбородком, просто потому что так делают все пенсионерки.

– Ничего такие, бабуль, – отзывается Соловей. – Почем продаешь?

– Семьдесят рублев. Сам понимаешь, пенсия маленькая…

Дальше он ее уже не слушает. Сует в маленький сморщенный кулачок смятую тыщу и спускается вниз с платформы, прихватив с собой одно-единственное яблоко, которое старуха дала ему минуту назад.

Он ненавидит это в себе. Презирает, как какое-то физическое уродство, которое никогда не уйдет, сколько ни смотрись на себя в отражении уличных витрин.

Вспоминается сгоряча брошенное Эвелиной: «Все равно ты здесь никому не нужен», и слова вновь острыми иглами колют медленно бьющееся сердце. Ну вот зачем об этом постоянно думать? Как будто от этого станет лучше, но ведь заранее знаешь, что не станет.

Мать, наверное, обрадуется, если он вернется. Спустя какое-то время растает и отец. Все-таки как-никак родная кровинушка, почти пятьсот лет под одной крышей. И ведь со временем старые эмоции притупляются, впускают новые, превращая прошлое в то место, где, если подумать, было бы не так уж плохо.

Единственное, что останавливает, это то, что если он уйдет – у Веры не останется хранителя, и охочие до вечной жизни людишки и нелюди тут же объявят на нее охоту.

Она ведь всегда была тихая такая, нежная. Теплая, можно даже сказать, горячая, и к ней было приятно прижиматься холодными зимними ночами. В одну из таких она и спросила у него, не станет ли он ее хранителем, ибо, как он сам прекрасно знает, с годами становится все труднее скрывать свое местоположение.

Его собственным хранителем является злейший враг. Ирония в том, что для Соловья это скорее наказание, нежели награда. В той роковой драке он не просто проиграл земному богатырю – был вынужден просить живота, иначе бы сейчас не ступал по выложенному бетоном подземному переходу.

Муромец тогда потребовал всегда знать, где находится Соловей, чтобы тот никогда не смог от него спрятаться. Вряд ли человек догадывался о том, какой силой обладает хранитель, но деваться было некуда.

Да, выскочку довольно быстро удалось упечь в Божедомку, но страх, что Илья кому-нибудь когда-нибудь разболтает его секрет, всегда жил где-то на дне желудка. И, как выяснилось, не без основания.

Эвелины Соловей не боится. Да, она злая, отчаянная и, раз уж пошла на добровольное заточение в Божедомку, видимо, готова на все. Но все же она всего лишь птичка, чьим главным оружием является правда. При желании он бы легко переломил ее хребет, но почему-то не стал и сейчас об этом порядком жалеет.

Как говорил старший брат, ему никогда не хватало духа.

В том, что Эвелина попытается снова выйти с ним на контакт, Соловей не сомневается, но чем больше времени проходит, тем чаще он задается вопросом, что она замышляет, что так тянет и следит за ним из кустов.

В магазине у станции Соловей покупает бутылку воды и сырок в шоколаде. Вот чего нет в «аду», так это точно хороших сладостей. Крысиные хвосты совсем не аппетитные на вид и точно такие же отвратительные на вкус.

Когда он возвращается на платформу, то старухи с яблоками уже как не бывало. Провалилась ли она под землю или улетела на крыльях, Соловья не волнует. Все, что его волнует, это предстоящая встреча, к которой он все еще не готов, сколько бы времени ни прошло с момента расставания.

В электричке к нему пристает продавец пятновыводителей. И если сначала он лишь «прилипает» к нему со своими непрекращающимися «ну брат», то когда трогает Соловья за плечо, тот уже не выдерживает. Едва слышно свистит, и мужик валится как подкошенный. Ни звука: вот стоял – и уже валяется в проходе между лавками.

Народ взволнованно вскакивает со своих мест, подбегает к шарлатану и начинает картинно охать над бездыханным телом. Соловей же отворачивается к окну, поплотнее запахнув куртку.

Если Эвелина в чем и была права, так в этом. Убить для него – что съесть сырок в шоколаде.

Катерина возвращается домой поздно, но все равно, превозмогая усталость, подходит к окну и чуть отдергивает штору, чтобы посмотреть, что творится в соседнем доме. За последние годы это стало привычкой, совсем как помыть руки перед едой или помолиться на ночь. Ритуал, без которого чувствуешь себя практически голым, ибо та же одежда не всегда необходимость – порой это просто стыд.

За спиной скрипит дверь – это муж Леша вернулся со смены. Вообще они с ним редко на неделе пересекаются: у каждого свой график, и Катька этому даже рада, потому что нет ничего хуже второй половины, с которой тебя жизнь склеивает «Моментом» сразу после свадьбы.

О соседке и по совместительству ближайшей подруге Катька всегда заботилась больше. Мужик, он чего, ты ему плескани похлебки в миску, как псу дворовому, и он как-нибудь перебьется. А девушки ведь создания нежные, за ними нужен глаз да глаз, особенно за теми, кто подозрительно счастлив, несмотря на одиночество. Сегодня она с тобой пьет чай с мармеладиком, а завтра улыбка застывает на ней гипсовым слепком сразу после того, как петля затянется.

– Чего там опять высматриваешь? – Леша обнимает Катю со спины, но не нежно, как в мелодрамах по телевизору, а скорее как дровосек носится со своим топором. На шее влажный след от поцелуя. – Да ничего с твоей Веркой не случится. Чего ты с ней вообще носишься, как курица с яйцом?

За месяцы брака эта тема стала их единственной причиной разногласий. Как полюбившаяся песня, которую бесконечно ставишь на повтор, пока в один прекрасный момент не понимаешь, что тебя от нее тошнит. Так и Леша сначала шутливо подкалывал молодую жену, но со временем та начала показывать коготки всякий раз, когда муж упоминал подругу.

Так и сейчас. К горлу уже подступают грубые слова, которые, как крохотная искра способна спалить целый лес, так и они вполне могут разрушить их брак. Катерина сглатывает.

– Тебе-то какое дело? Она тебя трогает?

– Не-е-ет, – довольно тянет Леша, – если бы она меня еще трогала, вот тогда у нас бы были проблемы. Но я твой, Катюха. Только твой. – И шлепает на шею еще пяток мокрых поцелуев.

С трудом поборов отвращение, Катерина высвобождается из объятий и вновь склоняется к окну, чтобы получше разглядеть, что происходит на соседнем участке.

Свет почему-то не горит, странно. Вера обычно приходит домой рано, часа в четыре, и до вечера занимается домашними делами или смотрит телевизор. Может в магазин выйти или на почту, но не в темень же.

Разум говорит, что все с Верой в порядке, но интуиция нашептывает обратное. От тревоги начинает тошнить.

– Да отцепись ты уже, – в сердцах просит Катерина, и муж нехотя отстраняется.

– Вот так ты со мной, да? – В голосе слышна детская обида, после которой властные мужики обычно объявляют войну соседнему государству, а менее властные – женщине.