Змеи. Гнев божий  - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Миклашевская cтр.№ 26

Еще мгновение назад она была там, а сейчас ее нет. И последнее, о чем она успевает подумать, это о том, что лучше бы она просто продолжала очаровывать чужих мужей.

Сентябрь, 2018

Неровная дробь дождя успокаивает. Укутывает теплым одеялом, гладит по недавно подстриженным волосам и приговаривает: «Ты все сделал правильно, Глеб». Он же хочет вырваться из-под навязчивой опеки и, как раньше, будто назло матери, выйти на улицу босиком и без вязаной шапки.

Она когда-то заставляла его пить горячее молоко с медом, когда он простужался, хотя знала, как сильно он ненавидит молоко. И тем больше он злился на самого себя, что знал: отказать ей не сможет никогда.

Конечно, он по-своему любил мать, в этом нет сомнений, но больше, чем любил, он ее уважал. Не боялся, нет: боялся ее мягкотелый Кирилл, который порой нет-нет да пытался выведать, как там его братец.

«Глеб псих, да?» – Да, он как-то осмелел настолько, чтобы спросить это напрямую. А сам в это время трясся, и в глазах плескался океан страха, волны которого вот-вот грозились накрыть его с головой.

Киру тогда было лет десять, а Глебу – шесть. Уже в то время он почти догнал старшего брата по росту, а по аппетиту так и вовсе давно перегнал. Кир, наверное, завидовал, но кто бы не стал?

– Я дома! – на весь коридор горланит Рената.

Поначалу она каждый раз заходила к нему в комнату, но потом разленилась настолько, что стала кричать с другого крыла. Потом, наверное, будет эсэмэску присылать.

Глеб выглядывает в коридор и осматривается, вдруг девочка потревожила кого из соседей.

– Ты чего так поздно?

Рената сверяется с часами на дешевеньком китайском смартфоне. На большее Глебу в свое время не хватило денег, а совсем без телефона сегодня ходить как-то не по-человечески. Складывается впечатление, что только наличие мобилы и отличает обычного человека от бомжа. Да и то не по финансовым причинам: бомжам просто некому звонить.

– Да ладно тебе! – машет рукой Рената, по-прежнему не стесняясь орать на все здание. – Еще только начало восьмого!

Но темнота за окном и непрекращающийся дождь превращают «только начало восьмого» в «целое начало восьмого». А раскинувшийся за территорией школы лес так и вовсе – в «невероятное начало восьмого».

Через пятнадцать минут Рената и Глеб встречаются на кухне, где, тщательно изучив содержимое холодильника, девочка приходит к неутешительному выводу, что осталось только молоко да и то срок годности вышел еще вчера.

– Давай, что ему будет? – заговорщически подмигивает Глеб и достает с полки учительницы литературы мелкую лапшу в виде животных. – Смотри, что нашел. Такая солидная женщина, а питается детской едой.

– Я смотрю, ты повеселел.

Рената по-привычке усаживается за стол с клеенчатой скатертью и подпирает подбородок ладонями. Варить молочную лапшу – с таким справится даже Глеб. Он ставит на плиту небольшую кастрюльку и зажигает газ. Спустя какое-то время общая кухня заполняется сладким ароматом теплого молока. Глеб с наслаждением втягивает его носом. Странно, как с возрастом меняются привычки и предпочтения.

– Как дела в школе?

– Ничего. Одни идиоты, – со знанием дела докладывает Рената. – Но ты не подумай, я не жалуюсь. Гораздо приятней быть самой умной среди тупых, чем тупой среди умных.

– Завела друзей?

– Нет.

Тон вроде не расстроенный – и ладно.

Глеб же про себя думает, что он, несмотря на свою нелюдимую натуру, как раз много с кем сблизился за прошедшие с начала учебы недели. Большинство преподавателей, как и он, новенькие, и, судя по тому, что говорят сами ученики, раньше практически все учителя были богами, а сейчас в лучшем случае такие, как он. Правильно все-таки Рената говорит, быть тупым среди умных – то еще испытание.

В классе он все еще чувствует себя неуверенно, и порой ему кажется, что некоторые ученики обсуждают его за спиной, что только усиливает постоянную тревогу. Но в конце дня его всегда спасает уже в каком-то смысле устоявшаяся традиция пропустить пару стаканчиков с Зефиром и выкурить после этого на общем балконе эдак пяток сигарет.

Жизнь, можно сказать, налаживается впервые за год после похорон.

– Добрый вечер. – На кухню вплывает Антонина, та самая учительница литературы, чьи зверушки-макарошки сейчас плавают в кипящем молоке.

– Добрый, – хихикает Ренатка, явно предвкушая скандал, в котором ее, конечно, никто не будет ни в чем обвинять как самую маленькую.

– Если не возражаете, я сварю себе кофе.

Как обычно, Антонина – сама любезность. Чуть высоковатая для женщины, с изящными запястьями и – Рената рассказывала – щиколотками, она даже вне класса остается степенной дамой неопределенного возраста. Глеб сначала сказал – «бальзаковского», но дочь ему быстро объяснила, что «бальзаковским» возрастом она, скорее всего, переболела еще лет пятнадцать назад.

Антонина носит парик баклажанного цвета. При этом она из тех людей, кто думает, будто этот факт является ее маленьким секретом. Натка как-то притащила этот кусок искусственных волос в комнату Глеба, когда женщина спала. Так, похихикать.

Еще у учительницы русского, скорее всего, в дальних родственниках кто-то из морских обитателей, потому что если в школе она постоянно носит рубашки с высоким жабо, то в общаге надевает свитер ручной вязки, и на ее шее можно разглядеть что-то похожее то ли на шрамы, то ли на жабры. Антонина говорит, что в детстве мечтала стать оперной певицей как раз потому, что можно носить платья с высоким воротом, но реальность оказалась жестока: ее выгнали со второго курса института за несданный итальянский. Пришлось перепоступать в педагогический.

Пока женщина варит кофе, Глеб неловко мнется с другого края плиты. Вроде Антонина не сильно старше его, но трепет вызывает, как пенсионерка в общественном транспорте, которая, кажется, способна испепелить тебя взглядом, если не уступишь ей место.

– Как ваш день прошел? – Глеб наконец решается заполнить тишину словами.

Край губ Антонины Егоровны дергается и замирает.

– Да вот устала что-то, – признается она. – Эти спиногрызы изводят почище спецклассов. А я в таких отработала лет пятнадцать, уж поверьте мне.

Кухня постепенно заполняется терпким кофейным ароматом. Конечно, это неправильный, ненастоящий кофе – быстро приготовленная бурда в турке с ржавой ручкой. Но запах-то настоящий. Это запах жизни. Он проникает в каждую клеточку тела, сплетается с ДНК, мягким туманом оседает в голове, позволяя впервые за день по-настоящему расслабиться.

– Вы у Печонкина преподаете? – внезапно интересуется Антонина.

Глеб мысленно корит себя за то, что за прошедшее с начала учебного года время так и не запомнил всех учеников. Может, поначалу было нетрудно, пока у него в аудитории побывали всего несколько классов, но потом детские лица постепенно начали сливаться в одно, а их имена – в неразличимый звук. Порой Глебу все-таки кажется, что они нашли для этой работы не того парня.