Власовцев в плен не брать  - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михеенков cтр.№ 16

– Кто посмеет?! – закричал Бальк и упал рядом с узким лазом в блиндаж.

Сильные руки «Кайзера» тут же втащили его в душную темень блиндажа. И, похоже, вовремя. Тяжёлая противотанковая граната разорвалась перед входом и завалила землёй лаз, оставив узкую щель, в которую тут же начала затекать ядовитая вонь взрывчатки. Нет, в следующее мгновение подумал Бальк, это не граната – снаряд. И выстрелил в них русский танк. Послышался нарастающий гул мотора и лязг гусениц. Значит, танк заметил их и выстрелом из своего орудия хотел отогнать от блиндажа, чтобы потом, бегущих, вмять в землю своими гусеницами. Узкая полоска света исчезла. Прямо над головой послышался гул, шорох земли и треск ломающегося дерева. Танк наехал на накатник блиндажа и разворачивался прямо над ними. Он вдавливал в землю куски брёвен накатника и обломки двери.

– Сюда! – кричал «Кайзер» откуда-то слева.

Бальк собрал последние силы и переполз на четвереньках туда, откуда кричали ему о его спасении. Он вдруг окончательно понял, кто такой этот «папаша» с трубкой и рыжими усами старого окопника. Но, похоже, в этот раз он его не спасёт. Гул мотора над головой сливался с металлическим грохотом гусениц, которые добрались уже до верхнего ряда брёвен и ломали их, как спички. Но зачем ему, такому огромному и сильному чудовищу, демиургу войны, какой-то унтер, потерявший пулемёт и свой взвод? Зачем?! Ведь он уже не представляет для него никакой опасности!

Наконец танк справился со своей работой. Брёвна, ломаясь и вонзаясь в землю острыми обломанными торцами, рухнули вниз вместе с землёй. «Тридцатьчетвёрка» сделала ещё один пируэт, словно желая утрамбовать взрыхлённую почву и оставить после себя более или менее ровную поверхность, и, покачиваясь, двинулась к окопам.

Перед аэродромом командир штрафного батальона собрал жалкие остатки своего войска в неглубоком овраге, заросшем ракитами и диким шиповником. Сюда же огнём 20-мм зенитных автоматов смело и половину Восьмой гвардейской роты вместе с её командиром и двумя взводными. Стаскивали со склонов, простреливаемых со стороны аэродрома, раненых и убитых, складывали тех и других в один ряд. Штрафники своих носили молча. Перевязывать раненых было уже нечем, всё, что выдали перед боем в качестве предметов первой медицинской помощи, они потратили ещё на первых двух линиях, перевязывая раненых товарищей.

Веретеницыной помогал Екименков и трое санитаров. Перевязкой занимались и несколько человек из штрафного батальона. Но раненых было столько, что тяжёлых они просто обходили, перешагивали через них, стараясь помочь тем, кто ещё мог перенести дорогу хотя бы до медсанбата. Веретеницына кромсала ножницами куски одежды, слипшиеся кровавые ослизлые колтуны волос и дрожащим, но твёрдым голосом покрикивала на санитаров:

– Поживей! Держи ему руку, чтобы не бился! Успокойся, миленький, успокойся… Самое страшное уже позади.

– Сестра, когда нас отсюда вывезут?

– Пропадём тут…

– Потерпите, – отвечала она. – Скоро санповозки подойдут. Всех вывезем. Никого не ставим.

– Где ж они, твои повозки? Почему так долго нет?

– Нас, братцы, отрезали! Немец контратаковал! – вдруг закричал боец, раненный в руку; он всё время придерживал здоровой рукой толсто забинтованную кисть, баюкал её, дул белыми бескровными губами на кончики пальцев, торчавших из повязки, что-то отстранённо шептал, словно пытался заговорить боль, и вот не выдержал.

– Как отрезали?

– Мы в окружении?

– Где наши танки?

– Танки!

И тут встал Воронцов и тряхнул автоматом:

– Прекратить панику! Наши танки ведут огонь по аэродрому! Через десять минут мы атакуем! Командиры взводов – ко мне!

Раненые сразу затихли. Остальные начали лихорадочно набивать диски и винтовочные магазины патронами, доставать из сидоров гранаты и завинчивать запалы. Надежды на то, что эта лощина перед проволочными заграждениями, за которыми начинался аэродром, станет последним рубежом их сегодняшней атаки, что дальше пойдут другие, из вторых эшелонов, растаяли, как пот на губах. Никаких вторых эшелонов за ними не было. Вторые эшелоны только-только выходили на исходные.

– Где ваш комбат? – окликнул Воронцов пожилого штрафника, заряжавшего трофейный «парабеллум» и тут же узнал его.

Это был Владимир Максимович Турчин, бывший начальник штаба партизанского отряда, а ещё раньше подполковник РККА и начальник штаба стрелкового полка. Кем он был потом и по каким дорогам его мотала судьба, об этом Воронцов знал немногое. Но кое-что знал. Какое-то время Владимир Максимович состоял в боевой группе Радовского. Кажется, был у фон Рентельна. То ли в абвер-команде, то ли в ягд-команде. Потом в группе Юнкерна в Красаном лесу. Воронцов и Радовский считали его погибшим. Но, оказывается, жив-здоров. Такой и в штрафной выживет.

Пожилой штрафник оглянулся, внимательно посмотрел в глаза Воронцову, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Комбат ранен и отправлен в тыл. Ротный тоже. Командир взвода убит. Мы здесь из разных рот, товарищ старший лейтенант.

Да, ему докладывал Владимир Максимович…

– Как ваша фамилия? Звание и должность до штрафбата? – спросил Воронцов, чтобы дальнейшее общение продолжить уже более свободно.

– Бывший начальник штаба стрелкового полка, подполковник Турчин, – представился Владимир Максимович. – Теперь командир отделения. Со мной трое. Прибились ещё несколько человек.

Он с ума сошёл! Под своей фамилией!

Но сейчас думать об этом было некогда.

– Других командиров нет?

– Нет, – отозвался овраг.

– Пусть Турчин нами командует! – снова донеслось оттуда.

– Турчин!..

– Пусть Турчин ведёт!

Воронцов окинул взглядом всех, собравшихся в лощине. Человек сорок пять из Восьмой роты и примерно столько же штрафников.

– Ставьте задачу, товарищ старший лейтенант. – И Турчин сунул за поясной ремень «парабеллум».

«Скучаете по любимому оружию, Владимир Максимович, – подумал Воронцов. – Где же ваш любимый ТТ?»

– Где ваше штатное оружие? Где винтовка? – спросил он его.

– Да вот она. – И Турчин подтянул к себе из воронки искорёженную винтовку с расколотым прикладом и усмехнулся: – Теперь из неё только из-за угла стрелять.

Ворохнулся один из раненых, до этой минуты неподвижно лежавший на плащ-палатке. Плащ-палатка подплыла кровью. Раненый поднял руку:

– Возьми мою, браток. Я уже отвоевался.

Воронцов по склону подполз к гривке лощины, за которой среди кустов виднелись столбики с оборванной колючей проволокой. Перекинул через голову ремешок бинокля.

– Посмотрите теперь вы, Владимир Максимович.

Турчин задержал на Воронцове взгляд и взял из его рук бинокль.