Девять жизней Николая Гумилева - читать онлайн книгу. Автор: Мария Спасская cтр.№ 46

На телах эфиопских грабителей имелись определенные знаки, которые позволили предположить, что эти люди относятся к секте людей-леопардов. Хороший знаток истории, в том числе и истории Эфиопии, Сергей Меркурьев как-то присутствовал на допросе задержанных и предположил, что люди-леопарды пытаются найти в квартире Граба припрятанную гемму царицы Савской, и парни не стали это отрицать. Изучая прошлое старика, Меркурьев понял, что Граб — никакой не Граб, а назвавшийся именем одного из умерших заключенных надзиратель из Дубравного лагеря в Мордовии лейтенант Бурсянин, завладевший абиссинскими сокровищами и священной геммой царицы Савской, без которой Эфиопия пришла в упадок. И Меркурьев придумал продать бывшего тестя абиссинским борцам за возвращение геммы на родину.

Эфиопы уже сомневались, а действительно ли старик — обладатель геммы? Ведь они очень тщательно искали в его доме, но не нашли. Так, может быть, гемма не у него? В предисловии к недавно вышедшей книге «Палач мордовских лагерей» академик Граб написал, что идея создания романа родилась у него в июне две тысячи семнадцатого года. Родилась она не случайно. Чтобы доказать эфиопам, что академик Граб — это бывший Палач, Меркурьев надоумил Викентия Павловича написать автобиографический роман, в котором академик объявил Бурсяниным другого человека — лагерного врача Завьялова, эмигрировавшего в Канаду. Старик ухватился за эту идею, ибо боялся ищущих гемму эфиопов и хотел пустить их по ложному следу. Сергей же Меркурьев прекрасно понимал, что родственники оклеветанного так этого не оставят и приедут в Петербург разбираться. Но их приезд тоже входил в планы Меркурьева, задумавшего морально сломить академика и вынудить отдать гемму эфиопам.

В баре стояла полная тишина. Журналисты боялись пропустить даже слово из речи Полонского.

— Но сам Меркурьев не хотел подставляться и афишировать свои отношения с эфиопскими мстителями. Он не мог лично открыть им дверь и впустить их в дом бывшего тестя. Для этого он использовал пешку, разменную фигуру в этой игре, которую не жалко потом скинуть с шахматной доски. Сотрудница издательского дома «Миллениум» Софья Кораблина стала слепым орудием в руках этого страшного человека. Я считал Сергея своим другом и по дружбе попросил узнать о Соне как можно больше, потому что эта девушка мне небезразлична. Пользуясь своими связями, Сергей исполнил мою просьбу, умолчав о том, что Соня больна. Умолчал он не случайно — он задумал с ее помощью убить академика.

— И что же такое с Кораблиной? — заинтересованно выкрикнули из зала.

— У Софьи диагностировали диссоциативное расстройство личности, которое выражается в том, что в сознании Сони живут сразу несколько человек.

В зале зашумели, и Полонский, обернувшись, указал на доктора Белоцерковскую.

— Это врач Кораблиной, психиатр Лада Валерьевна Белоцерковская. Одно время она помогала больной девушке справляться с недугом. Меркурьев знал о Сониной болезни, не мог не знать — он ведь наводил о ней справки. Меркурьев знал и решил воспользоваться Сониным несчастьем. К одной Сониной личности, к небезызвестной феминистской блогерше Жанне Жесть, Меркурьев и подослал эфиопского парня.

— Не может быть! Я видел Жанну Жесть на ютубе! И Кораблину видел! — закричали из зала. — Орлянская Дева не имеет ничего общего с Софьей!

— Вот! — оживился Полонский. — Со стороны это выглядит именно так. Однако установленный факт, что Соня и Жанна — один человек. Итак, Жанна привела в дом Граба эфиопского юношу. По своим каналам я выяснил, что эфиопа зовут Мамо Фисеха и он и в самом деле принадлежит к секте людей-леопардов. Мамо Фисеха в довольно жестокой манере потребовал у академика вернуть принадлежащие его народу драгоценности, которые бывший палач хранил у себя в квартире. Раздавленный свалившимися на него разоблачениями, Викентий Павлович практически добровольно отдал ему все, что осталось от абиссинских сокровищ. А после Мамо Фисеха совершил правосудие, наказав академика за многолетнюю ложь.

Кто-то в зале громко ахнул, и Полонский продолжил, повышая голос:

— Вам будет небезынтересно узнать, что я разместил на своей страничке в «Телеграме» видео, где за пару дней до убийства Сергей Меркурьев общается с чернокожим парнишкой, в котором можно узнать Мамо Фисеху. Меркурьев передает эфиопу некий конверт. Полагаю, в конверте наводка, где и когда можно встретить Жанну и познакомиться с ней. А на видео с камер наблюдения, которым располагает следственный комитет, можно рассмотреть, что паренек, входящий в парадное академика Граба вместе с Жанной Жесть перед самым убийством, — все тот же гражданин Эфиопии Мамо Фисеха, который общался с Меркурьевым. Также я заснял встречу эфиопа и Меркурьева уже после убийства академика, во время этой встречи Мамо Фисеха передает Меркурьеву некий увесистый сверток. Скорее всего, Меркурьев договорился с людьми-леопардами, что гемма царицы Савской достанется эфиопам, а оставшиеся от клада украшения — ему. Сокровища он тут же слил на черном рынке, а вырученные деньги пошли на погашение задолженности за виллу в Сан-Хосе. Я, конечно, рад, что в Эфиопию в конце концов вернется их святыня, но за смерть старика Меркурьеву ответить все-таки придется!

— Все это чушь! — прокричали пронзительным баритоном от самых дверей. Кричавший — а это был Меркурьев — покраснел и запыхался, как после быстрого бега. — Мало ли с кем я общаюсь? — переведя дух, продолжал он. — И что ты носишься с этой своей Кораблиной? Обидно стало, что ты, Олежек, собрался на ней жениться, а я ее трахнул?

В зале похабно загоготали, а Полонский, перегнувшись через барную стойку, закричал, перекрикивая смех:

— Да ни на ком я не собирался жениться! Плевать я хотел на Кораблину! Вся эта история с больной дурочкой еще раз доказывает, какая ты, Сережа, дрянь! Меня тошнит от тебя! Это я специально сказал про женитьбу, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь! Как я и ожидал, ты потащил Кораблину в постель. Мои женщины всегда не давали тебе покоя!

— Завидуешь, сволочь? Моему успеху завидуешь? Обидно, что бабы любят меня, а не тебя, такого красивого? — разошелся Меркурьев. — Не можешь мне простить, что тему диссертации у тебя увел, а заодно и Симу?

— Теперь вы с Серафимой Викентьевной лет десять не увидитесь, потому что будете сидеть в разных колониях — ты в мужской, она в женской! И уж конечно, ни на какое наследство академика Граба пусть Серафима губы не раскатывает. Организаторам убийства, как недостойным наследникам, наследства не положены!

— А ты докажи, что она знала!

— Ну вот, ты уже и признался!

— Сволочь ты, Полонский! Ни в чем я не признался! Все это чушь и бред! А мальчонку-то взяли!

— Какого мальчонку?

— Твоего мальчонку. Парнишку из спортивного отдела издательского дома «Миллениум». Задержали в «Макдоналдсе» с полными карманами таблеток. И мальчонка поведал спецслужбам много интересного. Например, о том, что ты, Олежек, поставляешь ему эти самые таблетки. Рома Чащин его зовут. Знаешь Рому Чащина?

— Это мой сотрудник, — в замешательстве выдохнул Полонский.