Мышление. Системное исследование - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Курпатов cтр.№ 49

Кто-то, образно выражаясь, должен сильно ударить по этой сфере, чтобы мы подумали, что, возможно, мы чего-то не учли. Причем важно понять, что эти удары сыплются на нас не от «объективного мира», а только от «других», потому что только они – другие люди – сопринадлежат той же реальности представлений (миру интеллектуальной функции), в которой все это действо и происходит.

И да, получив такой «удар», мы, разумеется, всеми силами пытаемся изнутри залатать возникающие пробоины: как-то все это себе так объяснить, как-то все это у себя внутри так склеить, чтобы парадокс и непонятность перестали быть таковыми.

Мы не исследуем неизвестное вне нас, мы «наводим порядок» внутри. И только предельная невозможность решить проблему таким образом – внутренней переконфигурацией – может заставить нас увидеть что-то, что пока не находится в сфере наших представлений, усложнить систему, которая и без этого казалась нам практически идеальной.

114. Итак, действительное понимание и ощущение понятности – это две совершенно разные вещи. При этом ощущение понятности сопровождает нас постоянно, а действительное понимание практически недоступно.

Однако «другие» все-таки способны, местами, выбивать нас из колеи этого «ощущения понятности» и наращивать потенциал нашего действительного понимания. По крайней мере, понимания того, что им кажется понятным, а нам пока – нет.

115. Прежде чем двигаться дальше, я хочу пояснить, зачем было вводить сложный и неочевидный термин «тензорного поля» там, где, казалось бы, вполне можно было обойтись и куда более простыми, «человеческими» словами.

Примеры с «деньгами», которые я приводил, как мне кажется, показывают не только то, как мы осваиваем сложные объекты из «мира интеллектуальной функции», но и то, в каком разнообразии измерений (контекстов, ситуаций, смыслов, положений, моих отношений с другими людьми и т. д.) должен был оказаться этот по существу элементарный интеллектуальный объект, чтобы я смог в своем индивидуальном развитии приобщиться к «массовому представлению» о том, что такое «деньги».

• В первом случае я лишь понял, вероятно, что «деньги» зачем-то нужны. Точнее сказать, озадачился этим вопросом.

• Во втором – что они бывают разными (одна копейка – это мало), а также то, что они должны быть «заработаны». Полагаю, что оба аспекта тогда не были мне понятны, потому что ни математики я тогда не знал, ни что такое «заработать» знать не мог.

• В третьем случае мне открылось, что деньги всегда кому-то принадлежат, а взять у кого-то деньги – значит совершить тяжкое преступление.

Конечно, нюансы этих открытий тогда еще не были мною прояснены сколь-либо четко, просто возникли и такие дополнительные опции, некие напряжения.

• Наконец, четвертая ситуация заставила меня задуматься о каком-то еще, более сложном аспекте владения деньгами, который, впрочем, я тогда так и не осилил.

116. Иными словами, количество «измерений» и моих напряжений по каждому из этих измерений, даже навскидку (а помню я, очевидно, лишь самые «позорные» моменты), оказывается огромным.

Таким образом, чтобы понять «деньги» как «деньги», мне необходимо было открыть в них огромный объем этих самых измерений, которые с течением моей жизни, надо признать, только прирастали.

Так, например, я узнал, что такое не задолжать денег или давать деньги в долг, что такое, когда у тебя «совсем нет денег» или когда их «совсем чуть», когда их «много» и «очень много», а также что такое деньги, находящиеся в твоем управлении как у менеджера и генерального директора, и что такое деньги глазами собственника, инвестора, партнера по бизнесу, жертвователя, благотворителя и т. д. и т. п.

117. На самом деле мне, чтобы раскроить «значение» денег в пространстве моего мышления, потребовалось бы подробно изложить всю мою жизнь, потому что этот пустяшный, казалось бы, интеллектуальный объект искривляет саму структуру моего мира интеллектуальной функции – создает в нем ту самую «кривизну» пространства моего мышления. А потому мне бы пришлось описывать каждый фрагмент этого мира, попутно рассказывая о том, какое именно «искривление» вызвано в нем данным интеллектуальным объектом, например, «деньгами».

То есть мы действительно имеем дело с неким подобием тензорного поля, которым обладает, надо полагать, всякий интеллектуальный объект, находящийся в пространстве моего мышления. Только вот «масса» каждого из этих интеллектуальных объектов, «лежащих» на просторах моего мира интеллектуальной функции, разная, а соответственно, и искривление, которое вносит в этот мир тот или иной интеллектуальный объект, тоже разное.

118. Впрочем, само понятие «интеллектуального объекта» теперь уже, на этом уровне анализа, кажется недостаточным. Понятие «интеллектуального объекта» в методологии мышления является инвариантом, то есть всякий объект, возникающий в нас в рамках нашей психической деятельности, называется нами «интеллектуальным» ^[13].

Однако, когда мы говорим – в рамках методологии мышления – о разных уровнях организации психики (применительно к мышлению как таковому), мы должны говорить и об особых свойствах интеллектуальных объектов, относящихся к соответствующим уровням, акцентируя тем самым их специфику – принадлежность к тому или иному уровню.

Так, например, когда мы говорили о «внутреннем психическом пространстве», мы вряд ли могли сказать об интеллектуальных объектах, его наполняющих, что-то большее, чем просто «интеллектуальный объект».

Когда же нам удалось выявить уровень «плоскости мышления», о котором сейчас по большей части и идет речь, мы были вынуждены сказать, что интеллектуальными объектами здесь уже являются некие «значения» (состояния), которые возможно подцепить (означить) с помощью «знаков» (слов) и некой фикции «личностного “я”» (причем это «подцепить», «означить» – уже некое специфическое проявление другого инварианта, принятого в методологии мышления, – интеллектуальной функции).

Теперь же, подходя в своем исследовании все ближе к уровню «пространства мышления», мы видим, что интеллектуальные объекты здесь обладают какими-то еще свойствами, которыми они не обладали на предыдущих уровнях «внутреннего пространства психики» и «плоскости мышления».

Соответственно, нам нужно найти подходящий термин для этого типа интеллектуальных объектов. И пока мне кажется, что наиболее удачным термином для этих целей может стать и понятие «пропозиции», и понятие «факта» в зависимости от того, в каком контексте об этом интеллектуальном объекте идет речь.

119. Оба этих понятия – «пропозиция» и «факт» – восходят к «Логико-философскому трактату» Людвига Витгенштейна.

Если мы называем некий интеллектуальный объект «пропозицией», то это значит, что имеется в виду такой интеллектуальный объект, относящийся к «пространству мышления», который связан с языком (и тут необходимо помнить все то, о чем мы говорили применительно к «плоскости мышления»), а также его «значением-для-меня», где «меня» – это усложненное спецификой «пространства мышления» мое «личностное “я”», о чем нам, впрочем, еще только предстоит сказать.