Мышление. Системное исследование - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Курпатов cтр.№ 118

Но является ли эта «квота» сугубо «социальной»? Полагаю, что изначально так оно и было, но лишь по содержанию, а по существу, конечно, наш мозг не может видеть никакой принципиальной разницы между интеллектуальными объектами, характеризующимися сходными свойствами. Поэтому в эту социальную квоту у верующих, допустим, попадают бог и святые, которых они особенно почитают, у телезрителей – «звезды шоу-бизнеса» и телевизионные ведущие, а у физиков или математиков, не в пример прочим, такими «социальными» объектами становятся хоть частицы, которые они изучают, хоть числа и множества, хоть сами теоретические модели – относительности, например, квантовой механики или теории категорий. Программисты строят такие отношения со своими кодами и программами, причем этой «социальной» общности им зачастую оказывается совершенно достаточно. Есть, надо полагать, и какие-то более утилитарные «персоны», свойственные тем или иным профессиям, а также «персоны» разнообразных «хобби». ^[116]

Этим я хочу сказать, что любой сложный интеллектуальный объект, который нам не до конца понятен и который побуждает нас к озадаченности (конструктивность этой озадаченности – другой вопрос), являясь методологически «специальным объектом», также претендует на ту самую ограниченную – изначально «социальную» – квоту Данбара (я предлагаю называть такие «специальные объекты», не являющиеся действительными людьми, «персоной»).

Причем в разные периоды жизни эта квота заполняется разными «субъектами» («другими людьми» и «персонами»): вспомните, например, свои экзамены в вузе – когда нужно освоить огромный массив каких-то сложных теорий, а через несколько дней вы вообще не можете вспомнить, чему все это посвящалось. А помните ли вы сейчас всех преподавателей, который тогда были для вас «специальными объектами» высшей пробы?

Через наше мышление, таким образом, прошло множество таких вот (причем самых разнообразных) «других людей» и «персон», а то, какие отношения мы смогли с ними построить – то есть в конечном итоге насколько сложными стали для нас те или иные наши «специальные объекты» (насколько мощными тензорами), зависит, как мне представляется, от сложности организации самого нашего «пространства мышления».

Последняя же определяется тем, какой, условно говоря, средний уровень плотности между всеми (актуальными на «сейчас») «другими людьми» и «персонами» в конкретном «пространстве мышления» в принципе данным человеком достигался. И кроманьонец, и физик уровня Фейнмана располагают одной и той же квотой на «специальные объекты», так что базовым отличием мощности их мышления могут быть только количество и сложность отношений между этими объектами внутри данной системы. А последняя, как мне представляется, обусловлена сложностью организации пространства нашего мышления как такового.

Если всякий «специальный объект» пространства нашего мышления более-менее самостоятелен, то общая мощность этого мышления (если понимать под ней его расчетную способность) просто не может быть значительной ^[117]. Если же каждый такой «специальный объект» соотносится в пространстве данного мышления со значительным количеством других «специальных объектов» этого же пространства, то расчетные и вычислительные мощности такой системы, конечно, несопоставимо выше. Собственно этим и объясняется необходимость развивать саму сложность пространства мышления, а не гнаться за простым накоплением «фактов». Хотя без последних и сложность пространства мышления, надо признать, нарастить невозможно.

Название этой книги должно вводить в заблуждение. Думаю, это с неизбежностью происходит.

Нам кажется, что мы знаем, о чем идет речь, когда звучит слово «реальность». Но это чистой воды иллюзия. При всем желании, мы не можем определить ее границ или дать ей определение.

Так что, в каком-то смысле, я поставил перед собой неразрешимую задачу – сказать о том, о чем не может быть сказано, потому что сама реальность для нас принципиально недоступна.

Впрочем, именно это – попытки помыслить то, что ускользает от мышления, – и позволяет нам угадывать нечто действительно важное.

1. Что же такое реальность? Реальна ли эта книга в ваших руках? А если она на экране монитора – это тоже реальность? Или же реально отображение этой книги, возникающее в вашем мозгу? Если же реально и то, и другое, то чем эти реальности отличаются?

А что реально в самой этой книге? Ее вес? Переплет? Рисунок на обложке? Верстка? Или, быть может, химическая структура бумаги? Квантовые эффекты отраженных от ее поверхности (или излучаемых экраном) фотонов? Цвет? Краска на бумаге? Пиксели на экране? Компьютерная программа ее цифровой версии? Язык, на котором она написана?

Быть может, реально то, что я – ее автор – думал, работая над этой книгой? Или то, что вы, уважаемый читатель, в ней прочтете? Или реальна лишь активность наших нейронов, создающих и распознающих скрытые в ней смыслы?

В каком качестве она реальна для моей собаки? Для представителя примитивного народа, не знающего о том, что такое письменность, и тем более книгоиздание? Будет ли она по-прежнему реальной, если окажется, например, в «руках» инопланетянина? Или в этом случае ее уже нельзя будет назвать «книгой»?

Сохранит ли она реальность, если мы предположим, что все ее экземпляры уничтожены, но я или кто-то другой о ней помним? А если язык, на котором она написана, умрет?

Насколько она вообще может быть реальной «книгой», если кто-то думает о ней одно, а кто-то другой – другое? Кому-то она кажется интересной, а другому – откровенным бредом. Это части реальности как-то связанные с этой книгой, или нет? Если да, то перед нами уже некий континуум. Если нет, то где граница, которая отделяет одну реальность от другой или реальность от нереальности?

Разумеется, это лишь малая толика возможных вопросов. Их может быть куда больше. Но ответов нет. Мы пользуемся словом «реальность», а на самом деле понятия не имеем, что именно оно обозначает.

2. Создается впечатление, будто реальность – это шляпа какого-то сумасшедшего фокусника, который может вынуть из нее все, что ему заблагорассудится: хотите – «смыслы», хотите – «кванты», а можно еще «квалиа», «эмержентность» и «синхронистичность».

Но возможно ли это? Не является ли подобное «чудо» лишь фокусами (проблемами?) языка, который и создает эти разные представления о реальности?

Что если действительная реальность, на самом деле, дана нам каким-то одним-единственным способом – только так, как это происходит, а все остальное – лишь игры нашего разума и языка?