Как ни измучен был Серегил, отдых его не был спокоен. Тревожные сны заставляли его вертеться на постели. Сначала это были просто отрывочные воспоминания о прошедших днях — отдельное событие, повторяющиеся снова и снова обрывки разговоров, настырно мелькающие лица каких-то случайных знакомых, — однако постепенно образы начали принимать более отчетливые очертания.
Он — все еще в теле Теро — ехал верхом по улицам Римини. Кругом было темно, и он не знал, где находится. Символы названий улиц отсутствовали, фонари не горели. Раздраженный и немного испуганный, он пустил коня галопом.
У его лошади не было головы; поводья, перекинутые через гладкий выступ на месте шеи, исчезали где-то под грудью животного.
«Мне его не остановить», — подумал Серегил. Отпустив поводья, он вцепился в луку седла.
Покрытое пеной странное существо мчалось много часов по незнакомым улицам, пока вдруг ему в ноги не кинулась сова. Испуганная лошадь встала на дыбы, сбросила седока и исчезла в темноте.
Оглядевшись, Серегил обнаружил, что находится у ворот Красной башни.
«Хватит! — сердито подумал он. — Я сейчас же верну себе свое тело». Он взлетел с земли и взвился к крыше тюрьмы.
Ощущение полета было восхитительным, и Серегил несколько раз облетел вокруг башни, наслаждаясь им. При этом, однако, он увидел, что все корабли в гавани пылают, и это очень встревожило его. Круто спикировав, как ласточка, он влетел в дыру в крыше тюрьмы.
Внутри тоже оказалось темно. Спотыкаясь, Серегил стал спускаться по лестнице и наконец увидел проблеск света впереди. луч падал на стену из окошечка в двери камеры. Дверь была заперта, но, как только Серегил коснулся ее, дерево превратилось в рой красных бабочек. Преодолев их слабое сопротивление, он вошел в камеру, залитую таким ярким светом, что ему пришлось прикрыть глаза рукой.
Его настоящее тело стояло посередине помещения — нагое, сплошь покрытое массой крошечных, похожих на пауков язычков пламени.
«Они же должны были исчезнуть!» — подумал Серегил, ощутив приступ отвращения.
— Они выползают отсюда, — сказало его тело голосом Теро, поднимая руку к груди.
— Я прогоню их.
Серегил осторожно приблизился и начал смахивать пламенеющих пауков. От его прикосновения они разлетелись, открыв ярко-голубой глаз, злорадно глядящий из кровавой раны на груди. Серегил отшатнулся и с нарастающим ужасом увидел, как кожа вокруг глаза начала дергаться и выпячиваться. Обуглившиеся паукообразные существа осыпались на пол, и теперь стали заметны какие-то движения под кожей груди и живота, словно что-то чудовищное прорывалось изнутри.
Глаз на груди заплакал кровавыми слезами, но лицо — теперь это было лицо Теро — по-прежнему спокойно улыбалось. С той же улыбкой Теро, раскинув руки, метнулся к Серегилу, будто намереваясь заключить его в объятия. С придушенным криком Серегил отпрянул сквозь рой красных бабочек…
Серегил, задыхаясь, сел на постели. Расправив сбитые простыни, он подошел к камину и раздул угли, чтобы осветить комнату. Его одежда насквозь пропиталась холодным потом. Сбросив ее, он оглядел белокожее угловатое тело, в котором теперь обитал. Неудивительно, что ему приснилось его собственное тело! Сон уже стал забываться, но воспоминание о глазе заставило Серегила поежиться.
Подкинув несколько поленьев в камин, Серегил снова улегся в постель и натянул одеяло до самого носа. Уже засыпая, он подумал: а ведь это первый раз за многие недели, когда ему вообще что-то приснилось!
Полуденное солнце светило в открытое окно, когда Серегил снова открыл глаза. Он некоторое время лежал неподвижно; оказалось, что большую часть своего кошмара он уже забыл. Потом, когда он заснул во второй раз, его сон был наполнен сладострастными мечтами, совсем ему обычно не свойственными, и при пробуждении тело Теро проявило все признаки возбуждения. Холодная вода, однако, успокоила его, и Серегил, поспешно одевшись, поднялся в башню, перепрыгивая через две ступени.
— Доброе утро, — улыбнулся ему Нисандер. Он пил чай — знакомая, успокаивающая картина. — Чувствуешь ли ты себя… О боги, похоже, ты плохо спал сегодня.
— Это так, — признал Серегил. — Мне приснился кошмар: я отправился за своим настоящим телом, а у него в груди, там, где шрам, оказался тот самый глаз. Все было вроде бы знакомым, словно этот сон мне уже снился раньше.
— Как неприятно. Ты можешь вспомнить еще какие-нибудь детали?
— Очень немногие. Там было что-то насчет полета по воздуху и пламени… Не помню. Потом появились другие образы, совсем иного характера. Может случиться так, что я буду видеть сны Теро?
— Ты думаешь, что через тело у тебя возникла духовная связь с ним? Едва ли это возможно. Почему ты спрашиваешь?
Серегил потер глаза и зевнул.
— А, ерунда. Просто первая ночь в непривычном теле. Между нами говоря, однако, Теро не помешало бы несколько денечков порезвиться на улице Огней.
— Он всегда производил впечатление человека, по натуре склонного к целибату, — заметил Нисандер. Серегил насмешливо хмыкнул:
— На практике — может быть, но не по натуре. На протяжении всего дня они не покидали башни, чтобы никто не заметил перемен в «Теро» — этого было бы нелегко избежать в окружении такого количества магов, как в Доме Орески., Ветис как будто ничего необычного в поведении «Теро» не видел; Серегил, внутренне посмеиваясь, наблюдал за скрытой за почтительностью неприязнью, когда молодой слуга явился убирать комнату Теро.
В середине дня Нисандер отправился по каким-то делам в другую башню, а Серегил бесцельно слонялся по комнате, когда раздался решительный стук в дверь. В обычаях Дома Орески было открывать любому, кто стучал, так что Серегилу пришлось сделать это. Выглянув в коридор, он обнаружил там нетерпеливо постукивающую ногой по полу Илинестру.
Ее зеленое шелковое платье туго облегало грудь, и Серегил не мог не заметить женственной прелести Илинестры. Он никогда не был с ней близко знаком, при встречах колдунья оставалась вежлива, но холодна. Сейчас, однако, стало совершенно очевидно, что ее сдержанность не распространялась на помощника Нисандера.
— Ах, Теро! Нисандер у себя? — Ее фиалковые глаза сияли улыбкой.
— В настоящий момент его нет, моя госпожа, — ответил Серегил, гадая, как обходился Теро с этой красавицей. На этот вопрос он тут же, однако, получил ответ.
— Как ты официален сегодня! — игриво пожурила она его, входя в коридор. Загроможденность прохода могла, конечно, быть причиной того, как тесно прижалось к Серегилу облаченное в шелка тело, но что-то в голосе Илинестры опровергало это предположение. Идя следом за ней в рабочую комнату, Серегил испытал приятное предвкушение: оба они сейчас, по-видимому, окажутся участниками занятного представления.
— Все еще рыщет кругом, чтобы вызволить своего милого ауренфэйского дружка? — вздохнула Илинестра, поворачиваясь к нему с видом заговорщицы.