Александр Македонский, или Роман о боге - читать онлайн книгу. Автор: Морис Дрюон cтр.№ 55

Меня жрец также удостоил любезным приветствием и напомнил о наших прежних встречах.

Затем жрецы расступились. Появились две обнаженные девы, танцующие под звуки флейт, и в глубине храма показался сам двойник Амона. ^[45] Его несли в великолепной ладье, установленной на носилках, подобных тем, на которых обычно согласно ритуалу восседает фараон. Девушки из монастыря бога Солнца сгибались под священной ношей. Их шествие сопровождалось тихим звоном, похожим на переливчатую трель серебряных колокольчиков, который издавали опрокинутые кубки, закрепленные на носилках. У двойника божества были голова барана и туловище человека. Однако на месте пупа находился фаллос, лишенный гениталий; по величине составляющий шестую часть размера тела, он располагался вертикально по отношению к животу божества. Голову барана венчали золотые рога; глаза заменяли два драгоценных камня; голову и грудь двойника украшала россыпь изумрудов. Все застыли в благоговении, не в силах оторвать взгляд от священной фигуры, окутанной облаком курящихся благовоний, искрящейся зеленым огнем и мерно покачивающейся в такт музыке и шагам. Жрецы пристально следили за колебаниями тела божества. Эти движения, сообщаемые волей всевышнего бога, и были источником прорицаний.

Верховный жрец предложил Александру задать вопросы Амону. Молодой фараон спросил:

– Амон, дашь ли ты мне власть над миром?

Девушки замерли в священном восторге, лишь изредка позванивали кубки. Божество с головой барана обернулось к востоку, наклонилось вперед. Верховный жрец, внимательно наблюдавший за поведением двойника, обнародовал ответ:

– Конечно, сын мой, это будет тебе дано. Ты станешь властелином мира.

Чтобы убедиться в истинности моих свидетельств, Александр спросил также, все ли убийцы его отца понесли наказание. Верховный жрец, заметивший несколько неодобрительных движений головы барана, запретил Александру кощунствовать:

– Амон гневается, слыша такие речи, ибо отец твой не из числа смертных. Филипп же отомщен полностью; все исполнилось согласно справедливости и высшей воле.

Затем Александра удостоили большой чести – его одного провели в глубину храма, в святая святых. Здесь ему объяснили тайный смысл символов жилища бога. Во время отсутствия Александра его соратники также вопрошали оракула о своей судьбе. Непривычно было видеть, как суровые воины, не раз смотревшие смерти в лицо, трепетали, внимая ответам божества. Гефестион заговорил первым. Он желал знать, следует ли считать Александра богом и отдавать царю Македонии почести, достойные бессмертного. Прорицатель ответил, что это деяние всецело угодно Амону. Этот ответ много раз звучал под сводами храма, и каждому вопрошающему оракул отвечал, что в судьбе Александра – судьба каждого македонянина.

Слова оракула пробудили в каждом честолюбивые стремления, ибо многим соратникам Александра в грядущем были обещаны слава и величие. Так, Птолемею было сказано о необыкновенной настойчивости. Для Гектора, младшего сына Пармениона, по ответу оракула, судьба решится на Ниле. Гектор сразу понял, что он получит в управление западную часть Египта.

Александр вышел из храма, он шел в задумчивости, склонив голову к плечу и устремив взор к небу. В руках фараон держал два золотых рога барана, подаренных ему первым прорицателем Амона.

Этой ночью, когда все его воины слушали священные песни, Александр в моем обществе, храня глубокое молчание, сидел у фонтана Солнца, вода которого была ледяная утром, теплая днем и горячая вечером. Сквозь ветви пальм он долго рассматривал яркие далекие звезды, которых нет на небе Греции.

На следующий день Александр диктовал своему секретарю Диодоту из Эритреи письмо Олимпиаде, в котором описывал свой визит к оракулу. Послание это заканчивалось следующими строками: «Тайны прорицания я не решаюсь доверить бумаге. Обо всем поведаю тебе сам по возвращении в Македонию».

Он надеялся однажды вернуться в родные места. Знайте, прорицатели никогда не говорят все о будущем тем, кому предначертана великая судьба. И никогда Олимпиада не узнает ответа оракула пустыни.

Сразу же после посещения ливийского храма Александр стал убирать свои огненные волосы тонкой золотой сеткой, прикрепив по бокам два рога Амона. Таким молодой фараон повелел чеканить свое изображение на монетах.

По возвращении из Сивы он перестал именовать себя сыном Филиппа как в публичных речах, так и в письменных указаниях. В его послании к афинянам по поводу Самоса есть слова: «Тот, кто в прошлом был вашим властелином и назывался моим отцом, – македонский царь Филипп…»

Александр пробыл в Египте более восьми месяцев, дольше, чем где бы то ни было. Расположив свой двор в Мемфисе, царь занялся делами, необходимыми для переустройства этой страны. Он приказал вернуть жрецам их былое могущество, в каждой провинции назначил гражданскую и военную администрации, распорядился построить мост через Нил и восстановить каналы. Он специально возвратился в Александрию, чтобы лично увидеть, как ведутся работы по возведению города. Александр послал военную экспедицию в Судан, затем покорил эфиопов и ливийцев. Так сбывались предсказания, полученные в Иерусалиме.

Ученым, включенным в состав экспедиции, он повелел найти ответ на вопрос, служивший загадкой для египтян с незапамятных времен. Александр хотел знать причины разлива великой реки. Естествоиспытатели установили, что выход Нила из берегов связан с режимом дождей в центре Африки, откуда река берет свое начало. Это открытие высоко оценил Аристотель, он писал: «Проблема наконец решена». Александр обязал исследователей отлавливать как можно больше особей животных, обитающих в землях, по которым проходила армия, и отправлять их для изучения Аристотелю, в то время писавшему великий труд о животном мире. Продолжая помогать своему старому учителю, осыпая его благодеяниями, бывший воспитанник все же не сумел совладать с уязвленным самолюбием, он писал: «Александр Аристотелю желает благополучия! Ты поступил неправильно, огласив в книгах свое учение, предназначенное только для устного преподавания. Чем же мы будем отличаться от остальных людей, если те науки, на которых мы были воспитаны, в глубины которых мы были посвящены, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не столько могуществом, сколько знаниями о высших предметах».