Тридцатая любовь Марины  - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Сорокин cтр.№ 3

Он глухо засмеялся, нависая над ней на локте:

– Так я же и есть старый, вовремя недобитый сноб!

Марина снова потрогала шрамик на его подбородке:

– Неисправимый человек.

– Бэзусловно.

Он гладил ее волосы.

Несколько минут они пролежали молча.

Потом Валентин сел, протянул руку, нашарил сигареты на низкорослой индийской тумбочке:

– Котенок, а у тебя действительно никогда с мужчиной оргазма не было?

– Никогда.

Он кивнул, ввинчивая сигарету в белый костяной мундштук.

– А про меня и забыл, – тихо проговорила Марина, что-то наигрывая пальцами на его плече.

– Pardon, милая. Холостяцкие привычки… прошу…

Топорщась, сигареты полезли из пачки.

Марина вытянула одну.

Щелкнула газовая зажигалка, выбросив не в меру длинный голубой язык.

Прикурили.

Марина встала, жадно затягиваясь, прошлась по ковру и снова посмотрела на картину. Размытая женщина все еще поправляла волосы.

Сидя, Валентин поднял халат, накинул и с трудом оторвался от кровати.

– Уютный уголок, – Марина зябко передернула плечами.

– Милый, правда? – пробормотал Валентин, сжимая зубами мундштук и завязывая шелковый пояс с кистями.

– Да…

Она наклонилась и стала собирать свое разбросанное белье.

Валентин мягко коснулся ее плеча и, обильно выпуская дым, выплыл из спальной:

– Пошли обедать.

Стряхнув сероватый цилиндрик пепла в тронутую перламутром раковину, Марина натянула свитер, косясь на себя в продолговатое трюмо, стала натягивать трусики.

Слышно было, как в просторной кухне Валентин запел арию Далилы.

Марина достала из широкого воротника свитера свои волосы и босая побежала на кухню.

В прихожей она подфутболила свой слегка забрызганный грязью сапожок:

– Хей-хо!

Валентин, копающийся в недрах двухэтажного “Розенлефа”, оглянулся:

– Очаровашка… знаешь… – Он вынул на минуту мундштук и быстро заговорил, другой рукой прижимая к бархатной груди кучу вынутых продуктов: – Ты сейчас похожа на римлянку времен гибели империи. У нее семью вырезали, дом разрушен. Неделю жила с волосатым варваром. Он ей и подарил свою козью душегрейку. Так она и побежала в ней по раздробленным плитам Вечного города. Как, а?

– Вполне. Тебе пора в Тациты подаваться.

– Да ну. Не хочу в Тациты. Я б в Светонии пошел, пусть меня научат…

Мелкими шажками он добрался до широкого стола и резко наклонился. Продукты глухо посыпались на стол. Костяной мундштук вновь загремел о зубы:

– Светонии точнее их всех. Нигдо не здает жизнь двога дучше сеггетагя. Или повага. Садись.

Марина опустилась на скрипучий венский стул, распаковала желтую пирамидку сыра и принялась резать его тяжелым серебряным ножом.

Докурив, Валентин бросил сигарету в раковину, мундштук со свистом продул и опустил в карман халата:

– Его б гофрировать надо, по-хорошему…

– Перебьешься. Порезюкай колбаску лучше.

– Ну, chérie, что за жаргон…

– Какие ножи хорошие.

– Еще бы. Моего расстрелянного дедушки.

– А что, его расстреляли?

– Да. В двадцать шестом.

– Бедняга.

Марина разложила листочки сыра на тарелке.

Валентин с треском снял кожу с колбасы и стал умело пластать ее тонкими кусочками.

– Тебе повар “Метрополя” позавидует, – усмехнулась Марина, открывая розеточку с икрой. – Все-таки холостяцкая жизнь многому учит.

– Бэзусловно, – продолговатые овалы ложились на дощечку.

– Послушай, а что ж твоя домработница тебе не готовит?

– Почему не готовит? Готовит.

– А сейчас?

– Не каждый день же ей тут торчать…

– Она когда приходит?

– Вечером.

– Ну, ты ее, конечно, уже, да?

– Было дело, котеночек, было…

– Ну?

– Неинтересно. Закомплексованный советский индивидуум.

– Фригидна, что ль?

– Да нет, не в этом дело. Она-то визжала от восторга. Билась, как белуга, подо мной. Я о другом говорю.

– Дикая?

– Абсолютно. Про минет впервые от меня услышала. Сорок восемь лет бабе.

– Ну а ты бы просветил.

– Зайка, я не умею быть наставником. Ни в чем.

– Я знаю…

Марина помогла ему уложить колбасу на тарелку.

Валентин зажег конфорку, с грохотом поставил на нее высокую кастрюлю:

– Борщ, правда, варит гениально. За это и держу.

– А ей действительно с тобой хорошо было?

– Со мной? Котик, только ты у нас патологическая мужефобка. Кстати, поэтому ты мне и нравишься.

– Да кто тебе, скажи на милость, не нравится?! С первой встречной готов.

– Правильно. Я, милая, как батенька Карамазов. Женщина достойна страсти уже за то, что она – женщина.

– На скольких тебя еще хватит…

– Будем стараться.

– Тоже мне…

– Слушай, chérie, в тебе сегодня чувствуются какие-то бациллы агрессивности. Это что – влияние твоей экзальтированной любовницы?

– Кого ты имеешь в виду?

– Ну, эту… которая и не играет, и не поет, и не водит смычком черноголосым.

– Мы с ней разошлись давно, – пробормотала Марина, жуя кусочек колбасы.

– Вот как. А кто же у тебя сейчас?

– А тебе-то что…

– Ну, котенок, успокойся.

– А я спокойна…

Валентин снова открыл холодильник, достал начатую бутылку шампанского, снял с полки бокалы:

– За неимением Аи.

– Сто лет шампанского не пила.

– Вот. Выпей и утихомирься.

Слабо пенясь, вино полилось в бокалы.

Марина взяла свой, посмотрела на струящиеся со дна пузырьки:

– У меня, Валечка, сейчас любовь. Огромная.

– Это замечательно, – серьезно проговорил Валентин, пригубливая вино.

– Да. Это прекрасно.

Марина выпила.

– А кто она?

– Девушка.

– Моложе тебя?