Нити разрубленных узлов - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Иванова cтр.№ 58

— Если у вас появится сила, вы будете драться?

— Я буду воевать.

* * *

Если бы я сразу пришел и предложил свои услуги в любом возможном качестве, бальга думал бы дольше. Намного. Потому что не знал бы обо мне самого главного: уязвимых мест. А обладая доказательством того, что мое тело достаточно слабо, чтобы я мог попытаться захватить верх, блондин не колебался. Правда, в ту ночь он не произнес больше ни единого слова, даже не попрощался до утра, когда мы расходились по разным сторонам большого дома. До очень тихого утра.

В имении Фьерде уже в самые ранние часы слышались голоса и звуки, сопровождавшие домашние хлопоты, а здесь царила тишина. Можно было подумать, что все еще длится ночь, если бы сквозь хитросплетенную решетку ставен на пыльные циновки, застилающие каменный пол, не проливались лучи уже довольно высоко стоящего солнца. Я откинул было вязаное покрывало, но спустя миг передумал и снова укутался.

В комнате было зябко. Наверное, из-за обилия камня, лишь кое-где прикрытого тканью и соломенными коврами. Вполне возможно, что, если распахнуть окно и впустить внутрь жаркий воздух, дом нагрелся бы, но, присмотревшись, легко было заметить: задвижки ставен закреплены скобами намертво. Чтобы обитателям комнаты было неповадно греться на солнышке или… следить за тем, что происходит во дворе?

Полюбопытствовать, что ли? Я встал с постели и, накинув покрывало на плечи, подошел к широкому окну.

Разглядеть что-то, когда солнечные лучи бьют прямо в глаза, очень трудно, но мне все же удалось изловчиться и найти нужный угол обзора. Лишь для того, чтобы разочарованно признать: ничего там, внизу, не происходит. Ни малейшего движения. Зато за дверью в коридоре кто-то двигался, и весьма шумно, за что получил заслуженную звонкую затрещину и замечание:

— Прекрати шаркать!

— Но моя нога…

— Давно уже зажила! — непоколебимо заявил женский голос, и спустя мгновение его обладательница, решительно распахнув дверь, появилась на пороге моей комнаты.

Примечательного в этой женщине не было ничего, кроме, пожалуй, неприязни, с которой она бросила на меня первый же взгляд. Правда потом словно одумалась и спросила вполне вежливо:

— Эррете что-нибудь будет угодно?

Черный шелк глухого платья, простирающегося от подбородка до запястий и носков туфель, и цепочка, пусть золотая, но очень простенького плетения, говорили о том, что пришелица либо сама принадлежит к бальгерии, либо верно служит верховному бальге. Поэтому мой ответ прозвучал единственно возможным образом:

— Полагаю, это решит хозяин дома.

Она склонила голову, показав гладко причесанную макушку с прямым пробором:

— Я спрошу. Изволите подождать?

— Конечно.

Юбка прошуршала, задевая порог, когда женщина выходила в коридор, и дверь тут же закрылась, не позволяя рассмотреть того, кто послушно зашаркал следом за своей госпожой. Впрочем, в одиночестве меня оставили ненадолго: не прошло и четверти часа, как дверь распахнулась снова, пропуская в комнату уже двоих пришельцев.

— Вас ожидают к завтраку, — сообщила женщина, а ее спутник, тот самый мальчуган, подвергшийся, как мне представлялось, настоящей пытке с вселением демона и после того, доковылял до кровати и положил на нее смену одежды. Разумеется, черного цвета.

Проходя мимо, новоявленный одержимый искоса посмотрел на меня, но в его глазах не было хищного голода, как у того порченого Сосуда, не было злобы и ненависти, хотя недавние события вполне располагали к появлению того и другого. Самый обычный взгляд. Разве что слишком серьезный для ребенка. Слишком внимательный.

Наверное, примерно так же я смотрю на свое окружение, когда собираюсь войти в обстоятельства. Прикидываю. Рассчитываю. Размышляю.

— Я подожду за дверью.

Не хочет смотреть на то, как я одеваюсь? Брезгует, что ли? Все может быть. Если носит такое мрачное платье и не менее мрачное лицо, то вряд ли радует свою плоть утехами. Почти как Лодия…

Она вспомнилась мне всего во второй раз: после разговора с Натти, коснувшегося вечерних молитв южан, я больше не думал о женщине, с которой расстался навсегда. Да и сейчас в памяти возник лишь общий облик или, скорее, настроение, навеваемое фигурой моей аленны.

Строгое. Унылое. Тревожное. Враждебное? Да, пожалуй. Каждую минуту, что мы находились рядом, между нами шло какое-то непонятное сражение. Добро бы бились за что-то, так нет, просто окружали себя изгородью щитов и копий, стараясь не допустить друг друга… Вот только куда?

Она и впрямь стояла сразу за дверными створками. Одержимый — тоже. Когда наша процессия двинулась по коридору, облицованному мутно-белым камнем от пола до потолка, мальчуган засеменил довольно ловко, но все же каждое движение явно причиняло ему ощутимую боль, а на штанине под коленом отчетливо просматривались полуподсохшие пятнышки, шаг за шагом освежающие свой цвет. Впрочем, меня куда больше занимал путь, проложенный по просторному и удивительно пустому дому.

Мы не встретили ни одного человека, двигаясь в полнейшей тишине: только наши шаги чуть шелестели по каменным плитам, разметая в стороны пыль, прилетевшую вместе со степным ветром. Кое-где встречались высокие мраморные вазы, предназначенные для цветов или других растений, которыми любят украшать свои дома богатые люди, но и эти сосуды казались опустевшими давным-давно. На мраморных же скамьях, щедро расставленных вдоль стен, тоже скопилась пыль, почти прозрачная, но заметная из-за толщины своего слоя. Наверное, когда-то здесь любили проводить время и хозяева, и слуги, а теперь почему-то все было заброшено. Оставлено на произвол судьбы.

Попетляв по дому, коридор вывел нас во внутренний двор, посреди которого красовалась фонтанная чаша, судя по всему уже забывшая о воде. Оконные проемы в стенах вокруг были плотно закрыты ставнями, и, скорее всего, в тех комнатах никто и не жил, и не бывал, потому что в отличие от решеток отведенной мне спальни здесь не виднелось ни единого отверстия.

Яркий день, чуть ослепивший меня во дворе, вновь сменился серыми сумерками коридора. Свет сюда проникал через какую-то хитрую сеть ходов, потому что, оставаясь солнечным, терял большую часть своей силы, добираясь до места назначения. И конечно, не приносил с собой тепла. Теперь я понимал, почему наряд, предложенный мне, был сшит из плотной, похожей на шерсть ткани: в стылых просторах каменного дома легче легкого было замерзнуть. Превратиться в ледышку посреди вечного лета.

Завтрак накрыли в зале, предназначенной для одновременного пиршества не менее чем сотни человек, а живых душ я насчитал всего лишь четыре. Включая себя и исключая одержимого, которого увели прочь еще перед порогом. В центре, а не во главе, как полагалось бы, длинного стола находился сам бальга, место по правую руку заняла моя проводница, а по левую, опустив глаза в пол, сидела еще одна девица, сразу привлекшая мое внимание, в первую очередь покрытой головой.