Государь  - читать онлайн книгу. Автор: Олег Кожевников cтр.№ 74

Так что когда мы добрались до бронепоезда, я не сел в специально прицепленный к нему бронированный пассажирский вагон, а приказал занимавшему должность начальника станции капитану с перебинтованной рукой изыскать три эшелона, чтобы можно было перевезти конный полк и десять автомобилей. Если их нет на станции, то телеграфировать в Луцк, чтобы эшелоны как можно быстрее прислали. Да, к моей радости, на станции был телеграф. И я направил телеграмму в Житомир, военному коменданту станции, чтобы срочно переслали сюда все телеграммы, приходившие на мое имя, которые я не получал. Служба связи в штабе корпуса была отлажена хорошо, и я надеялся, что скоро смогу прочитать все неполученные телеграммы Каца. На этой же станции, еще со времени отступления от Ковеля, дислоцировался и штаб XXXIX армейского корпуса, и через полчаса, после того как отправил телеграмму в Житомир, я познакомился и с его командиром генерал-лейтенантом Вербицким. И этот генерал подтвердил факт того, что Николай II отрекся от престола в пользу своего брата Михаила Александровича. Но окончательно я понял, что придется действовать по плану № 3, когда этот генерал дал мне прочитать имевшуюся у него размноженную на гектографе копию этого отречения, подписанного в присутствии генерала Алексеева и представителей Думы – Гучкова и Шульгина. Текст этого отречения я прочитал несколько раз, и один абзац буквально врезался в мою память, вот он: «…Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу».

Хорошо, что я читал это отречение, сидя в кресле в кабинете у командира корпуса, а то точно бы не устоял на ногах. Когда рушатся твои мечты о спокойной беззаботной жизни, трудно оставаться бесстрастным. По крайней мере, у меня после прочтения этого приговора моей аристократической свободе закололо сердце, и я перестал чувствовать свои ноги. Только кружка горячего чая вернула жизнь и энергию в тело русского самодержца. Да, именно так я иронически стал себя называть.

Вот после этого я и позволил себе некоторые действия как истинный император. А именно начал повышать в звании некоторых своих, так сказать, приближенных. В первую очередь, конечно, Первухина. Во-первых, он был самым приближенным, во-вторых, недавно он мне дал изумительно вкусные пирожки. Это шутка, конечно, но монарх я или как, а значит, имею право на слабости. Но конечно, не в пирожках дело, а в том, что я не хотел отдалять от себя Диму – а в ближайшем кругу императора ефрейторам не место. Вот и пришлось продиктовать вызванному в кабинет Вербицкому несколько распоряжений нового императора. Конечно, я еще официально не принял на себя этот сан и коронацию в первопрестольной. Но указы и распоряжения диктовать начал, при этом подписывался как Михаил II. Со званиями не мелочился – присвоил своему денщику сразу чин поручика, Максиму – капитана, а Хватов стал полковником. И многих наградил Георгием 4-й степени. По совету Вербицкого в указе было написано – за геройские действия при взятии Ковеля. Какие фамилии помнил по предыдущим боям, тех писарь и вписал в этот указ. Конечно, достойных быть награжденными было гораздо больше, но фамилии всех я физически не мог помнить. Решил, что их будут награждать по принятой процедуре. В общем-то, вопрос о награждениях и присвоениях новых званий всплыл из-за Хватова, Максима и Первухина. Без ощущения, что где-то рядом находится Дима, а также Максим, я уже не мог, а вот Хватову я хотел поручить очень важное дело. А полковнику все это будет гораздо легче осуществить. Конечно, генералу будет еще легче, но до такого самодурства я еще не дошел. Генерал-майоров я присвоил командирам Ингушского и Кабардинского полков, так как было за что, и они подросли всего на одно звание. А Хватов всего два месяца назад был прапорщиком, затем, перепрыгнув несколько званий, стал поручиком, а теперь я присваивал ему звание полковника. И опять парень в своей карьере скакнул через несколько ступеней. Может быть, это неправильно и самодурство монарха, но я доверял Хватову и знал его обязательность и честность. А ему я собирался поручить сделать то, что не успел сам. А именно направить несколько эшелонов с продовольствием в Петроград. А это я считал очень важным. Конечно, после того как монархия в России не самоликвидируется, история однозначно поменяет свой вектор. И революции вряд ли будут возможны, даже при сегодняшней полной деградации элит. Но все равно напряжение в обществе существовало, и вряд ли оно исчезнет после смены монарха. Значит, новый монарх должен хоть как-то задобрить народ. Слова, политические уступки, пропаганда в духе XXI века, фейковые партии и прочие изыски моего времени это, конечно, хорошо, но людям нужно дать нечто материальное. А раздача рабочим Петрограда и Москвы продуктовых наборов – это будет очень сильный ход нового царя. Продуктов в Ковеле много, наверняка хватит кормить рабочих обеих столиц месяца два, не меньше. И отобьет охоту у спекулянтов создавать дефицит товаров первой необходимости. А там, глядишь, и до организаторов сбоя работы транспорта и прочих фактов саботажа доберемся. А они есть даже сейчас, а в феврале 1917 года возрастут многократно. Так что нежданно-негаданно я оказался в очень непростой ситуации, утешало только одно, все-таки это лучше, чем оказаться в ссылке в Перми. Здесь можно хоть как-то побарахтаться, а там полный абзац и вслед за этим смерти многих миллионов моих соотечественников. Нет уж, как ни будет трудно, но барахтаться буду.

Так я думал, попивая чай в огромном купе бронированного вагона, прицепленного к бронепоезду. Все дела, которые наметил, с грехом пополам были сделаны. И самое главное, вслед за бронепоездом следовало три эшелона с силовой поддержкой. По всем доступным мне данным вскоре XXXIX армейский корпус Особой армии пробьется к Ковелю и соединится с частями 2-го кавалерийского корпуса Багратиона. Да, я своим распоряжением назначил Дмитрия Петровича Багратиона командиром корпуса вместо себя. Как только Особая армия соединится с корпусом Багратиона, в дело вступит полковник Хватов, и эшелоны с продовольствием начнут гнать в Петроград и Москву. Я был уверен, что бывший командир спецгруппы этого добьется. Ведь, кроме железного характера и хватки, он обладал высочайшими полномочиями. Времени, пока мы ожидали подхода эшелонов под загрузку Ингушского полка и автомобилей мехгруппы, было много, и я долго думал, в какой форме наделить полномочиями Хватова, чтобы он мог пробить все препоны, которые несомненно вырастут на пути эшелонов с продовольствием. Злонамеренных действий германского генштаба никто не отменял. И я вспомнил о такой форме, как мандат. Вот и написал Хватову такой мандат, где полковнику было разрешено без всякого суда и следствия расстреливать саботажников, мешающих или тормозящих движение эшелонов с продовольствием. А еще я сейчас жалел, что не оставил с Хватовым спецгруппу. Это была бы реальная помощь Хватову в столь многотрудном и ответственном деле. Но тогда пересилила забота о собственной безопасности, а сейчас было уже поздно. Да и привык я к Максиму, не хотел его отпускать даже для важного дела.

Не допив даже чашки чая, я опять достал пачку листов бумаги, на которых были наклеены телетайпные ленты с телеграммами, которые посылал Кац в мое отсутствие. Из них можно было понять, почему Николай II все же пошел на такой шаг, как отречение от престола. Телеграмма, которая пришла в тот же день, когда я с мехгруппой пробился в тыл австрийцев, была почти что истеричной. В ней мой друг сообщал, что все принятые меры оказались бесполезны и Распутина все-таки убили. Хотя Кац знал, что я отправляюсь в рейд по тылам неприятеля и нахожусь далеко от телеграфа, но он как маньяк присылал телеграммы с призывом бросить все и срочно приезжать в Петроград. Там после убийства Распутина начало творится нечто подобное, что и в нашей истории. После смерти Распутина ухудшилось состояние цесаревича. Все-таки старец реально положительно воздействовал на здоровье наследника. Предупредил Кац и о подозрительном копошении в Думе. И опять призывал срочно приезжать в Петроград. В день, когда Николай II отрекся, Кац направил телеграмму – все катится в тартарары, ты обязан, чтобы не допустить самого страшного, действовать по плану № 3. Пойми, Михась, никто кроме тебя не сможет остановить этот Армагеддон. Так что мой друг думал так же, как и я, и это была единственная положительная эмоция, которую получил, прочитав телеграммы Каца. Да и стук колес навевал невеселые мысли. Было так грустно, что я не выдержал и достал бутылку шустовского коньяка. После третьей рюмки настроение повысилось. И я начал ассоциировать то, что будет, с тем, что было. А что? На фронт я ехал в вагоне, также прицепленном к бронепоезду. Первухин тоже сидел в купе-кухне, как и сейчас. Спецгруппа находилась тоже в том же вагоне. Все было так же, как тогда, только звания у людей поменялись, да и наград стало намного больше. Никто не погиб, хотя дел наворотили много, так и в Петрограде таких дел наворочаем, что история точно станет более милостива к России. С этой мыслью я решительно отодвинул бутылку и начал доставать из пухлого портфеля документы. Нужно было работать, а не коньяк пить. До приезда в Петроград требовалось вникнуть в огромное количество документов. И в конце концов определиться с тем, кто же будет главнокомандующим Русской армии.