Государь  - читать онлайн книгу. Автор: Олег Кожевников cтр.№ 21

Рассказав это, Первухин замолчал, ожидая реакции государя на свои слова, при этом нервно теребя полу своей гимнастерки. А я, внутренне матеря себя, думал, что вот опять вылез наружу Мишка из XXI века. При этом все тараканы в моей голове вылезли из своих щелей и аплодировали стоя на все мои тупые действия и слова. Если прямо сказать, хотелось громко выругать себя матом. Чтобы не сорваться, я выпроводил денщика из купе и только потом дал себе волю. Но, правда, матерился шепотом.

Успокоил меня стакан чая. Когда его выпил, в голове начали копошиться хоть какие-то мысли с зачатками логики. Вся мыслительная деятельность сосредоточилась на реконструкции вчерашних ночных действий и дум великого князя. Восстановление воспоминаний о вчерашней ночи строилось на факте, что я куда-то еду, и на рассказе денщика. Первухин упомянул Бердичев, а в этом городе дислоцировался штаб Юго-Западного фронта. Значит, с императором я договорился, что мне нужно явиться туда. Сразу же вспомнился приказ, который подписал Николай II, о передислокации сводного полка 2-го кавалерийского корпуса в Петроград. Мне нужно было вручить его командующему Юго-Западного фронта генералу Брусилову лично в руки. И дать ему пояснение, почему ставка в такое напряженное время изымает у него целый полк. Чтобы проверить истинность этого воспоминания, я взял портфель, так и оставленный мной после вчерашнего у стола. Там действительно, в бумажной папке, лежал приказ, подписанный Николаем II. Я задумался, и не над тем, что происходило ночью, а над тем, каким образом я буду обосновывать приказ, ослабляющий 2-й кавалерийский корпус. Ничего умного в голову не приходило. Тогда мне пришло в голову ничего не обосновывать, а заявить, что взамен сводного полка ставка усиливает Юго-Западный фронт мощнейшим шестиорудийным бронепоездом. Возглас внутреннего голоса, что это же плановое усиление фронта, я проигнорировал. Может быть, это и плановая акция, и Брусилов знал об этом заранее, но он же не ведает мыслей императора. Может быть, тот и хотел, усилив Юго-Западный фронт бронепоездом, изъять у него кавалерийский полк.

Разобравшись с тем, куда еду и как буду себя вести в штабе Юго-Западного фронта, я начал вспоминать, с каким же генералом поехал к бронепоезду. Несомненно, это должен быть весьма высокопоставленный человек, который имел право направить бронепоезд на определенный участок фронта. Кто же это был? Наверняка это был не Алексеев, с ним бы я в любой степени подпития не смог бы прощаться столь фамильярно – взмахом руки и словом «пока». Мои усилия не пропали даром, я вспомнил генерала, которого мне представил Николай II. Именно с ним я вышел из кабинета императора. Это был дежурный генерал при Верховном главнокомандующем – Кондзеровский. Уф… я с облегчением вздохнул, решив эту шараду. Теперь, можно сказать, вспомнил все значимые моменты вчерашнего вечера. Можно и делом заняться – а дело было одно, написать шифрованное письмо Кацу. Мы с ним договорились, что я обязательно отпишусь после того, как встречусь с Николаем II. Вот этим делом я и занялся, предварительно приказав Первухину принести еще чаю.

Мое занятие заняло довольно много времени, но хотя я и боялся, что не успею все написать и зашифровать до того, как мы доберемся до Бердичева, но реальность дала это сделать. Мы все ехали и ехали, вернее больше стояли на каких-то полустанках, чем двигались. Не зря Родзянко ругал железные дороги, движение было организовано безобразно. Я тоже к вечеру начал про себя материть железнодорожное начальство. Прапорщик Хватов, давно вернувшийся из штабного вагона бронепоезда, когда докладывал мне, сказал, что штабс-капитан не может даже приблизительно ответить, когда мы прибудем в Бердичев. Плюнув на это мучительное ожидание, я, перекусив тем, что припас Первухин, опять завалился спать.

Когда проснулся, мы еще ехали, а на улице между тем уже начинало светлеть. Когда пошел умываться, мы остановились на каком-то перегоне. Завтракал уже под стук колес. А когда потребовал у Первухина подать еще чаю, бронепоезд опять встал вблизи какой-то станции. Тут я уже не выдержал, не дождавшись денщика с чаем, вскочил и быстрым шагом направился в тамбур. Решил узнать у собравшихся невдалеке от железнодорожной насыпи зевак, рассматривающих бронепоезд, какая это станция и далеко ли до Бердичева. Рядом с вагоном находилась ватага пацанов. Конечно, сомнительно было, что они знают, как далеко находится Бердичев, но я все равно решил их спросить. Выбираться из вагона и идти к стоящим в отдалении взрослым людям совершенно не хотелось. Вот я и крикнул ребятам, чтобы они подошли поближе, а когда подошли, я удивился тому, что они сказали. Оказывается, это была окраина Бердичева, а штаб находится в двух верстах от этого места у реки Гнилопять. Все знали пацаны, за это и получили гривенник, который я кинул самому старшему мальчишке. Это послужило как бы сигналом машинисту, и бронепоезд тронулся. А я направился в свое купе – нужно было облачаться в форму и готовиться к встрече с командующим Юго-Западным фронтом генералом Брусиловым.

После того как переоделся в полевую генеральскую форму, еще раз решил просмотреть материалы, собранные на Брусилова, в бундовской папке, которая уже не раз помогала выбрать линию поведения при встрече с самыми крупными деятелями этого времени. По крайней мере, позволяла не выглядеть полным профаном и поддерживать разговор на интересующую людей тему. На Брусилова материалов у бундовцев было очень мало, видно собирались материалы еще до того, как он стал широко известным. И, пожалуй, самым популярным генералом Российской империи.

Вот что было написано о командующем Юго-Западного фронта – характер у генерала Брусилова непростой. Он очень прям и суров в оценках, часто обижает коллег резкими отзывами и суждениями. Педантичен и требует от других предельной точности и конкретности. Мягкость и деликатность к его достоинствам не относятся. Брусилов не стесняется докладывать о просчетах своих прямых командиров вышестоящему начальству, за что многие генералы его считают интриганом и карьеристом. С начальством, в особенности из монаршей семьи, он учтив, по мнению некоторых, даже подобострастен. По этому поводу приводится выдержка из письма протопресвитера русской императорской армии Г. И. Шавельского. «Когда великий князь Николай Николаевич, только что на маневрах разнесший Брусилова (тогда начальника 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии), за завтраком обратился к нему с ласковым словом, то Брусилов схватил руку великого князя и поцеловал ее. То же проделал он, когда в апреле 1916 года под Перемышлем государь поздравил его генерал-адъютантом». Честолюбия у Брусилова в избытке, что свойственно всем настоящим карьерным офицерам.

То, что Брусилов учтив с представителями монаршей семьи, меня очень даже устраивало. По крайней мере, не будет относиться ко мне как к мальчику для битья, когда я ему предъявлю приказ об откомандировании в Петроград сводного полка 2-го кавалерийского корпуса. А вот то, что Брусилов отличный кавалерист, меня пугало. Не дай бог заведет разговор о кавалерии, и тогда я поплыву, как куча дерьма. И не только в теории действий кавалерии, но и умении верховой езды. Можно сказать, из-за этого и пошел заниматься джигитовкой в Петроградский конный клуб. Знание тактических действий кавалерии для великого князя не так уж и обязательны, но сидеть в седле он был обязан. Конечно, что я занимался джигитовкой, это громко сказано, но, по крайней мере, хоть как-то восстановил навыки великого князя к верховой езде. Когда обучался в манеже, мне все время казалось, что я был худшим из наездников, но, однако, с лошади не падал. А пошел туда после разговора с Натальей, которая передала рассказ одного полковника, который заглянул в ее салон. До этого он побывал в штабе Юго-Западного фронта и много чего плел о чудачествах Брусилова. А так как Брусилов был и мой непосредственный начальник, я со вниманием выслушал светские сплетни про него. Так вот Брусилов не признавал людей, не умеющих обращаться с лошадью. Он организовал прозванные офицерами курсы «Лошадиной академией Брусилова». Она была известна своей строгой подготовкой и дисциплиной. Его подчиненные умели всё: начиная от манежа, заканчивая парфорсной охотой – погоней за зверем, когда группа всадников загоняет животное в условиях пересеченной местности. Брусилов добился внедрения этого нововведения повсеместно в русской кавалерии. Кроме того, он добился того, что офицеры-генштабисты, служившие в кавалерийских частях, должны были пройти практическую переподготовку в возглавляемой им школе. Некоторые изрядно попортили себе карьеру в результате этого обучения. Сам Брусилов в вопросах кавалерии был непреклонен. Узнав эту информацию, я и пошел восстанавливать навыки кавалериста. Это, конечно, было нужно и у себя в корпусе, но больше я это делал, чтобы выглядеть легитимным в глазах начальства.