Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны  - читать онлайн книгу. Автор: Оливер Пилат cтр.№ 16

Яков Голос, приятный мужчина средних лет, со слабым сердцем, чья настоящая фамилия была Рейзен, а фальшивое имя для прикрытия — Джон, использовал агентство путешествий «Уолд туристс, инкорпорейтед» в качестве вывески для ведения подпольной деятельности. Еще до войны ФБР обратило внимание, что он обменивается подозрительными пакетами с Гайком Бадаловичем Овакимяном, одним из великих советских шпионов. В январе 1940 года, как пишет «Вашингтон пост», генеральный прокурор Мерфи предъявил обвинения в военном шпионаже восьмерым людям и трем предприятиям, включая Якова Голоса и его туристическое агентство. Голос впоследствии признал себя виновным в нарушении закона о регистрации иностранных агентов и отделался условным наказанием. В течение нескольких последующих лет, вплоть до его смерти в 1943 году, ФБР периодически следило за ним.

Непосредственно к Бротману ФБР привело отступничество бывшей коммунистки Элизабет Бентли. Это была довольно эмоциональная девушка идеалистических взглядов, выпускница Вассар-колледжа и бывшая школьная учительница, которую, когда ей было уже под тридцать, коммунизм привлек как противоядие против крайностей фашизма; на них она насмотрелась в Италии, где провела год во время экономической депрессии. С Голосом ее познакомил в Нью-Йорке итальянский коммунист, и мисс Бентли сначала служила почтовым ящиком, куда могли слать свои преступные сообщения шпионы-сталинисты из Мексики и Канады. Она стала секретарем и помощницей Голоса, а в конечном счете и его любовницей. Она испытывала огромную привязанность к этому слабому здоровьем, задумчивому человеку, которого звала Тимми и Яша. Когда он умер у нее на руках в День благодарения 1943 года, шпионская деятельность практически потеряла для нее всякую привлекательность. И то, что она могла переносить рядом с Голосом, внезапно показалось ей невыносимым. Контакт с заурядными советскими агентами, которые оказывались то бесхребетными, то недалекими, то жестокими, углубил ее разочарование. В 1945 году она явилась в ФБР со своей историей, которую там восприняли сдержанно до дальнейшего расследования. Между тем аппарат стала заботить ее эмоциональная неустойчивость. Как-то раз, прогуливаясь по набережной в Нью-Йорке, ее советский начальник Эл, который на самом деле был Анатолием Громовым, первым секретарем советского посольства, проверил Элизабет на верность традиционным способом для шпионов: предложив ей деньги. Решив, что пора раскрыть карты, как она написала в книге под названием «Из кабалы» (Out of Bondage), опубликованной в 1951 году, она сказала: «Не глупите, Эл. Конечно, я не предатель. Вообще-то, если подумать, деньги мне не помешают». После чего Громов вручил ей 2 тысячи долларов, взял расписку в получении и оставил ее с виду совершенно довольной. Позднее мисс Бентли передала деньги ФБР.

Проверив ее историю в достаточной степени, чтобы счесть ее правдой, ФБР попыталось использовать мисс Бентли как ширму, чтобы вывести на чистую воду советских агентов. Они не добились особых результатов, может быть, из-за того, что у тех снова зародились прежние подозрения на ее счет. К концу 1945 года аппарат уже предостерегал своих сотрудников о том, что им следует держаться подальше от Хелен — такова была ее партийная кличка. Одним из предупрежденных был Бротман, который поддерживал прямой контакт сначала с Голосом и мисс Бентли вместе, а затем с одной только мисс Бентли, прежде чем ее сменил Гарри Голд в качестве курьера. Мисс Бентли испытывала презрение к Бротману, которому Голос дал красноречивую кличку Пингвин, но она очень хорошо знала, чем он занимается в плане шпионажа.

Когда в 1947 году агенты ФБР в конце концов ухватились за Пингвина, глаза им, можно сказать, отвела другая женщина — Мириам Московиц, высокая, стройная, белокурая девушка со страстью к белым блузкам, набивным юбкам и солнечным очкам, которые она носила даже зимой. Мисс Московиц, выпускница колледжа, начала работать у Бротмана на первых порах в качестве секретаря. В 1947 году ей был тридцать один год. Когда он основал свою маленькую фирму по инженерному консалтингу, она стала его бухгалтером и всем офисным персоналом. В конце концов она стала его полноправным партнером и вела не только инженерный бизнес, но и занималась учрежденным впоследствии концерном по производству косметики. Как и Бротман, мисс Московиц была закаленной коммунисткой. Она также была неглупой женщиной, которая боролась за выживание в бизнесе. Чтобы не дать Бротману и Голду вцепиться друг другу в горло под давлением надвигающегося разоблачения и тяжестью их скопившегося взаимного недопонимания, от нее потребовалось огромное самообладание и такт, но ей это удалось. Любопытно, что ее победа над мисс Бентли в 1947 году не получила никакого освещения в книге самой мисс Бентли.

Обычно в шпионских делах мало что известно точно и о многом приходится лишь строить догадки. В данном же случае мы можем от начала до конца проследить, как постепенно вилась веревочка обмана, которая позволила Гарри Голду, самому успешному курьеру атомной эры, выйти сухим из воды, после того как у него из-под ног, казалось бы, выбили почву.

Первое, что сделал Гарри Голд, когда приехал в лабораторию Бротмана в Элмхерсте, в районе Квинс, около четырех часов дня 29 мая 1947 года, — это уничтожил полученные от Яковлева инструкции на восковой бумаге об апрельской встрече в Париже с неким физиком, предположительно Клаусом Фуксом. Встреча уже произошла или не произошла в отсутствие Голда, но сама бумага могла вызвать подозрение. Это была единственная подозрительная вещь, которую заметил Голд, торопливо оглядывая лабораторию. По старинному обычаю, от которого у представителей этого рода занятий, должно быть, испорченный желудок, Голд съел улику. Он еще дожевывал ее, когда появились двое агентов ФБР, один очень рослый, а другой довольно тщедушный. Мириам Московиц зашла за ними и, запыхавшись, заглянула из-за спины рослого. Ей подумалось, что Голд выглядит «совершенно невозмутимым». Позднее она так и сказала ему и обняла, хотя обычно от этого «гриба» ее пробирала дрожь, потому что он относился к ней, скорее, как к предмету мебели, нежели как к женщине. Агенты сердито смотрели на мисс Московиц, пока она не удалилась, что-то буркнув про то, что Эйб пошел домой, потому что у него ужасно разболелась голова, но вечером, если получится, он хочет обсудить с Гарри какой-то контракт.

Голд проглотил свои шпионские инструкции и кивнул. — Доброго вечера, Мириам, — сказал он.

Агенты, возможно, поздравили себя с тем, что успели добраться до Голда, прежде чем кто-то сумел рассказать ему о том, что назревает. Если так, то они были чересчур оптимистичны. Сначала, заявившись в контору Бротмана на Лонг-Айленде, они столкнулись с мисс Московиц около одиннадцати часов утра. Она не отказалась сотрудничать с ними и позвонила домой Бротману. Как только он прибыл в офис, чтобы поговорить с гостями, мисс Московиц тайком ушла. Убедившись, что за ней нет слежки, она отправилась в Нью-Йорк к советскому руководству. Полученная ею рекомендация не метафорически, а вполне буквально гласила: «Пошлите ФБР к черту». Оказалось, что это не вполне осуществимо, раз к тому времени, когда она снова вернулась в контору, Бротман уже выложил перед фэбээровцами две складные, но противоречившие друг другу истории.

Его первая история, когда фэбээровцы предъявили ему портрет Голоса, заключалась в том, что он не знает никого похожего на этого человека, да и само имя Голос ему совершенно незнакомо. (Это второе утверждение было правдой, ведь он знал Голоса только по имени Джон.) Когда агенты показали ему фото мисс Бентли, Бротман запел по-новому, но все равно не в лад. Да, он знает ее. Это Хелен, секретарша человека, которого ему показали первым. Из своего правдивого рассказа Бротман устроил целый спектакль.