И в печали, и в радости  - читать онлайн книгу. Автор: Марина Макущенко cтр.№ 3

Евгений Макарович раскрутился на кресле и обернулся к вошедшему. Мисценовский не заходил в кабинет. Так и стоял в дверях, в распахнутом халате, с расстегнутым воротом на рубашке и со вспотевшими висками.

– Юра, что?

– Три часа! Три часа вместо полутора я потратил на одного пациента! – закричал он.

– Почему?

– Догадайтесь!

– Юра, ты же знаешь…

– Я не знаю, я не хочу знать, почему мне опять привезли больного с инсультом по «скорой»! Я – нейрохирург, а не врач-диагност. Я не должен определять болезнь, мне должны все разложить, пока я надеваю перчатки…

– Но ты же можешь диагностировать!

– Я теряю время! Свое профессиональное и его – жизненное.

– Ну все же всегда хорошо…

– Не обходится! Евгений Макарович! – Он закрыл дверь. – Так нельзя работать! Я должен оперировать!

– Но так ты сможешь наблюдать… – Заведующий прикусил язык. Это молодым порослям можно рассказывать о преимуществах полифункционального подхода нейрохирурга к пациенту… Не ему. Этот уже все свое отнаблюдал, этого не проведешь…

– Юра, скоро… Обещают, что скоро у нас будет новый томограф.

– Евгений Макарович, мне не компьютерная диагностика нужна, мне нужны люди! Профессионалы, которые могут принимать решения, могут взять на себя часть ответственности, на которых можно положиться!

– Юра, здесь таких нет.

– Я же есть!

– Я не знаю почему! – искренне ответил Макарович.

Мисценовский вздохнул и оперся руками о стол. Он готов был выпустить пар.

– Юра, ты устал. Ты… – Макарович посмотрел в график и округлил глаза. – У тебя сегодня операция в семь была назначена!

– Я уже и не помню ее.

– Сейчас девять вечера! Ты что? Ты опять весь день стоял?

– А кого мне было ставить? Егора вашего? Никита тоже пашет. Я о чем вам и говорю! И не надо так удивляться, это повторяется изо дня в день. И вы правы, в этом только моя вина. Тут ничего не изменится, изменить что-то для себя могу только я сам. И я сам тут у вас торчу.

– Ты знаешь, у меня язык не повернется просить тебя остаться. И я благодарен, что ты…

– К черту вашу благодарность! – в сердцах бросил хирург.

Дверь захлопнулась со знакомым грохотом.

– Псих… – сказал Макарович, подсыпая корм рыбкам.

«Псих! – думал о себе Юра. – И зачем я к нему пошел?» Он винил во всем переутомление. Разбираться с руководством не имело смысла по определению, но пять операций за день, из которых ему интересна была только одна, вынудили его вспылить. Остальные четыре мог провести любой начинающий, но если бы не такой уровень диагностики! «Я здесь гибну, – думал Юра, умываясь в ординаторской. – «Из-за тебя люди гибнут!» – так мне говорил Шенклер, мой профессор? Чертов немец. Он всегда прав. Он так и предрекал, что мне в Украину можно только на пару месяцев, а потом здесь брать нечего. Я и не собирался ничего тут брать…»

Он сел за стол, включил компьютер, открыл почту. Пришло пять приглашений на конференции: Мюнхен, Гамбург, Амстердам, Турин, Владивосток… Куда бы полететь? Он чувствовал, что опять вскипает. Никуда, он привязан. Хватит оттягивать, пора звонить.

– Алло, Олег? Ну как вы?

– Отлично! Мишка спит, – весело ответил друг.

– Я уже выезжаю.

– Давай либо через десять минут, либо уже часика через два.

– Ты не один, что ли?

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что у тебя мой сын, и я не думаю, что он совместим с твоими… девушками.

– Ну… он же спит!

– Буду через десять минут.

Он не мог сердиться на Олега. Не имел права. Олег – лучший друг, он просидел с Мишей весь день, он имеет право на личную жизнь. А он, Юра, из-за маленького Миши не может никуда лететь. На это он не имеет права. Когда он подъехал к дому Олега, тот уже вынес малого, одетого в комбинезон и завернутого в одеяло.

– Привет. – Юра принял сына в руки. – Что ты его, как капусту?

– Февраль на дворе!

– Спасибо тебе.

– Да перестань!

– Ну, хорошего вечера, – пожелал Юра.

Олег самодовольно фыркнул и скрылся в подъезде. Юра смотрел на спящего сына. Раздражение вытеснялось теплом. Он улыбнулся и умостил малыша в автокресле. Тот не проснулся.

«Мне бы так спать!» – позавидовал Юра и сел за руль. По дороге к дому застрял в пробке. Но ведь почти десять на часах! Он забыл, что сегодня пятница – «День освобождения Киева»: от приезжих, от офисных клерков, которые на выходные возвращаются домой после пятидневного рабочего марафона, от молодежи и семейных пар, которые уезжают, чтобы провести уик-енд в горах или в селе у камина. Он бы тоже не против освободить от себя Киев. Но он уже много месяцев не может ничего планировать дальше одного-двух дней наперед.

Дорога расчистилась только перед поворотом к дому. Он хотел добавить скорость, но тут его подрезал BMW. Как на немецкой машине можно так, по-украински, ездить? Дверь открылась, вышла девушка. Помахала водителю, отошла. Машина уехала, а она пошла во двор. Юра повернул налево и заехал в свой двор, благодаря Бога, что Мишка спит. Если бы он ее увидел, то пришлось бы, чего доброго, догонять. А ее догонять хлопотно, она производит впечатление тренированной бегуньи.

После первого шока, когда он увидел ее с Мишей возле поляны, Юра начал замечать за собой нетипичное занятие: он стал присматриваться к гуляющим в округе женщинам. Их оказалось много, и много красивых. Но ее за эти три недели он видел всего раз пять. Дважды ему удалось к ней подойти, и то лишь потому, что она входила в какое-то трансовое состояние. Остальные три раза она пробегала мимо: с телефоном, крича что-то в трубку, или молча, без телефона, но с таким видом, что любому, кто попытался бы ее остановить, стало понятно: «Уйди с пути – а то не поздоровится!»

«Слишком у нее длинные ноги и быстрый темп для тебя, сыночек. И угораздило же тебя ее выбрать…»

* * *

Я: – Мария, здравствуйте.

Ух ты, теперь он еще и поздоровался со мной! Первый! Я забегала за йогуртом в супермаркет. Мне нужно было ехать на встречу. В перспективах дня обед не предусматривался. Он выходил из магазина с пакетом продуктов и без Миши.

– О, доброе утро. Как дела?

– Хорошо, спасибо. А у вас?

– У меня…? – Я помахала руками, чтобы показать ему круговорот, в котором верчусь уже третьи сутки. Соседи? Дети? Красивые уставшие мужчины? Я вас умоляю, у меня сегодня увеличение груди, монтаж сюжета об этом, а вечером – эфир. Мне кажется, он не смотрит телевизор. Хорошо. О Боже, Хорошо! Это моя боль! Я не выгуляла его утром. Как же он? Это очень-очень плохо! Он страдает, у него же, кроме меня, нет никого и нет больше радостей, кроме прогулок. Больше никогда, вот никогда никого не заведу! Ни животное, ни мужа. Таким, как я, – запрещается.