Конец сказки  - читать онлайн книгу. Автор: Александр Рудазов cтр.№ 24

– А он нам больше помешать не в силах. Зима не сегодня завтра закончится – и до следующей он снова станет бессилен. Снова скукожится его царство до острова на Студеном море – и с него он носа не высунет, если растаять не хочет.

– Хорошо, ладно… – зло оскалился Карачун. – Но не рано ли еще в поход-то, батюшка? Зима заканчивается, но еще не закончилась. Снег еще не везде сошел, Студенец пока еще в силе.

– Седмица у него осталась в запасе, – ответил Кащей. – Может, две. Как раз времени нам, чтобы собрать припасы и дойти до порубежных земель. А как только снег сойдет окончательно – мы границу-то и перейдем. Обрушимся, как снег на голову. Хек. Хек. Хек.

– Вот и ладно, – ухмыльнулся Карачун. – Эх, жду не дождусь возвращения! Ты, батюшка, коли к следующей-то зиме не управишься – так я тебе подсоблю!

– Управлюсь, – холодно ответил Кащей. – Либо я управлюсь до следующей зимы, либо возвращаться тебе будет некуда.

Карачун на секунду помрачнел, но тут же отбросил эту мысль. Где уж простым-то смертным людишкам с самим Кащеем справиться? Он же такую силищу собрал, что и в самом деле ледником по всем человечьим землям прокатиться может. Стоптать их, как бык солому.

А значит, к следующей зиме Кащеевым Царством будет уже вся Русь. Или даже еще некие тридевятые царства – Булгарское, Литовское, Полоцкое.

И все это будет вотчина уже Карачуна! То-то прибавится у него сил, то-то могуч станет древний бог зимы! Вернется его былая слава, снова будет ходить среди первых!

– Прощевай, Кащей, – снова сказал он, уходя в небо, оборачиваясь буранным ветром. – Удачи тебе во всем.

– И тебе удачи, снежный леший, – произнес ему вслед Кащей. – Еще свидимся, коли жив будешь.

– Буууудуууу… – прогудело издали.

По отбытии Карачуна начались весенние ликования. Великого зимового в Кащеевом Царстве чтили, восхваляли, свершали ему требы, но любить – не любили. Хоть и преданный он слуга бессмертного царя, а все же дух холода. Вот улетел он за ворота – и сразу, кажется, теплее стало. Чуть-чуть, едва заметно – но теплее.

Особенно людоящеры оживились. Эти вообще морозы плохо переносят – вянут, цепенеют, спят целыми днями. С приходом весны они сразу быстрей, веселей задвигались.

А тут еще и тодоры подоспели, тоже радости в общий котел добавили. Великий Тодор с дружинными доставили вонючую, грязную, полуразложившуюся тушу – но туша эта вызвала у Кащея… ничего она у него не вызвала, конечно. Глянул своими змеиными очами, кивнул сухо и велел положить труп в круг из плошек.

В каждой плескалось масло. Служанка из татаровьев споро прорезала в земле лунки, чуть накренила плошки, чтобы из них все растеклось, и подожгла. Вокруг мертвого Очокочи запылало пламя.

Тем временем два дивия принесли Кащею трехпудовую палицу. Была та удивительно похожа на другую, висевшую на поясе былинного богатыря, старого порубежника по прозвищу Муромец. Окажись он сейчас здесь – так сам бы не понял, какая из двух настоящая.

Немало времени заняло у Кащея выяснить, чем именно был убит Очокочи. Немало времени заняло и узнать, как в точности выглядит оружие Ильи Муромца. Но теперь горные карлы сковали ему полную копию – и Кащей поднял ее одной рукой, еле сжимая пальцами.

Очокочи – последний из племени рикирал дак. Самый последний на свете сатир. И прожил он так долго потому, что без меры был одарен. Звериная сила, пышущая ярость, страшные когти, зубы и лезвие посередь груди, но главное – волшебные свойства. Не волшебные даже, ибо волшебству Очокочи никогда не учился, а чудесные.

Одно – его страшный, не знающий себе равных вопль. Внушающий ужас, трясущий все поджилки. Кащей в числе прочих чувств не ведал и страха, а потому крика Очокочи не боялся, но много ли на свете других таких, бесчувственных?

А второе его чудесное свойство зовется знающими людьми «Второй Раз Не Бей». Ибо если убить Очокочи, но потом ударить снова тем же самым оружием – первый удар обратится вспять.

И убитый оживет.

К сожалению, эта палица – не то же самое оружие. Да и поздно уже обращать смерть вспять – слишком много времени минуло, Очокочи давно гнить начал.

Тем не менее, частично его чудесное свойство сработает даже так. Особенно если еще и Кащей над ним поколдует.

Он дождался, пока огонь как следует разгорится. Подошел ближе. Размахнулся.

И во всю свою мощь шарахнул палицей.

Лежи на месте Очокочи любой другой труп – разбрызгало бы в кисель. Кащей мог булат рвать голыми пальцами. Но для Очокочи это обернулось совсем обратным – и глаза мертвеца резко распахнулись.

– М-ме!.. – издал он слабое блеянье. – М-ме-е!..

Голос звучал сдавленно, надтреснуто. Глаза остались тусклыми. На Кащея Очокочи взирал без узнавания.

– Ты помнишь меня? – спросил царь нежити.

– М-мее?.. Ме-мек…

– Я Кащей, сын Вия, царь этой земли.

– Ум-ме?.. Ме-а?..

– А ты – Очокочи, последний рикирал дак и мой гридень. Я получил тебя от царицы Божми, и ты принадлежишь мне с потрохами.

– М-ме-э?.. Ам-мак!..

– Именно так. И если нарушишь мою волю – тебе не жить.

Очокочи клацнул было зубищами. Но в этот раз Кащей даже не стал преподавать ему урока. Тот восстал из мертвых по воле царя нежити – и царь нежити мог вернуть его и в могилу. Кащей лишь чуть прищелкнул пальцами – и Очокочи склонился, как подрубленный.

Не до конца он ожил все-таки. Мертвец мертвецом, хоть и затлела в нем снова искорка. Теперь его наводящий панику вопль будет слабее.

Да и недолго протянет этот червивый труп.

Впрочем, долго и не надо. Пусть, главное, наведет ужас на русичей, пусть превратит их в стадо трясущееся.

А потом пусть возвращается в могилу.

Шатаясь, волоча одну ногу, Очокочи захромал к себе в хлев. Старший скотник уже наказал прирезать ему трех баранов – сил воскресшей твари понадобится много. Кащей отбросил ненужную более палицу, повернулся к скотнику и спросил:

– Как поживает Горыныч, Тэжэгэч?

– Почивает наш батюшка, – поклонился татаровьин. – В последнюю трапезу шесть быков изволил умять, да двенадцать коров. Вот этак вот брюхо раздуло!

– Хорошо. Пусть два дня еще поспит, а послезавтра аккуратно разбудишь. Дело у меня к нему будет.

В обеденной зале дым стоял коромыслом. Тиборский князь уж не поскупился для своих хоробров, накрыл такой пир, что столы ломились. Воеводы, богатыри и самые славные гридни уплетали за обе щеки, говорили князю здравицы и поднимали в его честь чарки и целые ковши. Сидящий на почетном месте Илья Муромец пил сразу из ендовы, и мед тек по седым усам.

Не в одном только питии было веселие. От угощения столы тоже ломились. Считаные дни остались до Великого поста, так что спешит честной люд, торопится. Наедается дичиной, пока мясоед не окончился.