Деньги - читать онлайн книгу. Автор: Поль-Лу Сулицер cтр.№ 10

Разумеется, никогда до этого мне не приходилось сидеть на цепи, да еще и в запертой клетке. Мне невыносимо тяжело, хуже некуда. В какое-то мгновение меня охватывает ужас, безумная ярость зверя, попавшего в капкан. Будь Вамаи передо мной, я, наверное, задушил бы его. Меня мутит, хочется кричать во все горло, биться, чтобы освободиться от цепей. К счастью, это длится недолго и мне удается взять себя в руки. «Взгляни на себя, Симбалли, взгляни на себя со стороны. В кого ты превратился?» Мне удается присесть на край деревянной скамьи. И вот моя голова лежит на коленях, зубы впиваются в руку. Вскоре мне легчает. Я поднимаю голову, когда воронок, резко повернув, выезжает на Килиндини-роуд. Мы едем вдоль улицы с маленькими магазинами и лавками, где я знаю каждого владельца. Мимо проплывает вереница блестящих от пота испуганных лиц с обращенными ко мне бессмысленными взглядами, как у провожающих на платформе железнодорожного вокзала во время отбытия поезда. Мы проезжаем мимо отеля Castle, ныряем под бетонные бивни слонов, и тут я вижу молодую женщину: это европейка с каштановыми волосами, стройная, яркая, с красивыми зелеными глазами, выразительным, чуть насмешливым ртом. Наши взгляды встречаются, фиксируются и уже не могут оторваться друг от друга. Непроизвольно, больше из гордости, я выпрямляюсь, поднимаю в знак приветствия закованные в браслеты руки и улыбаюсь. Не будь цепей, я приветствовал бы ее как боксер, победивший в бою. Пока наш грузовик после короткого замедления хода снова набирает скорость, я пригибаюсь, насколько могу, чтобы не потерять ее из виду, долго не спускаю с нее глаз и замечаю, что она тоже наклоняет голову, чтобы лучше меня видеть. И еще я успеваю рассмотреть ее улыбку. Я не знаю, кто она, и никогда не видел ее раньше. И в ее поведении ничто не говорит о том, что она меня знает. Поворот дороги окончательно разлучает нас, и воронок продолжает свой путь к северу.

И вот суд. Я жду тщательного рассмотрения дела. Думаю об адвокате, консуле, вмешательстве моего ублюдочного дяди или в крайнем случае – и это хуже всего – Его Банкирского Величества Мартина Яла. Все-таки это лучше, чем загреметь на двадцать лет за решетку. Как-то так…

Трехэтажное здание суда имеет внутренний двор, обнесенный галереей в португальском стиле. Наш воронок въезжает во двор. С оковами на ногах нас выталкивают из грузовика, подгоняя пинками под зад всех, кроме меня – настолько я им симпатичен. Я в самом деле начинаю понимать, что ко мне особое внимание: уже вскоре меня отцепляют от других арестантов и в цепях препровождают в маленькую комнату на втором этаже, где за столом сидит толстый и потный, как расплавленная свеча, индиец.

– Вы нарушили валютное законодательство. Это очень серьезный проступок.

Не успел я произнести: «Послушайте» и «Я требую адвоката», как он вручает моим конвоирам бумагу, которую, по-видимому, подписал до начала нашей с ним интересной беседы. Меня подхватывают под мышки и выволакивают на улицу. Так и не успев ничего понять, я снова оказываюсь в клетке, и вскоре после того, как ее заполняют другие заключенные, воронок начинает катиться по дороге на север.

Мы проезжаем мимо роскошных пляжных отелей, среди которых мой White Sands, мимо резиденции Джомо Кениаты. Проехав около тридцати километров в северном направлении, мы добираемся до тюрьмы. Когда мы с Йоахимом и швейцарской парой совершали тур в Малинди и Ламу, у меня была возможность взглянуть на нее со стороны. Никаких неизгладимых впечатлений она не оставила: в туристическом плане ради нее делать крюк не стоит. Теперь моему взору предстает своеобразный лагерь с капитальными барачными постройками, окруженный бамбуковой оградой с натянутой колючей проволокой. Это одноэтажные строения из бетонных блоков с плоской крышей и стенами, которые забыли оштукатурить и уж тем более покрасить. Распространяя удушливое зловоние, из отверстий в стене через решетки с металлической сеткой вытекает поток нечистот.

Сквозь полумрак, который царит в раскаленных от жары бараках, видны обращенные к свету мокрые от пота грязные лица. В какой-то миг я представил себе, что нахожусь взаперти среди этих несчастных, и у меня тут же перехватило дыхание от отвращения и страха. Я облегченно вздыхаю, когда меня уводят в сторону от барака. Мне кажется, что я спасен. Ковыляю по неровной тропе на ногах с кровоточащими следами от железных браслетов: на мне только бермуды, гавайская рубашка и вьетнамки.

Я спотыкаюсь, но мне уже как-то безразлично, куда меня ведут. Это продолжается до той минуты, пока я не замечаю железную решетку.

Она слегка приподнята над землей и заперта на висячий замок. И вот ее открывают специально для меня. В яму спускают лестницу – на деле старый деревянный брус с неровно прибитыми поперечинами.

– Down ^[4].

Спускаюсь вниз и вижу шесть человек, которые теснятся в вырытой в земле круглой яме глубиной почти в пять метров и шириной в два. На дне ямы хлюпает отвратное месиво с тошнотворным запахом, происхождение которого не вызывает сомнения. Мои ноги погружаются по щиколотку в нечистоты, я почти плачу от подкатывающей к горлу тошноты, меня трясет, я не раз спотыкаюсь, пока наконец в этом мраке не нахожу себе место и не прижимаюсь спиной к стене. Вверху над моей головой захлопывается решетка, и полицейские уходят. Из-за мрака я поначалу различаю вокруг себя лишь тени. Затем начинаю присматриваться к сокамерникам, которые тоже пристально смотрят на меня. Четверо из них наблюдают за мной с удивлением, даже с легкой ухмылкой; двое других награждают меня презрительным взглядом. Эти последние невероятно огромны, и кажется, что еще немного – и своей головой они достанут до решетки; у них одинаково выбритые выше лба черепа, а оставшиеся волосы скрыты под какой-то красной сеткой, на шее – разноцветные ожерелья; они невозмутимы, величественны, недвижимы в своей звериной гордости. Это масаи.

И они отвратительно воняют.

Остальные четверо – кикуйю. У них страшные рожи грабителей с большой дороги. Потом я узнал, что они простые браконьеры, виновные в отстреле животных на территории заповедника. Но в те минуты они пугают меня гораздо больше, чем масаи: их подозрительные перешептывания на суахили, их дерзкие взгляды и наглые усмешки не дают мне покоя. Я решаю сменить место, снова шлепаю ногами по грязной жиже, и от этого смрадный запах только усиливается. Пересекаю нейтральную территорию в середине ямы и буквально проскальзываю между двумя туземцами. Я чувствую себя полузащитником под охраной игроков второй линии обороны. Масаи не видят меня в упор. Проходит час, сгущаются сумерки, и вместе с ними растет мой страх. От первых укусов я вздрагиваю, от следующих чувствую сильное жжение. В наступившей темноте я обнаруживаю, что на моих стопах и голенях буквально кишат коричневые гусеницы, которые заживо пожирают мою плоть. Я, словно обезумевший, топаю ногами, танцую на месте. Кикуйю умирают со смеху, а масаи не обращают на меня абсолютно никакого внимания, точно я невидимка или нахожусь от них за десять тысяч километров. Так пройдет вся ночь.

Утром нас будят. На завтрак – мясо с синими прожилками и запахом тухлятины. К нему противно прикасаться. Около семи часов утра, судя по солнцу, после долгого ожидания нас всех: и меня, и моих сотоварищей по яме, и десятки других заключенных – сажают в пять или шесть обычных грузовиков. Мы возвращаемся в Момбасу. Однако моя проснувшаяся было надежда увидеть судью, комиссара или бог весть знает кого, чтобы обратиться с просьбой, быстро улетучивается. И вот мы высаживаемся из грузовиков. Раздаются команды, и мне становится ясно, чего от меня хотят: я должен ремонтировать дорогу, заделывать на ней выбоины, и для этого нужно таскать камни, много камней, столько, что можно, мне кажется, построить целый город. И дорога, которую я имею честь ремонтировать, проходит рядом с резиденцией Джомо Кениаты – президента Кении.