Бабье царство. Русский парадокс - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 35

Болезнь обострилась в результате нервного срыва после дела Монса. Или? Или все-таки не зря Монс обсуждал с кем-то рецепт опасного питья, и не зря появились подозрения, о которых пишет Вильбоа? Во всяком случае, большую часть последних месяцев жизни Петр провел в постели.

В дни облегчения он вставал и тотчас выходил в свет. Старался вести себя как здоровый человек. Участвовал в тушении пожара на Васильевском острове. Попытался, назло Императрице, возобновить роман с Марией Кантемир, впрочем, безуспешно. Но самое опасное – он по-прежнему не пропускал бесчисленных празднеств. Пятого ноября Царь заглянул на свадьбу немецкого булочника, где провел несколько часов, наблюдая за танцами и свадебным обрядом, и, конечно, много пил. В том же ноябре он присутствовал на обручении своей дочери Анны и герцога Голштинского. Празднества по этому случаю продолжались две недели, и на них не раз бывал Петр. В декабре он тоже посетил два торжества: 18-го отмечался день рождения младшей дочери Елизаветы, а два дня спустя Петр участвовал в избрании нового «князя-папы». Все эти увеселения сопровождались обычной пьянкой без конца и края. Сытные и острые яства плюс «Ивашка Хмельницкий» с батареями хмельных напитков сокрушали Царя… Воздержание исключалось – при его бешеной деятельности, при его страстном характере, требовавшем буйного разгула… Какие тут могли быть диета и упорядоченная жизнь, на которых настаивали врачи!

Произошла ли в те последние дни история с героическим спасением Петром тонувших людей, приведшим к обострению болезни? Или это всего лишь одна из многочисленных петровских легенд, как считают некоторые современные историки? Но и без этой истории, как мы видим, было достаточно причин для резкого обострения болезни.

Кризис начался в середине января. Бассевич в своих «Записках» рассказывает: «Очень скоро после праздника Св. Крещения 1725 года император почувствовал припадки болезни [уремии. – Э. Р.]… от жгучей боли крики и стоны его раздались по всему дворцу, и он не был уже в состоянии думать с полным сознанием о распоряжениях, которых требовала его близкая кончина…» А распорядиться было нужно – ведь он передал себе исключительное право управлять страной, как своей вотчиной. Так что он обязан был объявить, кому отдает Империю.

Современник записал: «…от боли он несколько дней непрерывно кричал… затем, ослабев, глухо стонал». Тем, кто подходил к его смертному ложу за последним распоряжением, он повторял одно слово: «После! После!..» Страшный жар и боли держали его в горячечном бреду. «Наконец в одну из тех минут, когда смерть перед окончательным ударом дает обыкновенно вздохнуть несколько своей жертве, Император пришел в себя и выразил желание писать. Но его отяжелевшая рука чертила буквы, которых невозможно было разобрать. И после его смерти из написанного им удалось прочесть только первые слова: «Отдайте все…» Он сам заметил, что пишет неясно, и потому закричал, чтобы позвали к нему принцессу Анну, которой хотел диктовать…» – вспоминает все тот же граф Бассевич.

Но когда пришла Анна, Петр уже «лишился языка и сознания». В ночь на 28 января, в пятом часу утра, смерть окончательно закрыла его уста.

Екатерина все время болезни ни на шаг не отходила от постели супруга.

Итак, великий Император был мертв. Вскрытие тела перед похоронами не проводилось. От тех страшных дней сохранились изображения Петра. Скульптор Растрелли снял маску с лица умершего. После чего в точности измерил длину и толщину всех частей тела. Согласно снятым размерам он изготовил в натуральную величину фигуру Императора, сидящего на троне. Это изображение известно под названием «восковой персоны».

Другое посмертное изображение – портрет Петра работы живописца Ивана Никитина. Никитин писал Царя, когда тот лежал на смертном одре: тело прикрыто по грудь желтоватой драпировкой и синей с горностаем мантией. Как всегда у умерших – спокойное умиротворенное лицо.

Посол Франции написал в Версаль, что Петр скончался от плохо леченного сифилиса, подхваченного им в Голландии, результатом которого стали проблемы с задержкой мочи и язвами в канале.

То же считал Вильбоа и причиной называл не голландку, а известную высокородную блудницу генеральшу Чернышеву. Впрочем, вряд ли виновница была одна. Достаточно вспомнить переписку Петра с Екатериной о безымянной больной метрессе… Советская медицина не оставила без помощи Петра. В 1970 году по инициативе правительства СССР и Академии наук была образована Комиссия венерологов, которая сделала полезный и нужный вывод: «Петр Первый умер не от последствий сифилиса. По имеющимся данным можно сделать вывод, что он страдал злокачественным заболеванием предстательной железы, или мочевого пузыря, или мочекаменной болезнью».

Звучит траурная музыка, бьют барабаны, гремят пушечные выстрелы, трезвонят колокола, дома затянуты черным крепом… Головы мужчин обнажены, шквалистый ветер грозит сорвать парики – их придерживают руками… Сопротивляясь стуже и бурану, длиннейшая погребальная процессия добралась до Петропавловского собора…

Шутливое изображение этой процессии запечатлел народный лубок «Мыши кота погребают» – маленькие мышки везут хоронить огромного кота.

Но, похоронив Петра, надо было решить главный вопрос: кто будет царствовать? Петр ушел, на него не ответив. Основных кандидатов теперь было двое: вдова Императрица и ребенок – сын убиенного Царевича Алексея, внук великого Петра – Петр.

За Екатерину были граф Петр Толстой, главный виновник несчастья Царевича Алексея, и все худородные «птенцы гнезда Петрова», которым грозило возвращение в прежнюю безвестность: Ягужинский, Девьер, Шафиров. Главой этой партии, конечно же, являлся Меншиков. Наконец, к приверженцам Екатерины принадлежало большинство членов Синода – учреждения, вызванного к жизни Преобразователем. Все эти люди подписывали смертный приговор Алексею.

Меншиков распорядился умело и быстро. Гарнизон и войска, шестнадцать месяцев не получавшие жалованья, всё получили сполна. Были разосланы указы: подразделениям, находившимся на работах, возвратиться к своим полкам – чтобы они могли молиться за покойного Императора. В столице стража была удвоена на всех постах, и отряды пехоты двигались по улицам для предупреждения волнений. В то же время старшие офицеры обоих гвардейских полков – Преображенского и Семеновского (шефом одного был сам Меншиков, а другого – генерал Бутурлин, обожавшие Императора и перенесшие обожание на его супругу), – а также влиятельные светские и духовные лица были приглашены во дворец.

Сначала Меншиков сообщил им план о возведении на престол Екатерины. После чего сама Екатерина, оторвавшись от смертного одра Императора, вышла к ним с мокрыми от слез глазами. Она старательно повторила все, что велел ей сказать Меншиков: о правах, данных ей коронованием, о несчастиях, могущих обрушиться на монархию под управлением ребенка сына Алексея. При этом уверяла, что не только не хочет лишить его короны, но жаждет сохранить ее для него. И когда Господь призовет ее, корона перейдет к Петру Алексеевичу. Она обещала повышения в чинах и награды, были розданы заготовленные деньги, векселя, драгоценности. Гвардейцы поклялись поддержать матушку Екатерину.