Бабье царство. Русский парадокс - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 144

Как положено в феодальном Государстве, Безбородко жаждал титулов (благодарная Екатерина сделала его графом Священной Римской Империи). Больше титулов он ценил роскошь и деньги. Екатерина подарила ему тысячи душ и сотни тысяч рублей. Этот знаменитый обжора закатывал воистину лукулловы пиры. В его великолепном доме, обставленном самой дорогой мебелью, висели картины великих мастеров… Ездил он в позолоченной карете! Но больше денег и роскоши этот очень некрасивый, неуклюжий господин любил дам. Стиль Екатерины и Потемкина – осыпать деньгами фаворитов и фавориток. Безбородко отлично вписался в этот стиль. Истинный вельможа галантного века, он щедро одаривал красавиц-содержанок за галантные услуги. Европейские дворы с изумлением сплетничали об амурных тратах главы русской дипломатии. Итальянской певице при расставании подарил полмиллиона деньгами и бриллиантами, другую любовницу заботливо выдал замуж – дав в приданое целый городок Рождествен и дом стоимостью в 300 тысяч в Петербурге.

Страстен был! Известен его скандал с содержанкой, придворной актрисой, которой не давал выйти замуж. Пришлось самой Екатерине вступиться за нее. На даче этого эпикурейца устраивались безумные кутежи, больше похожие на оргии. Дача Безбородко, будто в насмешку, находилась напротив святилища девичьей целомудренности – Смольного института благородных девиц… Михаил Пыляев, автор знаменитого «Старого Петербурга», видел большую картину «Возлежащий на софе Безбородко, окруженный одалисками».

Но домашних оргий и целой свиты красавиц-содержанок ему мало. Он – усерднейший посетитель борделей, где огромного толстяка восторженно встречали благодарные обитательницы… Таков был неукротимый темперамент законного сына нашего галантного века.

Вот у этого воистину гениального монстра Дуралеюшко отнял все важнейшие иностранные дела, оставив ему второстепенные. Как сказал сам Безбородко: «Мне оставили дела, ни чести, ни славы не влекущие». Пытаясь скрыть свое падение, он продолжал приезжать во дворец незваным. Если же оставался дома, непременно посылал ко дворцу свою золоченую карету, чтобы все видели – он по-прежнему во дворце, на олимпе, во власти.

Но теперь всем заправлял Дуралеюшко.

Ужасно, когда великий правитель умирает слишком рано, но еще хуже, когда слишком поздно. Наступили последние позорные шесть лет великой Императрицы. И как символ – последний любовник, тщедушный бездарный мальчик, карикатура на прежних могучих фаворитов.

Дуралеюшко чувствовал себя всесильным. Он посмел открыто домогаться Елизавету, жену любимого внука Императрицы – Александра.

Елизавету прозвали Психеей. Она – самая красивая принцесса Европы. Платоша спокойно засылал к ней посредников – уговаривать отдаться. Екатерина то ли не верила, когда ей доносили, то ли не хотела верить, как бывало в последние годы, то ли уже не видела в этом ничего дурного…

Насмешничая тайно над фаворитом, двор привычно пресмыкался. Осталась зарисовка современника…

Утро. Полуодетый Платон Зубов. Парикмахер укладывает его волосы, а многочисленные просители (среди них – вельможи) с поклонами передают прошения секретарю Платоши… вместе со взяткой. Все знают, сколько берет секретарь.

Ее деятельность в девяностые годы – также карикатура на прежние взгляды Просветительницы, объявившей когда-то «право каждого честного человека высказывать свое мнение».

После Французской революции ее полемика с инакомыслящими переходит в привычное для российского Государя место – в тайную полицию. Хотя в начале революции она оставалась просвещенной Императрицей. После взятия народом Бастилии сын Павел решительно сказал матери: «Я тотчас все прекратил бы пушками!» Она ответила, как и подобает любимице Вольтера: «Пушки не могут воевать с идеями. Если будешь так царствовать – недолго продлится твое царствование».

Французская революция вначале всегда весела и театральна. Либералы-аристократы, поклонники великих просветителей, в восторге от падения Бастилии. Ликующая толпа заполнила площадь перед знаменитой тюрьмой-крепостью. Четырехсотлетнюю крепость народ разобрал на камни. «Здесь танцуют» – написано было на месте тюрьмы. И народ танцевал… на бесценных документах, выброшенных на мостовую из разгромленного архива французских королей, хранившегося в Бастилии… Зная вкусы просвещенной Императрицы, наш посол поспешил к павшей тюрьме и буквально доверху набил карету документами. На многих средневековых актах, как революционная печать, остались следы башмаков танцующей толпы. Эти документы будут храниться в Императорской публичной библиотеке, основанной Екатериной.

Но это был последний акт Екатерины-Просветительницы.

Революция совпала с уходом ее августейших друзей-единомышленников. В 1790 году умер австрийский император Иосиф Второй, сторонник просвещенного абсолютизма, ее давний союзник. В 1792 году она лишилась другого знакомца – короля Густава. У нее с ним были сложные отношения – дружили, воевали, насмешничали друг над другом, потом снова дружили. Как и она, король Густав – эпоха в шведской культуре. Он также поклонник Просветителей, также любил славу, блеск, изящество.

Он хотел попытаться вернуть Бурбонам французский трон. Бурбоны всегда были его союзниками в конфликтах с Россией. Как писал шведский посол Стединк: «При сильной Франции не надо было заискивать, лебезить перед Екатериной». Густав собирался высадить войско во Франции. Екатерина договорилась принять участие, правда, скромное – дать в помощь 8 тысяч солдат. Военные планы короля-романтика очень не понравились бережливой Швеции. Шведские аристократы слишком устали от военных подвигов Карла Двенадцатого.

Был составлен заговор. Густав, пламенный любитель театра, закончил жизнь театрально. Это случилось на балу-маскараде. В зале оказались… два короля. Один – Густав, другой – заговорщик в таком же плаще, шляпе и маске… Они сблизились… Выстрел в спину дробью с мелкими гвоздями стал роковым для шведского Просветителя. Он ушел в новых традициях мира, который должен был казаться Екатерине сошедшим с ума.

Убийство Густава стало началом расправ над монархами… Далее – еще страшнее.

В Париже воздвигли невиданное сооружение – гильотину. Уже вскоре Екатерина узнала, как в грязной телеге палача поехали на казнь знатнейшие фамилии Франции. В 1793 году свершилось невероятное. На площади перед тысячной парижской толпой рубили голову королю Франции, и радостная чернь мочила платки в его крови, восторженно плясала!

«С получением известия о злодейском умерщвлении короля французского Ее Величество слегла в постель, больна и печальна, – записывает Храповицкий и добавляет: – Замечательное стечение чисел: 10 января казнен Людовик и 10 января в Москве – Пугачев…»

Но когда казнили французскую королеву, Храповицкий про слезы не написал. Она не любила Антуанетту. Екатерина предупреждала: если носить корону, как модную шляпку, можно со шляпкой потерять и голову.