Паутина долга - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Иванова cтр.№ 51

— Вкус не очень...?

— Очень! — Тоном, не предполагающим пререкания, сообщил целитель, и, немного смягчившись, добавил: — Гнусный.

Интересно, наступит ли день, когда лекарства научатся делать если не приятными для языка, то хотя бы не слишком противными? Наверное, нет, потому что по глубокому убеждению всех лекарей на свете исцеление может прийти только через боль. В каком-то смысле они правы, ведь болезнь — тоже боль, а сражаться с врагом принято его же оружием.

Беру посудину в руку. Подношу ко рту. Принюхиваюсь. Пахнет гнилушкой. Ладно, не самый дурной запах. Опрокидываю содержимое кружки в рот: тут надо поступать, как с крепкой выпивкой — не останавливаться, иначе полезет обратно. Уф-ф-ф.

Ничего, пить можно. Похоже на сено, допущенное к употреблению только после подгнивания под осенними дождями, да малость приправленное землёй. Главная трудность: проталкивание густой жижи подальше в горло, а вкус и прочее... Переживём отсутствие приятностей.

Галчонок смотрит, как я давлюсь целебным питьём и бормочет:

— Надо будет написать прошение ллавану Плеча...

Имеется в виду сегодняшнее неуместное посещение пострадавшего?

— Не стоит так беспокоиться о моём благополучии.

— Да при чём здесь ты?!

О, опять ошибся. Принял фантазию за реальность. В самом деле, кого волнует моё самочувствие? Да и должно ли волновать кого-то, кроме меня самого? Нет, самая правильная манера поведения в жизни: стойкое и непреходящее себялюбие. Отныне и всегда. Точка.

Но всё же любопытно:

— О чём прошение-то?

Целитель вернулся из блужданий по собственным мыслям и смерил меня взглядом учёного мужа, прикидывающего, сколько лапок оторвать у таракана, чтобы тот потерял способность двигаться.

— О том, как тот, кто не нужно, ходит туда, куда не положено.

— А, понятно!

От моей неудачной попытки вильнуть в сторону, дружелюбия у собеседника не прибавилось:

— И что тебе понятно?

Так. Кажется, наше общение подошло к порогу, за которым может оказаться либо глухая стена, либо широкий и светлый коридор — выбирай, что душе угодно, только не мешкай, иначе выберут за тебя. Какой же вариант предпочесть? Биться головой о каменную кладку враждебности? Или попробовать наладить мостки к чужому сердцу? В любом случае, лукавить не стану. Скажу то, о чём думаю.

— Ты ведь недавно здесь служишь? И вообще... Недавно служишь?

— Ну, недавно, — растерянно согласился Галчонок. — Какая разница?

— Огромная.

Я стащил с кровати покрывало и путём неловких, но настойчивых попыток водрузил его на свои плечи: повязки, конечно, дело хорошее, но греют слабо, а в комнате прямо скажем, отнюдь не летняя жара. Целитель наблюдал за моими действиями, даже не предполагая оказывать помощь, правда, поступал немилосердно скорее из-за озадаченности моими словами, а не в силу чёрствого характера.

— Так в чём разница?

— Сталкиваясь с нарушением правил впервые, непременно загораешься желанием восстановить справедливость. Но нарушителей всегда больше, чем стоящих на страже закона, поэтому прибереги свой задор для более достойного дела.

Как и предполагал, в ответ послышалось гневное:

— Более достойного? Значит, можно позволить этим курицам всё, что они ни пожелают?

— Не всё. Просто не растрачивайся по мелочам. Если им нужно было меня допросить, всё равно допросили бы. Разве нет?

— Право допрашивать имеет только дознаватель, ведущий следствие, — заученно возразил Галчонок.

— А право, в свою очередь, имеет дознавателя...

На сей раз он расслышал каждое слово, но смысл всей фразы целиком остался для юноши недосягаем:

— Чего?

— Э... Я пошутил.

— И насчёт спускать надзору всё с рук тоже?

— Ну почему же... Пиши прошение. Думаю, твой ллаван его охотно примет. А на ближайшей дружеской посиделке покажет ллавану Плеча надзора, они весело посмеются и запьют смех парой бокалов вина.

— Почём ты знаешь?

Можно подумать, своим предположением (весьма близким к истине, кстати) я открыл неведомое!

— Потом. То есть, потому. Управителям приятнее поддерживать вражду между подчинёнными, чем позволять тем действовать сообща. И полезнее, разумеется. Пока служки рычат друг на друга, для них существует только один глас. Хозяйский. А вот если замолчат да прислушаются... Хлопот не оберёшься.

— Хочешь сказать, ллаваны нарочно...

— Допускаю, что не все. Но большинство.

Круглые глаза расширились, словно от боли:

— Натравливают нас друг на друга?!

Не люблю разбивать зеркала чужих иллюзий, но раз уж начал...

— Таков обычный порядок. Поэтому я и говорю: не трать силы напрасно. Если хочешь приструнить надзорных, не беги с каждым замеченным нарушением к ллавану, а складывай их в копилку. На будущее. Для действительно серьёзных обстоятельств.

Галчонок задумчиво почесал шею, поглядывая то на меня, то на витки испачканных полос ткани на полу.

— Может, ты и прав.

Вообще-то, я совершенно прав. Но усугублять и рассказывать, что внутри каждой управы непременно поддерживаются склоки и свары, не стану. Хватит с юноши и уже сказанного.

— Ты на все их вопросы ответил?

— Думаю, да. Это важно?

Он цыкнул зубом.

— Они не собираются приходить ещё раз?

Да кто ж их знает. Впрочем, если тщательно будут следовать всем моим указаниям и проявят усердие... Придут. Даже прибегут. И попробуют заклевать.

— Возможно.

— Ага.

Целитель что-то решил для себя, подобрал с пола остатки повязок и направился к двери.

— Эй, можно задать вопрос?

Чёрные вихры недовольно качнулись.

— Ну?

— Какой сегодня день?

— Вечер уже, — поправил Галчонок. — Вечер последнего дня перед Зимником. И больным полагается ложиться спать.

Вечер? Гляжу на морозные узоры оконного стекла, скрывающие от меня мир вне лазарета. Пожалуй, день и правда клонится к своему окончанию: когда надзорные только пришли, в комнате было ощутимо светлее. Что ж, ещё один хороший повод лечь в постель и немного подумать прежде, чем отпустить сознание на прогулку по сонным долинам.

«Игла» убийцы вонзилась в мою грудь слегка заполночь, то бишь, в начале пока ещё текущих суток. Предположительно, около получаса прошло до обнаружения останков уничтоженного патруля. Потом какое-то время понадобилось, чтобы найти признаки жизни в одном из замёрзших тел и отволочь это самое тело в лазарет, где приложить необходимые усилия по возвращению в чувство единственного уцелевшего свидетеля нападения на городскую стражу. Факт приложения усилий сомнению не подлежит: покойная управа очень не любит посягательства на своих служек, жестоко карая даже за малое членовредительство. А уж за убийство... Участь моего спасителя незавидна. Правда, его сначала нужно найти, а я почему-то сомневаюсь в успехе данного дела.