Совершенно замечательная вещь  - читать онлайн книгу. Автор: Хэнк Грин cтр.№ 50

Оглядываясь назад, я понимаю, как же удручающе глупо себя вела. Что-то попало в мое окно и каков мой план действий? Точно! Я включу свет и отодвину шторы перед стеклянной дверью! МЕДЛЕННО!

Даже несмотря на все угрозы, у меня в голове не укладывалось, что кто-то действительно попытается меня убить. Доставать меня? Конечно. Угрожать? Запросто. Подать на меня в суд? Если бы они могли найти причину! Но убийство? Это дерьмо для фильмов. Люди не убивают людей! В смысле убивают, конечно, я читала газеты. Возможно, это что-то говорило о том, как работал мой разум, если я получала недвусмысленные угрозы, но никогда не думала, что кто-то попытается меня убить.

Теперь я это все понимаю, а тогда одновременно произошли две вещи.

Я сильно ударилась об пол, и то, что толкнуло меня, исчезло, прежде чем я успела прийти в себя. По всей комнате валялись маленькие осколки стекла. К этому моменту, выяснив хотя бы половину происходящего, я прижалась к стене своей спальни, слишком напуганная, чтобы плакать. Кто-то только что пытался меня застрелить. Не напугать, а на самом деле всадить пулю в грудь, чтобы я упала на пол своей одинокой квартиры и умерла. И кто, черт возьми, меня толкнул? Он меня спас, но он был в моей квартире!

Шок прошел, и я заплакала. Жалюзи все еще были открыты на щелочку, и я боялась, что в любой момент полетят пули, словно в настоящей зоне боевых действий, и, если бы не спаситель, меня бы разорвало на части. Но примерно через десять минут, хватая ртом воздух в промежутках между рыданиями, я убедила себя, что смогу выскользнуть из спальни в гостиную, где окна выходили на узкий переулок, а не на улицу.

Так что я наполовину выползла, наполовину выбежала из комнаты. В гостиной у меня был доступ к ванной, ковру и кухне. Все, что нужно девушке! Я провела беглый осмотр, но не выявила ничего необычного. Одежда, переносные контейнеры, грязные салфетки, одно-два влажных полотенца. Никаких следов злоумышленника.

Следует ли мне вызвать полицию, подумала я. В смысле мне определенно следовало позвонить в полицию. Кто-то, вероятно, пытался причинить мне вред, и, возможно, прямо сейчас в моей квартире прячется незнакомец?

Но по какой-то причине я совсем, совсем, совсем не хотела никому ничего рассказывать. Может, я вела себя глупо. А вдруг это вовсе не покушение, говорил мне мой разум. Меня до сих пор ни разу не пытались убить, поэтому, похоже, должно быть какое-то другое объяснение.

А если это правда, то и все остальное тоже будет правдой. После бесед с полицейскими и расследования я никогда не смогу спокойно спать в этой квартире. И, о боже, тогда все узнают родители. И Майя. Я знала, что она никогда этого не скажет, но определенно подумает: если бы только Эйприл меня послушалась, ничего бы не случилось. И я не смогла бы с этим жить. Не смогла бы жить ни с одним из этих сценариев.

Так что вместо полиции я набрала Робина.

– Эйприл, – ответил он после первого же гудка. Робин никогда прежде не терял самообладания (хотя я ни разу еще не звонила ему в четыре часа утра), но, казалось, ждал моего звонка.

– Ты ожидал, что я позвоню?

– Не ожидал, но это неудивительно, учитывая новости. – Помните, я сидела на полу и пыталась привести себя в порядок? К этому моменту в Америке уже шли новости о терактах в Сан-Паулу и Санкт-Петербурге. Видимо, Робин ждал звонка из менее странного часового пояса.

– Какие новости?

– Боже.

– Что такое? – Явно не так я себе представляла наш разговор.

– Скажи, почему звонишь. Думаю, это упростит процесс.

– Кажется, кто-то пытался мне навредить. Происходит что-то очень странное.

– Ты вызвала полицию? – Никогда раньше не слышала у него такого голоса.

– Да вроде не нужно, – наполовину пожаловалась, наполовину приказала я.

– Нужно.

– Давай пока просто… не будем их привлекать.

– Ничего, если я отправлю к тебе швейцара?

– Да, нормально.

– Сейчас перезвоню. – Он повесил трубку раньше, чем я.

В тот момент у меня возникла мысль. Кто бы ни ударил меня, по идее, он все еще в моей квартире. В первой спальне его не было, а вторую я не собиралась проверять… В той комнате было окно с видом на улицу, а я даже не помнила, есть ли на нем жалюзи. Впрочем, квартира у меня не огромная и я на самом деле не очень усердно искала. Поэтому заглянула под диван и стулья. Ничего. Затем я перевернула их все вверх тормашками. Странная черная сетчатая ткань закрывала нижнюю часть одного из стульев. Вдоль одной стороны шел аккуратный разрез.

Зазвонил телефон. Робин. Я скинула звонок.

Я сунула руку в разрез и сорвала ткань со стула.

Там, распластавшись во всю ширину сиденья, цепляясь за деревянную раму, висела правая рука голливудского Карла.

Бум! Бум! Бум!

– Мисс Мэй, вы в порядке? – послышался приглушенный голос с той стороны двери.

Мое сердце, которое только что перестало биться, взорвалось. Я ахнула, оглянулась на дверь, затем сразу же обратно на руку Карла, но та не двигалась.

– У меня все хорошо! – закричала я не слишком убедительным голосом.

– Можно мне войти и осмотреться?

Я изо всех сил старалась не отвести взгляд от руки. Точно – она. В три раза больше мужской ладони, покрытая этой броней из серебряных и матово-черных плашек. Потрясающе. Я хотела прикоснуться к руке, но боялась.

– Ложная тревога! Я идиотка! – закричала я куда-то в стул.

– Тем не менее мне не помешало бы осмотреться. – Швейцар не собирался сдаваться.

– Я без штанов! – Я была в штанах.

Послышалось какое-то бормотание, и до меня дошло: швейцар параллельно разговаривал с Робином по телефону.

– Не могли бы вы перезвонить Робину, потому что отказ он мне принять не разрешает, а ключа у меня нет?

Я неохотно на минутку отвлеклась от стула и набрала помощника. Оглянулась – рука была на месте, так и висела в основании стула. Она вообще поняла, что я ее обнаружила?

Не успел Робин заговорить, как я перебила:

– Все в порядке, отзывай кавалерию.

– Не все в порядке, и сейчас моя главная задача – убедиться, что ты в безопасности. Есть причина, почему ты не даешь мне выполнить эту задачу, и мне нужно знать, в чем дело.

Я посмотрела на руку, думая, что если Карл хотел причинить мне боль, то вся моя идеология оказалась ложью.