Принцессы-императрицы - читать онлайн книгу. Автор: Валентина Григорян cтр.№ 10

В общем и целом отношения между императрицей Екатериной II и её невесткой сложились очень хорошие. Кроткая и терпеливая немецкая принцесса проявляла послушание, относилась к царственной свекрови с искренним почитанием, а та, в свою очередь, дарила ей нежность и даже порой уступала, если это не затрагивало её коренных интересов. Поскольку семья большую часть времени проводила в Павловске, между Екатериной II и Марией Фёдоровной велась постоянная переписка, которая в основном касалась воспитания и развития детей, что очень интересовало стареющую государыню: «Александра начала рисовать и, кажется, имеет большую склонность к этому таланту»; «Елена выучила три буквы, и это она сделала по собственному желанию; никто её не приглашал учиться»; «Мария уже делает несколько шагов...»

Императрица, в свою очередь, постоянно давала рекомендации относительно внуков. К своей невестке она обращалась не иначе как «любезная дочь»; переписка велась на французском языке, которым обе женщины свободно владели: «Благодарю Вас, любезная дочь, за прекрасную табакерку, которую Вы мне прислали; она доставила мне истинное удовольствие. Это подарок, который будет мне очень дорог, так как исходит из прелестных рук Ваших».

Таким образом, можно сказать, что главный барьер, который вюртембергской принцессе предстояло преодолеть по прибытии в российскую столицу, ею был взят успешно. Свекровь-государыня и невестка великая княгиня нашли общий язык, чего нельзя сказать об отношениях между матерью и сыном. К Павлу Екатерина II не проявляла ни любви, ни материнской заботы. Свою нежность она отдавала внукам и их матери — немецкой принцессе, которую сама выбрала для своего сына, считая этот выбор очень удачным. Сердечный и тесный контакт с невесткой продолжался в течение двадцати лет.

В 1789 году принцессе Софии Доротее, ставшей женой единственного сына российской императрицы, исполнилось тридцать лет. За всё время своего пребывания в России она сумела приобрести всеобщую любовь и уважение, стойко противостоя всем искушениям пышного развращённого двора Екатерины II. Да и чопорное окружение придворных ей было не по душе. Она выросла на вольном воздухе среди садов и цветников, так любимых ею. И Павловск, расположенный на холмистых берегах речки Славянки, состоявший поначалу из двух небольших домов, названных на немецкий лад — Паульлюст и Мариенталь, напоминал вюртембергской принцессе её родной Этюп.

Ещё десять лет назад Екатерина II пригласила итальянского архитектора Камерона для сооружения нового дворца и разбивки парка на месте диких лесных зарослей. Строительство продолжалось около шести лет, отделка помещений велась под непосредственным наблюдением великой княгини. Для парадных залов были закуплены в Италии античные скульптуры, бронзовая мелкая пластика и керамика, найденные при археологических раскопках, которые в то время интенсивно велись в Риме и Помпеях. Мебельные гарнитуры были заказаны у известного парижского мастера, обивка для мебели и нарядные драпировки на окна из шёлковых тканей делались на мануфактурах Лиона. После завершения работ Павловский дворец по красоте, богатству и изысканности убранства не уступал многим прославленным дворцам Европы. В огромном лесном массиве, через который протекала извилистая Славянка, был разбит парк. Глубокие лесные овраги и многочисленные ручьи помогли создать живописные пейзажи. Позже на одном из самых отдалённых участков парка по желанию Марии Фёдоровны будет воздвигнут памятник её родителям.

Пользуясь уединением в Павловске, великая княгиня развила в себе привычку к неустанной деятельности. Она занималась хозяйственными делами, вела активную переписку с родными, вникая во все их проблемы, стараясь помочь по мере своих сил. «Отчего я не могу полететь к Вашим ногам в настоящую минуту и рассеять все Ваши беспокойства? — писала она отцу, который глубоко переживал увольнение старшего сына с российской службы. — Я всю жизнь, обожаемый и любезный отец, буду пребывать Вашей покорнейшей и послушнейшей слугой и дочерью!»

Нередко за границу посылались и значительные суммы денег, чтобы оказать родственникам материальную поддержку.

Зиму великий князь Павел Петрович и его супруга обычно проводили в Петербурге, куда они всегда возвращались с большой неохотой, тяжело расставаясь со своим домашним кружком в Павловске и Гатчине. Там они могли предаваться своим любимым занятиям: великий князь военным упражнениям — в Гатчине для этого был устроен специальный плац, — а его супруга в свободное от хозяйственных забот время — каким-либо искусствам или чтению. Жажда к чтению побудила великокняжескую чету обзавестись собственной библиотекой. За основу её была взята дорожная библиотечка императрицы, подаренная ею сыну и его жене. Со временем эта библиотечка пополнилась новыми книгами почти по всем отраслям знаний. Мария Фёдоровна занималась и резьбой по камню, кости, янтарю, и, конечно, живописью, полюбившейся ей ещё в юношеские годы. В одном из писем невестке Екатерина II писала: «Благодарю Вас, любезная дочь, за прекрасную головку, которую Вы нарисовали для меня. Рисование Ваше день ото дня совершенствуется».

Повседневная жизнь в Павловске и Гатчине шла тихо и однообразно. Но скучновато было лишь в дождливое осеннее время, когда сообщение с Петербургом почти прекращалось и к великокняжескому двору не являлся никто из обычных визитёров, живущих в столице. Круг гостей, которых обычно принимали с большой любезностью, простотой и непринуждённостью, осенью значительно сужался. Оставались лишь постоянные посетители — чета Бенкендорф, Шарлотта Ливен, две её дочери, которых Мария Фёдоровна взяла к себе во фрейлины, да госпожа Вилламова, состоявшая при дочерях великокняжеской четы. Чтение, игра в шахматы или карты, порой домашние спектакли, которые очень любил наследник престола. Они ставились обычно по случаю именин или дней рождения.

Но это мирное, тихое течение жизни малого двора нарушилось тогда, когда неровный и раздражительный характер Павла Петровича изменился в худшую сторону. Произошла и перемена в его отношении к своей жене. Всё это совпало с первыми раскатами грозной бури революции во Франции.

Уже в самом начале Великой французской революции в Россию двинулись толпы выходцев из Франции, надеявшихся на гостеприимство Екатерины II. В петербургском обществе подробно обсуждались французские события: одни каждый успех революции встречали криками ужаса и негодования, другие — с нескрываемым сочувствием, пока, впрочем, запах крови, льющейся из-под гильотины, не дошёл до обоняния русских дворян. Эмигранты, прибывавшие из Франции, сообщали всё новые подробности о мерах революционного правительства и его кровавых деяниях, о проявлении необузданной дикости и зверства уличной черни. Екатерина II торжественно отказалась признать законность нового порядка, установившегося во Франции, и потребовала того же от всех представителей французского дворянства и духовенства, нашедших приют в России. С развитием террора здесь оказались даже республиканцы, изменившие свои убеждения: бывший секретарь Робеспьера Дегюр, ставший впоследствии ректором Петербургского университета, брат Марата, который посвятил себя педагогической деятельности в российских учебных заведениях. Некоторые беглецы осели в дворянских семьях как преподаватели французского языка.