100 рассказов из истории медицины  - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Шифрин cтр.№ 109

Многие актиномицеты давали угнетавшие палочку Коха антибиотики, но эти антибиотики были ядовиты. Иногда казалось, что ничего не выйдет, пока студент Альберт Шатц не испробовал мазок, взятый из горла цыпленка. Живший там стрептомицес давал вещество, убивавшее грамотрицательные бактерии и не слишком ядовитое для мышей. Такой же стрептомицес нашли через несколько дней в сильно унавоженной почве. На агаре эта культура никакого антибиотика не вырабатывала. Шатц догадался ввести в питательную среду мясной бульон как замену навозу или слизистой цыпленка – и получил в достаточном количестве стрептомицин.

К нему сразу же проявили интерес ветеринар Уильям Фелдман и терапевт Корвин Хиншоу из клиники Мэйо, самой передовой хирургической больницы США. Фелдман заведовал в Мэйо разведением подопытных животных. Однажды они с Хиншоу возвращались на попутной машине с какого-то совещания в другом городе. Пошел сильный снег, и машина застряла. Разговорились, решили вместе перепробовать все новые антибактериальные препараты, чтобы подобрать наконец лекарство от туберкулеза. Для этого была снята ферма, где разводили морских свинок, которым Фелдман с Хиншоу кололи по очереди то культуру палочек Коха, то антибиотики.

Начальство заметило их отлучки с работы и велело прекратить эксперимент. Но двое продолжали – по ночам, в выходные и отпуске. Хиншоу все время менялся с коллегами часами, чтобы вовремя добраться к своим свинкам. Он уже был под угрозой увольнения, когда получил от компании Merck ваксмановский стрептомицин и начал с ним работать.

Еще до конца испытания стало ясно, что стрептомицин сметает грамотрицательные бактерии без остатка, обладая при этом умеренным побочным действием. Фелдман и Хиншоу приступили к лечению людей. Спасли от туберкулезного менингита маленькую девочку, а 20 ноября 1944 г. вступили в борьбу с настоящей чахоткой. В клиническом санатории от легочного туберкулеза умирала 21-летняя девушка по имени Патрисия Томас. Через четыре месяца после начала лечения, к апрелю 1945-го, она выздоровела полностью. Это выглядело настоящим чудом.

К тому времени подоспело известие об успешном применении стрептомицина при застарелом цистите. Убедившись, что стрептомицин – это серьезно, Ваксман решил пересмотреть контракт с фирмой Merck. Если отдать им исключительные права на патент, компания станет монополистом, антибиотик будет стоить дорого, а ведь большинство чахоточных – люди бедные. Оформив на себя и Шатца патент, Ваксман предложил Джорджу Мерку новую сделку: изобретатели отказываются от роялти (отчислений с продаж от компании), но могут продать права на стрептомицин и другим фирмам. Прикинув объемы будущего производства, Мерк согласился и по щедрости своей тайком от Шатца положил Ратгерскому университету особые роялти, которые выплачивали Ваксману за выдающиеся заслуги. Часть этих денег «отец антибиотиков» возвращал университету на исследования, а на остальные хотел «забрать» к себе земляков из Новой Прилуки.

В августе 1946 г. он прилетел в Москву читать лекции о стрептомицине в Академии наук. И узнал, что забирать ему некого: немцы уничтожили все еврейское население местечка. В живых осталось только трое.

Чтобы утешить Ваксмана, ему показали в нервном отделении клиники педиатрического института на Новокузнецкой 9-летнюю Ниночку – первую в СССР больную, спасенную от туберкулезного менингита его стрептомицином. То был «мерковский» препарат, купленный за бешеные деньги на черном рынке. Ниночка выучила английское стихотворение и продекламировала его умиленному гостю. Ответных комплиментов она не слышала, потому что от побочного действия антибиотика совершенно оглохла.

Были новости и похуже: возбудитель туберкулеза научился переносить стрептомицин. Доктор Фелдман заразился от больного такой резистентной формой. Это было весьма опасно. Например, одновременно с Фелдманом резистентную палочку заполучил писатель Джордж Оруэлл, который, несмотря на инъекции стрептомицина, умер, едва успев закончить свой роман «1984».

Помощь Фелдману пришла с совершенно неожиданной стороны. В том же октябре 1943-го, когда Шатц получил стрептомицин, в шведском городе Мальмё химик Карл-Густав Росдаль синтезировал пара-аминосалициловую кислоту (ПАСК). Идею подал работавший в Швеции датский врач Йёрген Леманн, уже знаменитый тем, что он инъекцией первого антикоагулянта впервые уничтожил послеоперационный тромб.

Леманн прочитал, что туберкулезная палочка очень любит аспирин и, получив его, потребляет вдвое больше кислорода. И подумал: раз микроб так охотно втягивает в себя аспирин (ацетилсалициловую кислоту), надо приделать к молекуле этой кислоты такое дополнение, чтобы наевшейся бактерии не поздоровилось. Леманн придумал, чем дополнить кислоту, и выяснилось, что никто на свете не умеет синтезировать ПАСК. Росдаль потому и взялся: его увлекала сложность задачи.

Когда он наконец в пять стадий «сварил» ПАСК, Леманн в своей больнице (клинике Гётеборгского университета) уже развел целую стаю морских свинок для испытаний. Чтобы не заразить пациентов, животных разместили в самом дальнем конце коридора, длиннейшего больничного коридора в мире – 1600 метров. Леманн носился с работы в виварий и обратно на велосипеде.

Вдобавок от него ушла жена. Она страдала от недостатка внимания. То Йёрген месяцами испытывал антикоагулянт и говорил: «Вот закончу, поедем в отпуск», теперь ПАСК. Супруга забрала с собой старшего сына и оставила Леманну младшего. Чтобы все успеть, он поселился в подсобке, разрываясь между стиркой, пациентами, готовкой и морскими свинками.

Но чудеса, которые творил ПАСК, искупали все. Сигрид, 24-летнюю пациентку, Леманн вылечил от туберкулеза даже на месяц раньше, чем Фелдман и Хиншоу спасли Патрисию. А главным открытием было то, что против комбинации стрептомицина с ПАСК резистентности не возникало. Именно такое комбинированное лечение помогло Фелдману.

Тем временем Шатц узнал про выплачиваемые Ваксману роялти и предъявил на них свои права в суде. В 1950 г. стороны договорились в досудебном порядке: из 20 %-ных отчислений Ваксману осталось 10 %, Шатцу полагалось 3 %, остальное поделили между Ратгерским исследовательским центром и стипендиатами. Так Шатц вырвался из бедности, но приобрел в научном мире репутацию сутяги. Он больше не мог найти работу в Штатах и уехал в Латинскую Америку.

В 1951 г. Нобелевский комитет распространил среди лауреатов опросный лист, чтобы собрать имена номинантов на следующий год. Почти все упомянули авторов метода лечения туберкулеза: Ваксмана, Фелдмана, Хиншоу и Леманна.

В США прибыла делегация шведских академиков собирать информацию. Фелдману и Хиншоу дали отвод их собственные руководители. По словам Хиншоу, его начальник сказал гостям, что эти двое самовольно бегают с работы на какую-то ферму, хотя им запрещено возиться с заразными свинками. И вообще они прогульщики, полезность их отлучек неочевидна, а Нобелевская премия создаст им большие проблемы.

Остался еще Леманн, которого Ваксман признавал достойным и даже послал ему поздравительную телеграмму. Нобелевский комитет часто упрекают в том, что «своим» скандинавам премии дают за любую мелочь, а здесь такое открытие! Но ректор Каролинского института, присуждающего премии по физиологии и медицине, из чистой зависти (как говорят) заявил коллегам: «Через мой труп!» Все же Леманн ожидал награды, и для него было неприятным сюрпризом, когда Нобелевский комитет сообщил о награждении одного лишь Ваксмана «за открытие стрептомицина, первого антибиотика, эффективного против туберкулеза».