Бенджамин Франклин. Биография  - читать онлайн книгу. Автор: Уолтер Айзексон cтр.№ 24

Даже когда Франклин стал более политизированным, он смог удержаться в своей газете от ярой предвзятости. Он выразил свои убеждения с точки зрения издателя в знаменитом выпуске «Газеты» под названием «В защиту печатников». Этот текст остается одной из лучших и наиболее убедительных оправдательных речей свободной прессы.

Мнения, которые имеются у людей, писал Франклин, «почти так же различны, как и их лица». Работа печатника заключается в том, чтобы позволить людям выражать их. «Было бы напечатано очень мало, — заметил он, — если бы издатели публиковали только то, что никого не обижает». На кону стояло преимущество свободы слова, и Франклин подвел итоги философии журналистики эпохи Просвещения в предложении, которое теперь часто размещают на стенах в отделах новостей: «Основной постулат печатников: если два человека высказывают различные мнения, услышаны должны быть оба; только если Истина и Заблуждение играют по правилам, первая несомненно победит последнюю».

«Неразумно воображать, будто печатники одобряют все, что печатают, — продолжал он. — Аналогичным образом неразумно и утверждение, будто печатники не должны печатать то, что не одобряют; поскольку… тогда пришел бы конец свободе письма, и миру впоследствии оставалось бы читать только непосредственное мнение печатников».

С оттенком иронии он напомнил читателям, что издатели занимаются бизнесом как для того, чтобы зарабатывать деньги, так и для того, чтобы информировать публику. «Следовательно, они с радостью оказывают услуги писателям-оппонентам, которые хорошо им платят», даже если они не согласны с позицией авторов. «Если все люди в этой провинции, считающие иначе, могли бы оплатить ненапечатанные материалы, которые им не нравятся, внеся плату за публикацию, я бы, наверное, жил очень легко; и если все печатники станут мстителями, мало что будет публиковаться».

Франклину не было свойственно руководствоваться догмой или крайностями. Как правило, он тяготел к разумному балансу. Он понимал, что права печатников уравновешены с их ответственностью. Таким образом, даже несмотря на то что печатникам полагалось право на свободную публикацию обидных отзывов, в целом они должны были оставаться рассудительными. «Лично я постоянно отказывался печатать что-либо, что могло бы поощрять порок или способствовать аморальности, хотя… я мог бы получить за это много денег. Я также всегда отказывался печатать материал, способный действительно нанести кому-либо вред».

Один такой случай произошел с клиентом, который попросил молодого печатника опубликовать в «Газете» то, что Франклин счел «непристойным и порочащим». Это нарушало принципы Франклина. Пытаясь решить, нужно ли брать с клиента деньги, он решил пройти следующее испытание:

Франклин окончил свое слово «В защиту печатников» басней об отце и сыне, путешествующих с ослом. Когда отец ехал верхом, а сын шел пешком, прохожие критиковали их. Точно так же о них судачили, когда сын ехал верхом, а отец шел рядом. То же происходило, когда они оба ехали на осле, а также когда не ехал ни один из них. В конце концов они решили сбросить осла с моста. Мораль, по словам Франклина, проста: избежать критики невозможно. «Потеряв надежду угодить всем», Франклин пришел к выводу: «Я не буду жечь написанное и плавить свои шрифты» ^[79].

Проводя в жизнь принципы столь высоконравственные, Франклин использовал и более распространенные стратегии для того, чтобы продвигать свою газету. Самый надежный метод, любимый довольно пошлыми неженатыми молодыми издателями, основывался на освященном веками утверждении: все связанное с сексом продается. «Газета» Франклина была приправлена юмором и щекотливыми фактами по теме. К примеру, в выпуске, вышедшем через неделю после речи «В защиту печатников», Франклин писал о муже, который, застав жену в постели с мужчиной по имени Стоункаттер , попытался ножом перерезать незваному гостю горло, но только поранил его. Франклин заканчивает историю двусмысленностью о кастрации: «Некоторые люди восхищаются тем, что человеку, обиженному так же глубоко и имеющему возможность отомстить, все же не приходит в голову аналогичным образом обточить Ст-н-к-тт-ра».

В следующем выпуске содержалась похожая краткая статья о влюбчивом констебле, который «заключил соглашение со своей соседкой, согласно которому он должен был провести с ней ночь». Констебль совершает ошибку и залезает в окно к другой женщине, муж которой находится в соседней комнате. Франклин описывал это так: «Добропорядочная женщина, осознав, что необычайная страстность спящего на одной с ней постели мужчины не характерна для ее мужа, наделала столько шуму, что разбудила добропорядочного супруга. Тот, обнаружив, что некто занял его место в его присутствии, начал безжалостно наносить удары направо и налево».

Затем появился рассказ о сексуально озабоченной женщине, которая хотела развестись со своим мужем из-за того, что он не удовлетворял ее. Она «настойчиво упрашивала судей», чтобы они прониклись сочувствием к ее тяжелой участи. После того как ее мужа осмотрели врачи, ей, однако, пришлось вернуться к нему. «Отчет терапевтов (которые должным образом протестировали его способности и признали, что он во всех отношениях может быть удовлетворителен) принес ей мало удовлетворения, — писал Франклин. — Проводились ли более удовлетворяющие эксперименты, мы сказать не можем; но кажется, теперь она заявляет, что, на ее взгляд, „Джордж не просто хорош, он просто лучше всех“». В другой раз, походя коснувшись темы сексуальной потенции, Франклин сообщил об ударе грома, который расплавил оловянную пуговицу на штанах некоего юноши, и добавил: «Хорошо еще, что поблизости больше ничего не было сделано из олова».

Под псевдонимом Казуист Франклин вел колонку советов на сексуально-этические темы, одним из первых развивая новый жанр (буквальное определение слова «казуистика» относится к обозначению этических принципов в ежедневном поведении; Франклин использовал его с оттенком иронии, в разговорном смысле, что подразумевало немного странное или обманчивое восприятие этих принципов). Одно письмо читателя — или Франклина, прикинувшегося читателем, — содержало следующую дилемму: предположим, человек обнаруживает, что его жену соблазнил сосед, и, предположим, у него есть основания полагать, что если он расскажет об этом жене соседа, она, возможно, согласится заняться с ним любовью. Итак, «позволительно ли ему это сделать?» Франклин, пишущий от лица Казуиста, дал честный ответ. Если человек, задающий вопрос, христианин, он знает, что нужно «не отвечать злом на зло, а отвечать на зло добром». А если он не христианин, а вместо этого «руководствуется в своих поступках только разумом», он должен прийти к тем же выводам: «такая практика не даст обществу ничего хорошего» ^[80].