Девятьсот восемьдесят восьмой - читать онлайн книгу. Автор: Роман Казимирский cтр.№ 47

Оглядев комнату, ученый вздохнул с облегчением и прилег на лавку, впервые за последнее время по-настоящему расслабившись. Действительно, что могло произойти? Если бы князь хотел убить его, то он, в любом случае, не смог бы помешать ему. Так зачем переживать по поводу того, чего он изменить не в силах? Марсель скрестил руки за головой и закрыл глаза. В этот момент, как ни странно, его больше беспокоил не предстоящий разговор с Владимиром, а то, что сообщил ему Курьян. Его любят. Потрясающе. Он никогда не считал себя уродом, но и красавцем не был. Особенно на фоне молодых парней, которым успела отказать Маруся, он выглядел не слишком впечатляюще. Значит, она разглядела в нем что-то, о чем он и сам не догадывался. Представив себе девушку, которая стояла посреди цветущего луга с венком на голове и смотрела на него, он улыбнулся. Возможно, он рано поставил крест на своей жизни, и счастье, которого он так долго ждал, просто задержалось в пути?

Осторожно приоткрыв дверь в его комнату, волхв, которому Лада рассказала о том, как прошла ее встреча с лже-священником, удивленно поднял брови: судя по всему, он недооценил этого человека — Марсель спал с самым блаженным выражением на лице, какое только можно себе представить. Этот факт еще больше убедил жреца в незаурядности этого упрямца, и он задумался о том, что делать дальше. Любое убийство претило ему, и он искренне переживал по поводу того, что пришлось лишить жизни Кирилла. Однако если тогда у него не было выбора, то теперь еще можно было обойтись без кровопролития. Оставалось только надеяться на благоразумие этого упрямца — ведь он, по большому счету, ничего не терял, даже наоборот.

Остановившись рядом с дружинником, который при его приближении снова впал в бессознательное состояние, волхв погладил свою бороду. Как же быть? Лада была слишком молодой и неопытной, так что, несмотря на силу ее духа, она не могла предвидеть всего. Впрочем, как и он сам. Да, в чем-то его соперник был прав: никто действительно не мог сказать, как те или иные изменения истории повлияют на ее дальнейший ход. Однако Марсель не понимал главного — пространство многомерно. Изменяя прошлое, волхв был намерен изменить только свое будущее, которое не имело ничего общего с будущим ученого. Но люди не обладали подобными знаниями, чему было множество причин. Если бы человек знал о том, что может менять реальность, то давно уничтожил бы саму жизнь, в этом не было никаких сомнений. Не осталось бы ничего — не прошлого, ни настоящего, ни будущего. Жрецы были хранителями этой информации и делали все возможное для того, чтобы она не вышла за пределы их закрытого общества. Так что волхву предстояло сделать сложный выбор — и он понимал это.

Вздохнув, старец с грустью взглянул на посапывающего стражника и вдруг испытал что-то похожее на зависть: вот кто ничем не терзался. Разве не идеальная жизнь? Наверное, именно для сохранения подобного незнания они с Ладой и работали. Возможно, в этом и состоял смысл их существования, а жертвы, которые они приносили своим богам, были лишь малой платой за право видеть свет, в то время как остальные блуждают в потемках? Приняв решение, жрец резко развернулся и направился в комнату своей ученицы, чтобы дать ей последние распоряжения перед завтрашней беседой.

Марсель проснулся от чувства, что вот-вот должно произойти нечто важное. Открыв глаза, он не сразу поднялся, а некоторое время еще лежал, пытаясь собраться с мыслями. На самом деле, все представлялось ему простым и даже в чем-то обыденным. Ему предстояло просветить Владимира на тему того, что происходит у него под самым носом. Дальнейшее его мало волновало. Ему всегда претили доносы, однако волхвы не оставили ему выбора. В конце концов, на войне все средства хороши — банальность этого утверждения подействовала на него неожиданно успокаивающе. Все, что от него зависит, он сделает, а там будь что будет. Князь прислушается к нему? Прекрасно. Решит принять сторону своей зазнобы? Что ж, пусть. Возможно, именно это и должно было случиться — и истории в том виде, в какой он ее знал, предстояло исчезнуть именно сегодня. Не будет ни татаро-монгольского ига, ни шведов, ни французов, ни немцев. Будет что-то другое — может быть, хуже. Или лучше. Кто знает? Рвать рубаху на собственной груди он не собирался. Осознание того, что его кто-то ждет, странным образом изменило само восприятие жизни. Если еще вчера он относился к собственной судьбе с известной долей фатализма, то теперь был намерен постараться выжить. Хотя бы для того чтобы вернуться в Триполье и спросить Марусю, правду ли сказал Курьян.

Когда вошедший слуга сообщил ему, что князь ждет его для беседы, ученый был уже готов. Проговаривая про себя основные постулаты, на которые он был намерен опираться в разговоре, Марсель нацепил на лицо маску и шагнул за дверь. В то же мгновение на него навалились сразу с нескольких сторон, сорвали с лица маску, сунули в рот какую-то тряпку и накинули на голову мешок. Все произошло так внезапно, что мужчина не успел даже крикнуть. Впрочем, даже если бы ему это удалось, то вряд ли помогло бы — рядом не было никого, кто мог бы прийти на помощь. Дернувшись пару раз, историк получил ощутимый тычок под ребра и больше не предпринимал попыток сопротивляться. Ощущение беспомощности овладело им полностью, и он с тоской подумал о том, что был слишком самонадеян, когда отпустил Мусу.

Когда его поставили на ноги и повели куда-то, он уже почти смирился с тем, что ему предстоит сгинуть в какой-нибудь топи, и единственное, о чем мужчина жалел, так это о том, что так и не успел увидеть Марусю. Чувство, которое он к ней испытывал, еще сложно было назвать любовью, но ему предстояло стать ей, и ученый ощутил горечь от потери замаячившего вдали, но так и оставшегося недостижимым сокровища. Наверное, именно поэтому, почувствовав, что его на мгновение отпустили, ученый вдруг рванулся в сторону и сделал попытку убежать. Конечно, эта затея была изначально обречена не неудачу, учитывая то, что он ничего не видел — его стремительный забег завершился стеной, в которую Марсель со всей дури врезался под дружный гогот своих конвоиров. Лежа на полу и пытаясь прийти в себя, он скорее почувствовал, чем услышал, как к нему подошел кто-то.

— Живой?

Неизвестный пнул ученого по ребрам, и тот скорчился от боли. Он никогда прежде не попадал в такие ситуации и не знал, как следовало вести себя. Так что, лишенный возможности говорить, Марсель решил, что самым безопасным для него впредь будет по возможности не двигаться и надеяться на то, что его просто вывезут куда-то и оставят. Оставалась еще слабая надежда на то, что Лада не захочет проливать кровь невинного и просто отошлет назад, в его будущее. Он не был уверен в том, что она может это сделать, но все же тешил себя мыслью о возможности подобного исхода. Поэтому он был даже не удивлен, а, скорее, раздосадован, когда пнувший его человек заговорил вновь, и историк узнал голос Владимира.

— Такие дела, церковник. Я решил, что мне больше не о чем с тобой разговаривать.

— Мм… — промычал в ответ Марсель.

— Что? Конечно, тебе не нравится. Но ты сам виноват в этом. Моя Лада здесь не причем, будь уверен. Она уговаривала меня решить все мирным путем, и я даже сделал вид, будто согласился. Хотя обман противен мне. Я говорю тебе это только для того, чтобы ты перед смертью не насылал на нее проклятий. Хоть она и не верит в твоего бога, но все же было бы неправильно, если бы ты винил ее в своих злоключениях.